Глава IX

Во время праздников, ежегодно устраиваемых Пулами под открытым небом, никогда не бывало дождя. И сегодня природа-мать как всегда подарила этой могущественной семье безоблачное небо и легкий теплый бриз. Около трехсот гостей в непринужденных позах расселись возле дома Лестера Пула на идеально подстриженной траве, в тени вишневых деревьев, увешанных серебряными грушами и золотыми яблоками. Слуги, одетые в серебристые ливреи с золотым шитьем, разносили на серебряных подносах золотые кубки с шампанским. Это был самый роскошный праздник сезона, на устройство которого хозяин не жалел многих тысяч долларов, и вряд ли кому-либо из приглашенных под силу было превзойти его. Сам Лестер Пул, наряженный в белый костюм и шляпу с плюмажем из золотых и серебряных перьев, важно ходил по газону, как племенной петух-призер среди своих курочек.

Беатрис, уверенная в том, что никто на нее не смотрит, окинула Пула презрительным взглядом. В руке она держала серебряную тарелочку, на которую только что положила тарталетку. Услышав рядом с собой негромкий смех, она невольно покраснела и обернулась посмотреть на того, кто стал свидетелем ее непочтительного отношения к хозяину праздника. Сложив на груди руки и опираясь спиной о ствол огромного бука, стоял Алекс Хенли.

— Только не уверяйте меня, что на вас не производит ни малейшего впечатления это выставленное напоказ богатство, мисс Лейден, — сказал он, широким взмахом руки обводя раскинувшуюся перед ними картину.

Пряча улыбку, Беатрис открыто и смело посмотрела на Алекса и заявила:

— Я предпочла бы что-нибудь менее… режуще глаз.

Он оторвался от дерева и направился к ней, спрятав руки в карманы. Он был похож на очаровательного сорванца. И поскольку из всех мужчин, с которыми ей приходилось общаться, Александр Хенли реже всех бывал очаровательным, Беатрис подозревала, что Алекс прекрасно понимает, как выглядит в данный момент. Он, по ее мнению, был повесой, мужчиной, которого нельзя воспринимать всерьез и который обязательно разобьет сердце девушки, если та окажется настолько глупа, чтобы влюбиться в него.

Они познакомились два года назад, как раз тогда, когда Генри был «женихом» Энн. У Беатрис сразу же сложилось об Алексе окончательное мнение, и она никогда не упускала возможности недвусмысленно дать ему понять, что именно она о нем думает. Правда, она никогда не говорила всего. Она ни за что не признается ему, что сердце едва не выскакивает у нее из груди всякий раз, когда он оказывается рядом и ей очень хочется, — конечно, из чистого любопытства — узнать, что он почувствует, если поцелует ее. Девушка ни на секунду не сомневалась, что сердце ее надежно защищено, ведь она знает, какой Алекс на самом деле, но она была куда более уязвимой, чем предполагала. И всякий раз, когда Алекс говорил Беатрис что-нибудь, с ее точки зрения, обидное, это задевало ее гораздо глубже, чем ей хотелось признать.

Как всегда одно лишь его появление вызвало краску волнения на ее щеках, но Беатрис считала, что так она выглядит более сердитой, и Алекс ясно видит, что его общество ей нежеланно. «Конечно же, совершенно нежеланно», — думала она. Хотя участившийся стук сердца говорил ей совсем иное. Беатрис все же заставила себя нахмуриться. При виде её недовольного лица, Алекс погасил свою чудесную улыбку.

— Где же ваш новый поклонник? — спросил он, осматриваясь и изображая полное недоумение.

— Я не имею ни малейшего представления, о ком вы говорите, — честно призналась Беатрис.

— О Генри, конечно. Вы уже видели его?

Беатрис недоуменно подняла брови. Неужели кому-то могло показаться, что Генри Оуэн ее поклонник? Она прекрасно помнила, что он, как, впрочем, и Алекс, глаз не сводил с Энн.

— На оба ваших вопроса я вынуждена ответить отрицательно. Мистер Оуэн не является моим поклонником, и я не видела его сегодня. Если вы ищете его, вам, вероятнее всего, следует поискать мистера Оуэна где-нибудь рядом с Энн Фостер.

Алекс одарил ее своей ослепительной улыбкой.

— Ревнуете?

Беатрис фыркнула.

— У нас с мистером Оуэном возникли серьезные разногласия, поэтому, если говорить обо мне, ни о какой ревности не может быть и речи.

— О, милые уже бранятся?

Беатрис хотелось зарычать от раздражения. Ему, как всегда, удалось вывести ее из себя.

— Оставьте меня в покое, мистер Хенли, — гневно выдохнула она, пытаясь придать лицу самое свирепое выражение, на которое только была способна. Но он обезоружил ее своей очаровательной мальчишеской улыбкой, да и поддразнивания его, на самом деле, были просто мальчишескими. Она не удержалась и улыбнулась в ответ.

— Если вы будете продолжать так мило улыбаться мне, боюсь, у Генри сложится совершенно превратное представление о наших отношениях. Вы не боитесь, что он увидит нас вместе? — спросил он нарочито озабоченным тоном.

— Вы просто невыносимы: Вам очень хорошо известно, что мистер Оуэн не испытывает ко мне романтического интереса. А если бы такой интерес вдруг у него возник, я бы немедленно одернула его. Я считаю этого человека невыносимым. Даже его друзья, — сказала она с многозначительной интонацией, — почти так же невыносимы.

В ответ на столь нелестное замечание в свой адрес Алекс лишь пожал плечами, но его лицо вдруг приобрело серьезное выражение.

— Генри не такой, как вы думаете. Причины, по которым он женился на Энн, были не так просты и однозначны, как вам кажется.

Беатрис недоверчиво хмыкнула.

— Я знаю все о причинах его женитьбы, мистер Хенли, и они достаточно просты и очевидны. Думаю, что их можно определить как смесь жадности и бессердечия.

Покачиваясь с пяток на носки, Алекс задумчиво, почти печально, смотрел на синюю гладь залива, расстилавшегося сразу за владениями Пулов.

— Возможно, вы правы. Но если вам нужно кого-то обвинять, обвиняйте меня. Видите ли, все это было моей идеей.

— Что вы имеете в виду под словом «все»?

Алекс с застывшим лицом продолжал:

— Все. Поскольку Генри не имеет гнилой косточки внутри, пришлось мне одолжить ему одну из своих. — У него вырвался горький смешок. — Для меня это было просто игрой. Я так пытался помочь другу. Отвлекающий маневр. Его тошнило от этого. Тошнило в буквальном смысле. Всю неделю перед свадьбой он, в прямом смысле слова, извергал из себя все, что ему удавалось съесть. Он говорил мне, что начал испытывать к Энн дружеские чувства, говорил, что не может предавать друга. Я «вдохновил» его на этот поступок.

Беатрис чувствовала, как сердце ее разрывается на части от жалости, но не к подруге почему-то, а к Алексу. Она не хотела верить в то, что он был способен разработать такой коварный план.

— Генри — не ребенок. У него есть своя голова на плечах.

— Это правда. Но я должен со всей ответственностью заявить: если бы не я, он никогда не пошел бы по этому пути.

Когда он, наконец, осмелился взглянуть на Беатрис, глаза его были полны раскаяния, подбородок прижат к груди, а все тело напряжено, — как будто Алекс ожидал, что она его ударит.

— И поэтому вы сейчас ухаживаете за Энн? Из чувства вины перед ней?

Он улыбнулся, пытаясь улыбкой стереть проявленные только что глубокие чувства, вновь надевая маску беззаботного повесы.

— Я ухаживаю за ней потому, что она красивая женщина. Я обожаю красоту. — Беатрис пришлось отвести взгляд, чтобы он не заметил, как в ее глазах вспыхнула ревность. И она едва не упала замертво, когда он заговорил снова: — Вы ведь не ревнуете, правда?

Она попыталась придать своему лицу саркастическое выражение.

— Нет. Я просто пытаюсь определить, кто достоин большего презрения, Генри или вы.

Улыбаясь лишь губами, в глазах у него уже не осталось и намека на какие-либо чувства, он небрежно поклонился ей.

— Уверяю вас, что я.

Беатрис смотрела, как он удаляется, и боролась с острым желанием остановить его. Вместо этого она запихнула тарталетку в рот — целиком. Поставив тарелку на поднос подошедшего слуги, Беатрис отправилась разыскивать Энн, чувствуя себя просто ужасно. Она ухитрилась всего за три дня оттолкнуть от себя обоих — и Генри, и Алекса, — нанеся жестокий ущерб выполнению их «плана». Оба мужчины вовсе не были глупыми, и они, конечно, начнут что-то подозревать, если Энн внезапно продемонстрирует Генри тою «влюбленность». Хотя… Возможно, из явной антипатии к Алексу и Генри можно будет извлечь какую-нибудь пользу. Она может сделать вид, что сердится на Энн за ее увлечение Генри. Да. Это может сработать.