После окончания перемирия в конце лета 1567 г. военные действия между Российским царством и Великим княжеством литовским возобновились, хотя ни та, ни другая сторона к проведению крупномасштабных действий не стремилась, направляя свои усилия не столько на завоевания территорий противника, сколько на удержание своих территорий. Царь Иван Грозный в июле месяце послал ногайских мурз с их войском к Великим Лукам для охраны государства от литовских войск.
«Того же лѣта, месяца августа, повелѣнием государя царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии поставлен бысть въ его государеве вотчинѣ в Полотцском повѣте за Двиною рекою к Виленскому рубежу на озере на Суше на острову город, повелѣ же государь звати тот город Копие. От Полотцска по Улскои дороге до того города 70 верстъ, а от Литовских городовъ от Лепля (совр. Лепель. – Ю. Д.) пол 30 верстъ, от Лукомля 20 верстъ. А государьским промыслом смотрил того мѣста и город ставил воевода князь Юрьи Ивановичь Токмаков, пришед на то мѣсто безвѣстно, и сѣлъ на острове со всѣми людми, и наряд и лѣс городовои и запасы свои перепровадили на островъ; и город поставил вскоре городовыми людми которым тут годовати, и посошными людми и по государьскому приказу город укрѣпил. А которые люди тутошние жилцы, и тѣ приложилися к городу государю царю и великому князю служити. А бережения для от Литовских людеи велел царь и великий князь стояти блиско того города боярину князю Петру Семеновичю Серебряному с товарыщи» [42, 355].
Но и в этот раз князь Петр Семенович Серебряный-Оболенский оказался не на высоте своих полководческих талантов: под Чашниками он проиграл битву литовскому князю Роману Федоровичу Сангушко, имея вчетверо большее войско, чем литовцы (8 тысяч московских воинов против 2 тысяч литовских). Причина в том, что литовцы использовали наемных, профессиональных воинов, не только владеющих холодным оружием, но и умеющих обращаться с различным огнестрельным оружием и грамотно использовать его. Московские же войска всегда были сильны использованием татарской конницы, что в век пушек, стреляющих картечью, большого эффекта уже не имело.
А вот брать укрепленные города штурмом не умели ни те, ни другие, обычно применяли длительную осаду либо подкуп части защитников крепости. Так что когда в 1567 г. великий гетман Николай Радзивилл Рыжий попытался захватить Ригу, вольные жители которой ни за что не хотели попасть кому-либо в подданство, литовское войско потеряло несколько тысяч человек, но город устоял, несмотря на многочисленные жертвы. Такая же неудача постигла в феврале 1568 г. и польного гетмана Юрия Александровича Ходкевича, который осадил недавно построенный город Улу (совр. Уллу), хотя затем в сентябре князь Р. Ф. Сангушко эту небольшую крепость взял штурмом, пленив около тысячи человек ее защитников, а деревянную крепость сжег.
В январе 1569 г. литовское войско князя Александра Полубенского обманом захватило, правда ненадолго, крепость Изборск, подослав к воротам города перебежчика Тимофея Тетерина-Пухова, который объявил горожанам, что пришли опричники. Действия опричников наводили такой страх на россиян, что одно их упоминание вызывало панику, так и в тот раз в страхе перед убийцами защитники Изборска открыли ворота и сильно просчитались. Потеря такого важного города не могла пройти незаметно, поэтому к крепости немедленно были посланы царем два крупных войска – земское и опричное, под руководством бояр М. Я. Морозова, И. В. Шереметева и опричников З. И. Очин-Плещеева, В. И. Колычева-Умного. После двухнедельного артиллерийского обстрела они взяли Изборск штурмом, а вот в плен попало всего 100 литовцев: то ли литовский гарнизон был малочисленным, то ли сдаваться для них было страшнее смерти.
Эти события и причины их возникновения описал один из опричников царя – Генрих Штаден, говоря, что царь Иван Грозный своим опричникам «дал волю всячески обижать земских. Многие рыскали шайками по стране и разъезжали якобы из опричнины, убивали по большим дорогам всякого, кто им попадался навстречу, грабили многие города и посады, били насмерть людей и жгли дома. Захватили они много денег, которые везли к Москве из других городов, чтобы сдать в казну. За этими делами присмотра тогда не было.
Комендант польского короля Сигизмунда в одном из городов Лифляндии, Александр Полубенский, отправился вместе с 800 поляками, переодевшись опричниками. При нем было трое русских служивых людей, отъехавших от великого князя: Марк Сарыхозин и его старший брат Анисим; имя третьего было Тимофей Тетерин; в Русской земле у великого князя он был стрелецким головой; боясь опалы великого князя, он постригся в монахи и в камилавке явился к королю. Итак, комендант подошел к Изборску и сказал воротнику: „Открывай! Я иду из опричнины“. Ворота были тотчас же открыты. Так врасплох захватили поляки Изборск. Однако удерживали его не долее 14 дней и сдали его русским опричникам. После взятия Изборска поляки были пожалованы поместьями и крестьянами; те, кто хотел удержать их и после сдачи города, были убиты» [61, 399].
После этого весьма показательного случая на псковщине с Изборском царь, подозревая всех и вся в измене, провел ряд карательных операций по отношению не только к псковским, но и к новгородским жителям, выслав из них 2 тысяч человек в Тверь и Торжок, где впоследствии казнил их.
В начале того же года в Люблине прошел общегосударственный сейм Польско-Литовского государства по спорным вопросам государственного устройства. Для литовской делегации дело осложнялось отсутствием такого сильного политика, как Николай Радзивилл Черный, который умер в мае 1565 г., и двойственной политикой короля польского и великого князя литовского Сигизмунда II Августа. На этот раз, понимая всю опасность агрессивной политики Российского государства, литовская делегация вынуждена была уступить, Люблинский договор был подписан в середине лета 1569 г., а затем утвержден польским и литовским сеймами в отдельности. Теперь по этому договору Польское королевство и Великое княжество литовское, русское и жемойтское составляли конфедеративное государство Речь Посполитую (Rzech Pospolita, т. е. Республика). А глава этой республики носил титул короля польского и великого князя литовского, русского, прусского, мазовецкого, жемойтского, киевского, подляшского и ливонского.
На третьем этапе Ливонской войны Россия воевала со Швецией. Этому предшествовала романтическая трагедия с участием двух царствующих негодяев. Младшая сестра польского короля Екатерина, за которую в свое время сватался царь Иван Грозный, вышла замуж после своего категорического отказа московскому царю за младшего брата шведского короля Иоганна Финляндского. (Вот этой обиды царь Иван Грозный, который менял своих жен в духе английского короля Генриха VIII, герцогине Екатерине простить не мог.) Братья – король Эрик IV и герцог Иоганн – поссорились из-за разницы во взглядах на ливонское наследство: Иоганн предлагал передать захваченные земли вместе с Ревелем (совр. Таллином) своему шурину польскому королю, а король Эрик IV собирался сам управлять этими бывшими ливонскими территориями с эстонским населением.
В результате ссоры произошла междоусобица, в которой победил старший брат, посадивший Иоганна и его жену Екатерину в тюрьму. Царь Иван Грозный, узнав об этом, попросил своего «брата» шведского короля отдать ему эту высокопоставленную пленницу, тем более что герцог Иоганн был приговорен к смерти.
Чтобы не исказить события, обратимся к Александро-Невской летописи, где под 1567 г. сказано, что «биша челом Свѣиские послы царю и великому князю от Ирика короля о том, чтобы царь и велики князь Ирика короля пожаловал, учинил себѣ в братствѣ, а Ирикъ король царю и великому князю за то его жалование пришлет Полского короля сестру Катерину, которая была за его Ириковым братомъ за Яганомъ. И царь и велики князь Ирика короля пожаловал, в братствѣ его себѣ на том учинил, что Ирику королю Полского короля сестру Катерину прислати, и Свѣиских послов к королю отпустил. А того дѣла утвердити отпустил царь и велики князь к Свѣискому королю послов своихъ боярина Ивана Михайловича Воронцова да Василия Наумова да дьяка Ивана Кургана Васильева сына Лапина. А встрѣчю королевны посылал царь и велики князь к рубежу бояръ Михаила Яковлича Морозова да Ивана Яковлича Чеботова да Бориса Ивановича Сукина да дьяка Андрѣя Щелкалова. А нѣчто король Полского короля сестры Катерины ко царю и великому князю не пришлетъ, и та докончалная грамота не в грамоту и братство не в братство» [42, 354].