– Ого-го-го!!!

– Твою маму!!!

– Вы видели, нет, вы видели!!! Это же наша проводница!

– Я прозрел, ущипните меня!

– Ого, город Гонецк порожняк не гонит!!!

Вера Николаевна бежала, не сбавляла темпа, скорее наоборот. Вадим хотел закрыться в своем купе, но понял бесперспективность затеи и побежал дальше. В четырнадцатом вагоне комментариев существенно меньше, здесь пассажиры, как и положено, отдыхали. В пятнадцатом нефтяники, мелькнуло в голове у Вадима, главное не растратить силы понапрасну и добежать. Мужики помогут, у них оставался спирт, нефтяники тетку усмирят. Где берут озабоченных проводниц, Вадим не знал. Но четко осознал, для Закраинских Железных Дорог одинокие женщины – серьезная проблема, которую необходимо рассматривать на заседании Комитета Государственной Безопасности. Одинокие женщины угрожают здоровью закраинцев, подвергают их жизни опасности. В тамбуре между четырнадцатым и пятнадцатым вагонами нерадивый пассажир разлил жидкое мыло, Вадим поскользнулся, упал, ударился.

– Больно, ах как больно, мамочки, – застонал он, пытаясь, стать на четвереньки и уползти от сладострастной Веры Николаевны. Сломал ногу, испугался Вадим, корчась на полу от страшной боли.

– Ага, попался, голубчик? – проводница крепко схватила за плечи измазанного в жидком мыле мужика и стала его со всей силы трясти. А сил Вере Николаевне не занимать. Худосочный, изможденный бегом по вагонам мужчина понял, глубокой ночью в тамбуре ждать помощи не от кого. Где вы, нефтяники? В ответ, если бы тишина!

– Ты украл мой чай и мой сахар! – кричала разъяренная проводница. Вадим понимал, что дело здесь не в нарушении правил чайной церемонии, просто у Веры Николаевны случился грандиозный нервный срыв. Собачья работа, отсутствие постоянного мужчины в жизни, лишний вес, все в жизни закраинской проводницы значилось под номером тринадцать. Единственное, на чем природа отказалась сэкономить и чем щедро наделила Веру Николаевну, так это бюст. Вадим и раньше слыхал о запредельных женских достоинствах, но то, что он сейчас видел перед собой, без силикона и участия пластических хирургов, с небритыми и потными подмышками, вызвало в нем бурю смешанных чувств. Удивление, страх, желание потрогать, наконец, выйти из злополучного тамбура. Выйти, мне нужно выйти, еле слышно шептал себе под нос, как заклинание Вадим. Действия самой Веры Николаевны напоминали игру хозяйской собаки с большой плюшевой игрушкой. Собака рвала ткань на мелкие кусочки, доставала из внутреннего чрева жертвы синтепон и не помнила, что собственно ее раздражает в безобидной плюшевой игрушке. В полуобморочном состоянии, крича от невыносимой боли в колене, Вадим заметил на стене тамбура красную ручку. Стоп-кран!!! Чуть выше тормозного оборудования кто-то из пассажиров написал красным фломастером «Если ехать стоя лень – дерни эту по. бень». И Вадим, не размышляя над последствиями, со всей силы – дернул. Дернул стоп-кран! Красная ручка оторвалась, Вера Николаевна закричала противно, пронзительно. Вместо торможения железнодорожный состав стал стремительно набирать скорость. Вадиму показалось, что они едут не на поезде, а передвигаются по воздуху. Вера Николаевна отобрала у жертвы оторванную ручку стоп-крана.

– Ты, что натворил? Дурак!!! Какой ты дурак!

– Не-не-не знаю, – заикаясь, ответил Вадим.

Проводница подошла к маленькому, забрызганному грязью окну тамбура и, словно из дверного глазка, оценила обстановку снаружи. Скорость поезда здравому смыслу и законам физики не соответствовала, пейзажи за окном сливались в сплошной скоростной поток. Поезд свирепо гудел, с каждой секундой набирая скорость. Вагоны бросало в непрогнозируемую дрожь, как женщину климактерического периода. На стеклах появились мелкие трещины, стены и пол ходили ходуном.

– Нам конец, а все из-за тебя, молокосос. Ты зачем дернул ручку стоп-крана? – огрызнулась проводница.

В вагонах среди пассажиров моментально, как цепная реакция, распостранились: паника, страх и суета. Вера Николаевна бросила на произвол травмированную жертву в тамбуре чужого вагона и побежала в свой тринадцатый спасать пассажиров. В течение часа машинист поезда и его помощник не могли понять, что происходит с их подвижным составом, приборы не работали, скорость запредельная, попытки остановить поезд еще больше увеличивают его скорость. Связь с диспетчером отсутствует, мобильная тоже. Им уже начинало казаться, что железнодорожный состав оторвался от рельсов и передвигается по воздуху, как реактивный самолет. Откуда простым труженикам закраинских железных дорог знать, что оторванный стоп-кран в тамбуре и крик одинокой проводницы по имени Вера – это ключ, открывший информационный портал их скоростному поезду, попавшему в пространственную петлю времени. Поезд кружило во временном водовороте. На вопрос «что делать?» ответа не было даже в романе Достоевского. Поэтому, силовыми методами усмирив пассажиров в своем вагоне, Вера Николаевна вернулась на место унижения, где она, как женщина, потерпела фиаско, в тамбур. Тело Вадима отсуствовало, уполз гаденыш, решила проводница. Вера Николаевна начала интенсивно думать, на нее это не похоже. Ничего не поделаешь. Внештатная ситуация. Ручка стоп-крана оторвалась из-за поломки детали тормозного оборудования. Найти пимпочку в темном тамбуре непросто. Вера Николаевна стала на четвереньки и руками обследовала каждый сантиметр пространства между двумя вагонами. Проводница справедливо не любила тамбуры, в них постоянно происходили внештатные ситуации. Она измазала свои полные коленки жидким мылом с противным запахом фиалки, выругалась, как настоящий нефтяник, но то, что искала так усердно, нашла.

Проводница прикрутила ручку стоп-крана к системе торможения, механизм моментально сработал, и поезд резко отбросило назад. Вера Николаевна, в мыле и в прямом и в переносном смысле, от страха и отчаянья, от полной потери физического равновесия рухнула на пол. С каждой минутой она все больше трезвела, ее сознание становилось ясным, на смену нереализованным сексуальным желаниям в женской душе робко и несмело выбралась совесть. Маленькая такая, но заговорила. Зачем ей нужен худосочный мальчишка, мысленно казнила себя заслуженная проводница и тут же оправдывалась, выпила лишнего, потеряла контроль, нарушила технику безопасности, стоп-кран оказался сорван. Вера Николаевна, приложив немало усилий, встала с пола, внимательно посмотрела в окно, поезд сбавлял скорость. Чертовщина, мистика. По прибытию в Киевск начнется служебное расследование, Вера Николаевна скажет, что ничего не видела, ничего не слышала. У нее в тринадцатом вагоне полный порядок, а проводники четырнадцатого и пятнадцатого пусть собственные версии происходящего выдвигают, их тамбур, их стоп-кран.

Перепуганные ночным происшествием пассажиры, до утра не сомкнули глаз, даже чай не просили. Сидели на своих полках, как воробьи на ветках, взъерошенные, злые, боялись пошевелиться, вдруг чертовщина повторится. Киевский поезд прибыл по расписанию, в шесть часов десять минут. Проходя с чемоданами мимо Веры Николаевны, Вадим потупил взор, сделал вид, что они незнакомы. Проводница ответила зеркальным отображением, она не оторвала больших зеленых глаз от асфальта столичного перрона.

В плену у будущего

Пережив ночной, реалистичный сон, с собаками и козлами, мистическими полетами поезда Женька, ступив на столичную землю, решила удостовериться в подлинности происходящего. Комисар вежливо спросила у проходящей мимо женщины, который час, та с точностью до минуты ответила. Задорожская пиарщица посмотрела на свои часы, время совпало, стрелки больше бешено не вращались, и Женька успокоилась. Не сон. Ну, слова богу. Обратно полечу самолетом, подумала Комисар, хватит с меня сегодняшней ночи, парящего в воздухе поезда и душки Веры Николаевны.

Столица – настоящая, суетливая, могучая, таинственная, город номер один в Закраине. Факт. Евгения Комисар быстро поймала такси и уверенным голосом сказала водителю: «На Майдан!». Тот, без лишних слов, взял курс на площадь, где сегодня решалась судьба страны. Из забрызганного грязью окна такси Женька рассматривала столицу, которая лениво просыпалась. Она всегда хотела жить в Киевске, она любила каштаны, обожала маленькие, уютные кафе, где варят вкусный кофе. Здесь не только территориально находится пуп власти, бизнеса и культуры, именно здесь в огромном мегаполисе можно затеряться в толпе, раствориться, почувствовать себя песчинкой. Маленькой песчинкой в эпицентре политических страстей.