— Стой! Руки вверх!

Андрей остановился и, зашатавшись, вытер рукавом пот со лба, который осветили первые лучи солнца. Он снял пилотку.

— Здравствуйте, родные мои! Наши…

Перед ним стояли два красноармейца в новых зеленых касках, с автоматами ППС. Один — совсем юный. Он и отозвался первым.

— Нашел наших! — иронично хмыкнул. — А может, ты шпион?

— Я свой. У меня важные сведения. Ведите в штаб.

— Так тебе и поверили! — скептически сказал юный красноармеец.

— Хочешь, чтобы я сказал пароль? — уже начинал сердиться Андрей и показал вылинявшую пилотку со звездочкой. — Вот, видишь? От самого Изюма и Барвенкова несу. Дайте напиться.

Другой, который был постарше, снял фляжку с ремня. Андрей жадно пил. Вытер губы, поблагодарил, сказал коротко:

— Ведите к командиру.

Красноармейцы нерешительно переминались с ноги на ногу, и Стоколос отдал им свой автомат.

— Поймите, и минута дорога!

— А может, спровадим его в СМЕРШ? Там разберутся, какой он «наш» и почему из ихнего тыла, — обратился молодой к напарнику.

От этих слов жесткие волосы на голове Андрея встопорщились. «Еще не хватало! — подумал он. — Там пока разберутся, кого к ним привели… Дорого ведь каждое мгновение!»

— И где только ты такой умный взялся! — рассердился Стоколос. — Командир сам отправит меня в СМЕРШ если нужно. А сейчас каждая минута… И чем больше вы тут о шпионах болтать будете, тем больше у вас шансов самим попасть прямехонько в военный трибунал!

Подействовало. Старший приказал молодому:

— Отведи на КП, к комбригу.

Возле большого бункера с несколькими накатами колод, под обтесанным осколками деревом, сидел на табуретке черноусый человек в комбинезоне. Шея его была обмотана белой салфеткой, треугольником опускавшейся на грудь. Возле больного топтался врач с блестящими щипцами в руке. Черноусый разинул рот, а стоматолог, щуря глаза, примерялся, как бы поудобнее ухватить больной зуб. Андрей невольно вздрогнул, и в тот же миг перехватил молящий взгляд черноусого пациента, полковника.

— У села задержали. Убеждает, что свой, а шел из ихнего тыла! — стал докладывать красноармеец. — Говорит, пришел с важными сведениями.

— А ты, мучитель мой, нашел время зубы рвать! Вон видишь, привели «языка» наши славные мотострелки!

— А когда же у вас время будет? — сердито спросил доктор. — Надо мной куры смеются, что не могу одолеть ваш зуб. Все нету времени, а точнее, вы просто боитесь! — откровенно выпалил стоматолог.

— Ты потише! Храбрый какой! Прилетят «юнкерсы» — первым в щель вниз головой… Из какой дивизии? — строгим голосом спросил полковник Андрея. — Окруженец? Где твоя часть?..

— Я партизан-парашютист. В сорок первом служил на границе, — ответил Стоколос, глядя полковнику в глаза.

— Туда, значит, направили быстро, а назад топаешь долго?

— Наш отряд действовал на Харьковщине. Там большинство и погибло. Снаряд разнес мою рацию. И вот топаем.

— Что же это за сведения такие важные?..

— То, что на хуторе танки, вы знаете, — Андрей показал рукой на запад. — А на рассвете пришло еще с тридцать машин. А вот там, в первой балке от хутора, с час назад немцы расположили двенадцать противотанковых орудий. Котлованы были вырыты заблаговременно. Стволы у этих пушек, товарищ полковник, какие-то необычные, слишком длинные… — докладывал Стоколос, считая, что и такая деталь пригодится танкистам, ибо в разведке не бывает несущественных мелочей.

— Вон как! — воскликнул недовольно полковник. — «Гадючки» немцы прикатили. Целых три батареи?..

Андрей не ответил, лишь кивнул головой, хотя толком не понимал, что это за «гадючки».

— Ага, — вслух раздумывал комбриг, — значит, они устроили нам ловушку. Они, значит, уверены, на хутор к насыпи мы не пойдем, там сосредоточены батареи, там главные силы их танков, а через балку — пожалуйста, идите прямо на «гадючек»! — Он решительно повернулся к танкисту, стоящему рядом: — Скажи радисту: комбатов сюда!

— Есть! — козырнул тот и побежал на КП, придерживая висевший на груди автомат.

— Где ваши люди? — спросил полковник у Андрея.

— Там, под кустами, еще пятнадцать человек, вечера ждут. Хотели вместе ползти, да побоялись всполошить немца. Так я один.

Командир танковой бригады похлопал Стоколоса по плечу.

— Сейчас иди на кухню, пока немцы не начали новый «сабантуй». — Он обернулся и крикнул: — Капитан Майборский! Твоя кухня ближе, накорми партизана. И переодень его.

Андрей Стоколос окаменел: не почудилось ли?!

— Какие еще там партизаны? — удивленно откликнулся знакомый голос.

Андрей слышал шаги капитана и все не мог шевельнуться. «Он или не он? Наш Майборский или танкист-однофамилец? А ведь Виктор Майборский оканчивал танковое училище, на границу пришел потому, что не захотел идти в кавалерию», — припомнил Андрей.

— И еще, Виктор, — назвал полковник комбата по имени, — учти: на твоем направлении появилось двенадцать «гадючек». Нужно что-то придумать.

Андрей решительно обернулся и увидел чернобровое, смуглое, опаленное не только жгучими донецкими ветрами, но и огнем лицо командира танкового батальона. Да, это был бывший политрук заставы Виктор Майборский. Это он писал Лесе письма, от которых она была в восторге. «Ну еще бы! Политрук, комиссар — да не напишет таких писем!» — не раз говорил Андрей, когда речь заходила о переписке между Майборским и Лесей.

— Это ты, Андрей?! — наконец радостно произнес Майборский, пожимая ему обе руки. — Живет все-таки наша пятая застава! Живет, как ни трудно. Недавно от Леси письмо получил. Тут она, где-то поблизости, — с отцом твоим Семеном Кондратьевичем. Я это по номеру полевой почты понял.

— Спасибо за добрую весть, — облегченно вздохнул Андрей. — Как ни велик мир, а мы встретились.

— Для нас этот мир не так и велик, — возразил Майборский. — Мы сейчас в центре всего мира! Тут решается судьба войны.

— Что тут у вас за террариум? «Гадюки» какие-то.

— Не у нас, а у немцев. Они сконструировали новое противотанковое орудие, от него пока что спасения нет — даже за броней КВ. А этот танк еще два-три месяца назад не брала ни одна их противотанковая пушка. Снаряд «гадючек» особенный, кумулятивный, он как бы ввинчивается в броню, прожигает ее, плавит металл. Да и снаряд не 37, как в прошлом году, а 75 миллиметров. Под Воронежем они уже дали это почувствовать нашим танкам.

7

Комбриг Гуменной давал распоряжения командирам танковых батальонов. Стоколос услышал лишь то, что касалось капитана Майборского.

— Когда начнем контратаку, взвод твоих машин пойдет левым флангом с автоматчиками на броне. Подкинь их к балке поближе, но незаметно.

— Есть! — ответил Майборский.

— А рота ваших автоматчиков, — обратился полковник уже к командиру мотострелкового батальона, — должна проползти до этой балки, — показал он по карте в развернутом планшете, который держал в руке. — Там вас ожидают партизаны — пятнадцать бойцов.

Командир батальона мотострелков удивленно, даже с недоверием взглянул на командира бригады:

— Какие партизаны? Откуда взялись? Откуда знают, что мы будем идти к балке?

Полковник Гуменной не ответил комбату, потому что вперед решительно выступил Андрей Стоколос:

— Я… Я проведу ваших автоматчиков к позициям артиллеристов!

— Добро! — сказал полковник. — Расчеты «гадючек» нужно уничтожить непременно. Задача ясна?

— Так точно! — козырнул командир мотострелкового батальона. — Рота автоматчиков садится на броню танков Майборского.

Нарастал гул вражеских самолетов, и комбриг, посмотрев на западный небосклон, крикнул:

— На КП! Передать экипажам: при бомбардировке двигаться! — И повернулся к комбатам: — По коням, товарищи! Во время атаки мой танк — КВ старшего лейтенанта Тернистого. И не забудьте о дымовых шашках.

Зенитный артдивизион, прикрывавший расположение бригады с воздуха, работал в полную силу, наполняя степь резкими оглушительными выстрелами. Самолеты носились над полем, сбрасывая бомбы на расположение батальонов, и десятки танков в поле маневрировали, то срываясь вперед, то внезапно останавливаясь, то давая задний ход, то разворачиваясь, чтобы броситься в сторону. Под одним КВ взметнулся целый сноп выброшенной земли. Бомба вырыла такую воронку, что тяжелый танк, который сполз туда по инерции, скрылся с башней.