Подготовка к войне с ливонскими немцами в России шла по разным направлениям: собирались полки в Новгороде, да в устье реки Нарвы велел царь построить еще одну крепость, он же запретил купцам возить в Ливонию российские товары. Царский запрет на торговлю способствовал закрытию купеческих домов московитов в ливонских городах, а близость войны значительно сократила количество православных верующих, спешивших выехать в Литву или Россию. Соответственно закрывались опустевшие православные церкви, что послужило еще одним аргументом царю Ивану IV для начала войны. При этом царь выступал не только защитником православной церкви, но и радетелем за дела католической церкви, в своем письме руководству Ливонского ордена он писал: «Необузданные ливонцы, противящиеся Богу и законному правительству! Вы переменили веру, свергнули иго императора и папы Римского: если они могут сносить от вас презрение и спокойно видеть свои храмы разграбленными, то я не могу и не хочу сносить обиду, нанесенную мне и моему Богу. Бог посылает во мне вам мстителя, который приведет вас в послушание» [51, 455]. Еще царь послал им бич как средство исправления.
Понимая свою беззащитность перед лицом московской агрессии, магистр, рижский и дерптский иерархи через гонца просили царя Ивана IV дать грамоту для безопасного приезда в Москву ливонских послов, чтобы устранить конфликтную ситуацию.
А получив так называемую опасную грамоту, из Ливонии в конце 1557 г. прибыло посольство с предложением, «чтобы государь головную дань по гривне з головы отставил, а велѣл бы уроком имати, по чему государь пожалует. И царь и государь пожаловал, а велѣл договоритца, по чему имати и что за прошлые залоги взятии. И добили челом, что дати за прошлые залоги и за нынешнеи подъемъ полпята десять тысечь ефимковъ, осмнатцать тысячь рублев, да и вперед платити им дани сь Юрьева по тысячи золотых Угорьских з году на год беспереводно. И о иных дѣлех договор были учинили, да того у себя всего не сказали, учали сроку просити, чтобы государь ныне рать свою отставилъ; а хотя изволочити радь и вперед лгати. И государь их с Москвы отпустил бездѣлных, а рати своеи велѣл итти в землю за их неправду и крестное целование» [42, 259].
В январе 1558 г. началось вторжение московских войск из псковских областей в Ливонию. В состав 40-тысячной армии, возглавляемой бывшим казанским царем Шиг-Алеем с московскими воеводами Д. Р. Захарьиным и М. В. Глинским, в основном входили полки касимовских и казанских татар, черемисов, мордвинов, пятигорских черкесов, которые отличались особой жестокостью к населению с абсолютно другой культурой поведения. Однако, со слов Н. М. Карамзина: «немецкие историки говорят с ужасом о свирепости россиян, жалуясь в особенности на шайки так называемых охотников, новгородских и псковских, которые, видя Ливонию беззащитною, везде опустошали ее селения, жестокостию превосходя самых татар и черкесов, бывших в сем войске. Россияне, посланные не для завоевания, а единственно для разорения земли, думали, что они исполняют долг свой, делая ей как можно более зла» [29, № 6–89, 138].
Ливонские послы прибыли в Москву остеречь царя от такого разорения их страны: ведь нищее население никогда не сможет оплатить свой долг. Они же предлагали частичную выплату своего долга, но тем самым только подвигли царя Ивана IV на изменение своей военной политики. Теперь главной задачей было завоевание и удержание в своем подданстве ливонских городов. Сначала были захвачены Нарва и Дерпт (Тарту), а затем под контроль московитов перешла территория от реки Нарвы до реки Гауи. И все-таки Ливонии удалось заключить шестимесячное перемирие с Россией, которая, остерегаясь вмешательства Дании и Швеции, решила укрепить свои позиции на завоеванных территориях.
Эзельский епископ, владения которого распространялись не только на остров Эзель (совр. Сааремаа), но и остров Даго (совр. Хийумаа), а также на значительную часть материкового побережья в Курляндии, просто-напросто продал свои владения вместе с населением датскому королю Фредерику II, а сам уехал в Германию. Датский король передал эти территории своему младшему брату Магнусу взамен наследованных им после смерти отца короля Христиана III земель в Голштинии. Вся эта сделка происходила без ведома вступившего в должность магистра Ливонского ордена Готарда Кеттлера, однако воевать еще и с Данией тот не имел возможности. Основной задачей магистра было заключение союза с Литвой, что и произошло в августе – сентябре 1559 г. в Вильнюсе. Ливония при этом становилась зависимым от своего союзника государством, а в обеспечение своей безопасности еще и передавшим великому князю литовскому свои территории и замки в Бауске, Дюнабурге (Даугавпилсе), Люцине (Лудзе), Розитене (Резекне), а также некоторые поместья и замки, принадлежавшие рижскому архиепископу.
Заручившись помощью такого могущественного покровителя, как король Сигизмунд II Август, получив субсидию от германского императора Фердинанда I в 100 тысяч золотых марок, магистр Готард Кеттлер, набрав наемников в Германии, решил сам возобновить военные действия против России, сделав попытку отвоевать Дерпт. Несмотря на участие в этой военной кампании немецких наемников и добровольцев из Литвы осада Дерпта оказалась неудачной и только еще более разозлила царя Ивана IV, решившего завоевать все ливонские земли. Срочное объявление всеобщего воинского призыва в Литве и выступление семитысячного войска под руководством Николая Радзивилла Рыжего для защиты полученных от ливонского магистра территорий уже не могли изменить военной обстановки в Ливонии в целом.
В начале 1560 г. император Фердинанд I был вынужден просить короля Сигизмунда II Августа выступить на защиту Ливонии. Литовское посольство было направлено королем в Москву для сообщения о том, что Ливония находится теперь под покровительством Великого княжества литовского, а также требования к царю не воевать более ливонские территории. В ответ царь, спустя несколько месяцев непрерывных боев, сообщил королю, что Ливония принадлежит России по праву владения ей его предками, начиная с великого князя киевского Ярослава Владимировича Мудрого. Древним летописям теперь в Москве придавалось большое значение, о чем сообщил барон Сигизмунд Герберштейн в своих «Записках о московитских делах», знавший русский язык и лично ознакомившийся с русскими летописями.
Именно в правление царя Ивана IV русские летописи подверглись переписке и, вероятно, значительным правкам, так как если раньше требовалось восхваление правившей династии, то теперь нужны были еще и оправдательные доводы для захвата территорий. По крайней мере в сохранившихся летописях в значительном количестве присутствуют пустые места, обозначенные конкретными годами от сотворения мира. Традиционно считается, что летописец не располагал значимой информацией для этих годов, поэтому оставил их пустыми, но вполне возможно, что куда более поздние переписчики просто убрали из летописей неудобную для правящей династии информацию.
К тому времени российские войска одержали важную победу над ливонским гарнизоном Феллина (Велиана, совр. г. Вильянди), которым руководил бывший магистр Вильгельм Фюрстенберг. Эта победа давала возможность российским войскам контролировать большую часть Ливонии, так что Фюрстенбергу, сдавшему князьям И. Ф. Мстиславскому и П. И. Шуйскому хорошо укрепленный город, царь дал в кормление небольшой городок Любимов, неподалеку от Костромы.
Но войну с Литвой царь считал преждевременной, поэтому им было отправлено в Вильнюс посольство с предложением родственного союза, так как после смерти своей жены Анастасии Романовны в 1560 г. царь оставался вдовым. Невестой царя могла стать одна из сестер короля – Анна или Екатерина, но приданым должна была стать Ливония. Король готов был дать согласиие на брак, но при условии возврата Смоленска и заключения вечного мира. Вполне возможно, царь принял бы эти условия, так как в случае кончины бездетного короля он мог претендовать на Великое княжество литовское. Но наотрез отказалась от этого брака королевна Екатерина, выбранная царем в невесты, напугав брата обещанием наложить на себя руки. Так что пришлось отказать московскому жениху, а через год Екатерина вышла замуж за герцога Финляндии Юхана (Иоганна, Иоанна), младшего сына шведского короля Густава Вазы. В то же время царь Иван IV летом 1561 г. женился на кабардинской княжне Марии Темрюковне.