Толстой предостерегает своих читателей от борьбы с Божественным провидением. Измена Анны – это вызов судьбе, обрекшей ее на брак без любви. В этой борьбе за любовь, за свое счастье она пренебрегает и другим своим предназначением – отказывается впредь рожать, чтобы оставаться внешне привлекательной для Вронского. Таким образом Толстой снижает трагический пафос сюжета борьбы личности с Судьбой. Но Пелевин трактует предназначение, Фатум, как ловушку, одно из проявлений тотальной несвободы человека. Знаки судьбы в «Анне Карениной» – жуткие, но полные глубокого смысла сны-символы Анны. Пелевин представляет «диалог» человека с Судьбой в виде куда более прозаичном: Омона с детства преследуют знаки Судьбы в виде супа с макаронными звездочками, курицы с рисом и компота. Изменения, развитие в жизни человека оказываются ложными. Зеркальность является в романе Пелевина важнейшим композиционным принципом, подчеркивающим, что человек находится в плену зеркал: нынешняя жизнь – отражение предыдущей. Зеркало и само по себе является лейтмотивом. В секретной лаборатории, где Омона и его товарищей погружают в гипноз и заставляют вспомнить их прошлые воплощения, стены завешаны зеркалами. Друг Омона Митек, вспоминая свое воплощение в Вавилоне, оказывается в комнате, где вся стена покрыта зеркалами. Он смотрит на себя в зеркало во время разговора с сенатором, оказавшись в Римской империи. Как зеркало, блестит портсигар, который он вертит в руке, погрузившись во времена Второй мировой войны. А Омон в своем последнем воплощении, в настоящем времени, не может выйти из дурной бесконечности зеркальных повторений. Вырвавшись на волю из псевдолунохода, он попадает в метро. Но красная линия, по которой он едет, напоминает карту в луноходе, а женщина, которая сидит рядом с ним, везет в сумке привычный, надоевший ему с детства набор продуктов, являющихся трагикомичным лейтмотивом его жизни: макароны-звездочки, замороженная курица и рис.

Таким образом, зеркальность композиции, система лейтмотивов поезда и зеркала создают полноценную полемику между авторами, которые на первый взгляд никак не могут пересечься в диалоге.

2. Пространственно-временная структура в произведениях В. Набокова.

Привычно мы представляем себе время как линейное движение из прошлого в будущее. При этом есть и альтернативные модели, например циклическая, спиралевидная.

Анализируя прошлое в автобиографичном романе «Другие берега» (1954), Набоков находит в композиции своей жизни удивительные повторения-совпадения, лейтмотивы, которые скрепляют повествование. Линейной модели развития времени он противопоставляет образ спирали: судьбу человека он представляет как повторение основных мотивов с некоторыми изменениями. Например, через весь роман проходит мотив ностальгии, изгнанничества: это и переживания мальчика в разлуке с родиной на заграничном курорте, это история его гувернантки– француженки, тоскующей по родине, и уроки памяти, которые преподает ему мать.

В «Других берегах» расставание героя с возлюбленной, Тамарой, неизбежно, и на это указывают детали, которые превращаются в лейтмотив. «Большой бант черного шелка»[152], украшающий косу Тамары, постепенно преображается в бабочку-траурницу как символ трагедии: «Уже во второй половине августа пожелтели березы; сквозь рощи их тихо проплывали, едва взмахивая черным крылом, траурницы, большие бархатные бабочки с палевой каймой»[153]. Приближение расставания также связано с образом черной бабочки: «Из всех моих петербургских весен та весна 16-го года представляется мне самой яркой, когда вспоминаю такие образы, как: золотисто-розовое лицо моей красивой, моей милой Тамары; бабочку-траурницу – ровесницу нашей любви, – вылетевшую после зимовки и гревшую в луче апрельского солнца на спинке скамьи в Таврическом Саду свои поцарапанные черные крылья с выцветшим до белизны кантом»[154].

Часто герои Набокова становятся заложниками лейтмотивов своей судьбы. Например, в самом начале главный герой романа «Камера обскура», полушутя, думает об убийстве: «Нельзя же на самом деле взять браунинг и застрелить незнакомку только потому, что она приглянулась тебе»[155]. Но браунинг словно оживает на страницах романа: «Он держал браунинг, уже подняв его. Было чувство, словно оружие – естественное продолжение его руки, напряженной, ждущей облегчения: нажать вогнутую гашетку»[156]. В финале браунинг обретает неимоверную силу, становится «черной, увесистой вещью, сокровищницей смерти»[157] и оказывается тем орудием, которое приносит смерть самому герою: тот словно платит за свои заблуждения, недостойные помыслы, которые получают реальное воплощение. Лейтмотивы в романах Набокова выражают его представление о Высшей справедливости, о мудрости Судьбы и о неизбежной расплате человека: анализируя свою жизнь в «Других берегах», он приходит к выводу, что потеряв что-то дорогое, человек обретает нечто подобное на следующем витке спирали.

1. Какие правила композиции существовали в эпоху классицизма?

2. Какие особенности композиции характеризуют байроническую поэму?

3. Какой принцип лежит в основе композиции трагедии «Моцарт и Сальери» А.С. Пушкина?

4. Чем обусловлена смена точек зрения в романе М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени»?

5. Как обратное движение в повести Л.Н. Толстого «Смерть Ивана Ильича» раскрывает представление автора о жизни и смерти?

6. Почему для характеристики системы персонажей в романах Ф.М. Достоевского М.М. Бахтин применил музыкальный термин «полифония»?

7. Каковы особенности композиции произведений А.П. Чехова?

8. Каким образом лейтмотив обретает глубину символа?

9. Какую мысль автора выражает зеркальная композиция в «Анне Карениной» Л.Н. Толстого и в романе «Омон Ра» В.О. Пелевина?

Учебники:

1. Хализев В.Е. Теория литературы. М. 1999.

2. Русская литература XIX–XX в.: учеб. пособие для поступающих в вузы: в 2 т. М. 2003.

3. История русской литературы. 70-90-е годы XIX в. / под ред. В.Н. Аношкиной, Л.Д. Громовой, В.Б. Катаева. М.: МГУ, 2002.

4. Кулешов В.И. История русской литературы XIX в. М. 2005.

Дополнительные материалы

1. Рассадин С.Б. Русская литература: от Фонвизина до Бродского. М.,2001.

2. Набоков В.В. Лекции по русской литературе. М. 1996.

3. Виролайнен М.Н. Медный всадник. Петербургская повесть // Звезда. 1996. № 6.

4. Эйхенбаум Б.М. Как сделана «Шинель» Гоголя // Б.М. Эйхенбаум. О прозе. Л., 1969.

5. Чернов Н.М. Повесть И.С. Тургенева «Первая любовь» и ее реальные источники //Вопросы литературы. 1973. № 9.

6. Порудоминский В. Правила проигранной игры // Октябрь. 2006. № 9.

7. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М. 1994.

8. Катаев В.Б. Сложность простоты. Рассказы и пьесы Чехова. М„1998.

9. Ницше Ф. Рождение трагедии из духа музыки // Ф. Ницше. Человеческое, слишком человеческое. М„2007.

10. Ортега-и-Гассет X. Дегуманизация искусства //X. Ортега-и– Гассет. Дегуманизация искусства и другие работы. М„1991.