Старуха, кстати говоря, была пассажиркой самолёта, которым в последний раз в жизни управлял Иващенко. Выяснилось, что она родная сестра Семёныча. Что потеряли они друг друга ещё детьми, в осаждённом фашистами Ленинграде. Что род их, оказывается, именитый и прославленный, имеющий в корнях своих самого графа Суворова, и очень, очень богатый, а они единственные наследники немыслимого состояния.

Семёныч, с пьяных глаз, поначалу порывался старуху выгнать, подозревая её в родственной связи с Сатаной, но Иващенко вернул того в реальность стаканом портвейна. За наследством во Францию, где оно их и поджидало, отправились втроём. Там, на берегу Луары, их встретил родовой замок Годар Турье, собственная винодельня, и земельные угодья в шестьдесят акров. За какой-нибудь год Семёныч из затрапезного алкоголика превратился в заправского богача – владельца крупнейшей компании, экспортирующей лучшие сорта французских вин по всему миру. Пить он, к всеобщему удивлению, бросил, и только порой, вечерами, сидя у камина, позволял себе бокал «Божоле», смакуя его с дымом гаванской сигары.Иващенко же начал служить при наследниках делоуправителем с окладом пятьсот тысяч евро в год. Позже выяснилось, что потомкам Суворова причитается ещё и особняк в центре Санкт-Петербурга. Об этом гласили документы, найденные Семёнычем в подвале доставшегося по наследству замка. Но правительство России, несмотря на всю серьёзность и достоверность бумаг, особняк законным владельцам не вернуло, а только выплатило скромную компенсацию в размере двадцати миллионов рублей…

Доставленный в психиатрическую клинику имени Кащенко трестоуправитель Берг был обследован одним из лучших специалистов в области психических расстройств и навязчивых состояний Верешковским, которым и был поставлен диагноз: паранойя на почве устойчивого бреда. Ивану Афанасьевичу прописали аминазин и тазепам, и поместили в палату № 18 отделения интенсивной терапии, где он познакомился с пациентом Афронием Мартиросяном.

Знакомство произошло вот как. Напичканный медикаментами Берг лежал на койке с выражением кота, обожравшегося сметаны, и смотрел в потолок, размышляя про себя о скрытой сущности собак. Он выделял две основные группы, которые называл условно шавки-кусачие и породистые-наглые, и пять дополнительных – сволочные, слюнявые, мордастые, пятнистые и говорящие. Пса, посетившего его кабинет, Берг относил к группе породисто-наглых мордасто-пятнистых-говорящих. Правда, дополнительная категория сволочные ему тоже подходила. И это мучило бывшего начальника очень сильно. Краешком сознания он понимал, что его система не охватывает всей сущности собачьей и не упорядочивает её, а, наоборот, запутывает ещё больше. И это обстоятельство яростно подливало масла в огонь тревоги бывшего трестоуправителя. Впрочем, у Ивана Афанасьевича было неоспоримое спасение от тягостных мыслей.

«Мне-то он всё равно не страшен. Я в домике!» – размышлял про себя Берг и топорщил густые усы на потолок с облупившейся побелкой.

Тут он заметил, что сосед его, бритый наголо тип, с пивным животиком и лицом клерка, получившего удвоенную премию под Новый год, завис над кроватью в позе лотоса. Однако это обстоятельство ничуть Ивана Афанасьевича не смутило.

– Простите, – он приподнялся на подушке, обратившись к балансирующему в воздухе соседу, – вы в собачках разбираетесь?

– Да, – умиротворённо ответил тот.

– Намедни со мной удивительная история приключилась… – начал Берг, но левитирующий его тут же прервал:

– Знаю.

– Вот как? Тогда ответьте, что же это, он тоже, выходит, Берг? – потребовал бывший трестоуправитель.

– Берг, – подтвердил сосед. – Сын Цербера.

– Кого-кого, простите?

– Цербера. Трёхголового пса. Сурового стража врат в потусторонний мир, – ответствовал похожий на клерка.

– А вы откуда это знаете? Вас как зовут?

– Сейчас Афроний, а раньше меня знали как Будду.

Иван Афанасьевич на секунду задумался.

– Будда – это который бог, что ли, китайский?

– Точно! – подтвердил сосед.

– А что же вы здесь? Вам бы надо на небеса, – удивился бывший начальник, поглаживая обритый череп, на котором ещё недавно плотно сидела папаха густых волос.

– Я отошёл от дел и теперь постигаю гармонию. А это место способствует созерцанию и углублению как никакое другое в мире!

Берг в ответ кивнул.

– Да. Согласен. – И, задумавшись, тревожно добавил: – Но собаку эту нужно изловить и проверить… вдруг она бешеная?.. – Тут он зевнул, и его неумолимо потянуло в сон. Спал он крепко, видя себя в сновидении кучером тройки, запряжённой огромной трёхголовой псиной. Он нёсся по снежной равнине к восходящему солнцу и залихватски свистел. Сон был для Ивана Афанасьевича крайне приятным…

После Берг вёл множество бесед с удивительным соседом, из которых узнал, что вся вселенная устроена в точности так же, как сознание любого человека, и что тот мир, в котором он непосредственно живёт, создан именно его соседом – Савелием Мартиросяном, или, проще говоря, Буддой. В доказательство сосед показал ему свою электроэнцефалограмму мозга, но Берг в ней ничего не понял и решил поверить умеющему летать над кроватью на слово.

Спустя два месяца Ивана Афанасьевича отпустили домой, назначив ему амбулаторное лечение во избежание рецидивов. Берг и правда пошёл на поправку, и собак уже почти не боялся, но главное – лечение навсегда искоренило в нём специфическую особенность путать людей, а если он вдруг сомневался в том, кто пред ним стоит, то всегда первым делом вежливо осведомлялся у гражданина, кто он такой будет и какой у него вопрос.

В строительный бизнес он не вернулся. Бывший трестовладелец был достаточно обеспечен финансово, и на эти деньги вдруг, ни с того ни с сего, следуя какому-то внутреннему наитию, выкупил пришедший в негодность бассейн на северо-западе Москвы, где принялся разводить рыб лососёвых пород.

Поначалу бизнес не складывался, и Берг чуть не обернулся банкротом. Рыба дохла, не успевая вырасти в половозрелых особей, способных производить икру, и никакие попытки изменить это к положительным результатам не приводили. Но однажды на пороге его дома возник человек, который представился посланником его старого больничного знакомого Афрония и передал трёхлитровую банку мальков, из которых в считанные дни выросло племя удивительных форелей и сёмг.

С этого момента дела рыбозаводчика пошли в гору. Водоплавающие плодились и росли со сказочной быстротой. Берг еле успевал продукцию свою продавать. А уж икра компании «АйсБерг», как скромно назвал своё предприятие Иван Афанасьевич, пользовалась спросом колоссальным. Но самое интересное было в том, что у того, кто икру эту пробовал, душа становилась чище, и ненависть к своим собратьям человекам улетучивалась куда-то почти совсем…

Зина, бывшая секретарша Берга, вышла замуж за директора мелкой турфирмы, и часто летала заграницу. Работать она больше не желала, а просто сидела на шее у своего благоверного, выклянчивая деньги на новые наряды. Муж Зину любил, а потому деньги, не сопротивляясь особо, давал. Через три года экс-секретарша разродилась сыном Лёхой и сильно растолстела, но страсть к загранице в её чернявой головке не утихла. Она объездила чуть не весь мир.

Когда сын Лёха подрос, в один из дней рождений матери он осчастливил её подарком – щенком-далматинцем. Увидев кроху, Зина перепугалась жутко и слегла с температурой. Но всё обошлось. И щенок прижился в новой семье, и Зина, хоть и растолстевше-подурневшая, всё равно была любима супругом. А щенка, по причине совсем уж неясной, назвали Берг. Он стал любимцем в доме…

Будучи в теплоходном круизе по Золотому кольцу России, уфолог Никромантов посетил город Суздаль, где теплоход «Николай Чернышевский», на котором он плыл в компании своих учёных коллег, остановился на два дня. Круизёров разместили в гостинице «Сокол» и наделили полной свободой действий. Учёные решили времени даром не терять. Напившись водки в местном ресторанчике «Комета» (благо давно минули те дни, когда от поглощения спиртосодержащих продуктов люди трансмутировали в свиней), исследователи инопланетных вмешательств в дела земные затеяли долгий и нудный спор о происхождении жизни, в сотый раз доказывая друг другу каждый свою теорию.