Итак, в книге была предпринята первичная попытка раскрыть социобиологические закономерности функционирования и саморазвития человеческого видоспецифического генофонда рефлексов и свойств; его (генофонда) типологии особей и малых и больших социальных групп во всеобщем видовом воспроизводстве (т. е. воспроизводстве самих людей, новых поколений и их малых и больших популяционных групп; материальных и духовных производства и культуры); его (воспроизводства) видоизменения (наследственной изменчивости) в историческом филогенезе. Насколько эта попытка удалась, по большому счету, не нам судить. Во всяком случае, в существующих исследованиях общества, – старых и новейших – таких попыток не предпринималось. А именно; мы говорим об интегральной генетике человеческого животного, его типологиях (включая групповые) в гигантской популяции особей и созданной на основе видоспецифического фонда безусловных рефлексов и свойств человеческой материальной и духовной Цивилизации, которая служит фактически собственным же самосохранению и саморазвитию посредством Природы, как исключительно естественным, биогенетическим социальным феноменам.
Глава 6 Интегральный системный метод
Предприняв попытку междисциплинарного, интегрального исследования разноуровневой системы индивидуальности, мы пришли к первичному выводу, что свойства, относящиеся к различным специфическим ее подсистемам, на деле являются одними и теми же, гомоморфными, тождественными и равнозначными (однозначными) свойствами одного из возможных индивидуальностных типов. В процессе интеграции, иерархическая уровневая структура человека, таким образом, оказалось «слитой» в одно и то же неспецифическое, монистическое целое без какой-либо иерархии, но, в то же время, путем абстрагирования, были выделены равнозначные, единовременные, «слитые» стороны (аспекты) генотипа: его соматопсихохимия [см. гл.1–2].
Вместе с тем мы интегрировали относительно устойчивые индивидуальные свойства с динамической организацией системы наследственного типа: ее функционированием и саморазвитием, а также генетической изменчивостью, как в функционировании, так и саморазвитии (саморазвертке) на одних и тех же «уровнях». Положение о закономерных и стохастических типах (первичный и вторичный стиль (усиление и ослабление, ускорение и торможение свойств, – при том, что последние остаются теми же одними и теми же свойствами генотипа)) показало не только изменчивость наследственной стабильности как видоизменения индивидуальности, но и констатировало гомоморфность ее статики и динамики (в их видоизменении), при том, что «слитых», фактически, с одним и тем же отраженным природно-социальным миром [см. гл. 2,3].
Таким образом, теоретическая системная интеграция была осуществлена как бы сразу в нескольких направлениях и доведена до известного предела не в полисистемном измерении, закономерно сложившемся в теоретическом осмыслении предмета пермскими учеными [36], но в моносистемном, включающем и индивидуальность, и ее динамику, и индивидуальный мир, подчиняющихся единой, интегрально-неспецифической наследственной закономерности. Вместе с тем нами была предпринята попытка интегрального исследования человеческого общества (зоологического вида Homo sapiens), всеобщего видового воспроизводства, распределения в нем конституциональных типов человеческих животных и типов наследственных социальных групп, – т. е. исследования, всего означенного с позиций интегральной генетики [см. гл. 5].
Но как бы то ни было, методология, с помощью которой удалось прийти к известным эвристическим результатам, сама еще не была предметом самостоятельного изучения (разумеется, интегрального). B.C. Мерлин, в своем легендарном «Очерке», скорее наметил наиболее общие ее черты, не раскрыв, к сожалению, системно-интегральный подход всесторонне и полностью. Между тем, «интуитивно представление о целом», о котором писал замечательный ученый, должно быть, наконец, верифицировано теоретически. Ибо, по сути, метод системной интеграции (монизма), в прямом смысле, противостоит до сих пор господствующей методологии диалектического материализма (в России), являясь вместе с тем более продуктивным, в смысле достижения истинного знания и более эффективным в приложении к теоретическому и экспериментальному материалу самых различных наук, требующих своей интеграции ради укрепления и развития нового, интегрального мировоззрения.
Исходя из типологии прогрессивного развития (познания) И.П. Павлова, основанием которой являются генетические носители (конституциональные типы) 1-й, 2-й и 3-й сигнальных систем действительности [см. гл. 3–4], мы предполагаем, что именно третьесигнальное познание позволяет раскрыть системно-интегральную картину мира, бытия, в силу только ему присущей («слитой» с ним), особой, генетической третъесигнальной организации мозга. Наследственные носители такой организации, по-видимому, распространены во всех сферах духовно-творческого производства, и за ними, по существу, стоит последнее слово в утверждении новейшей Истины.
Итак, попытаемся разобраться в феномене интегрально-системного познания, с помощью него же самого. Но для начала повторимся: «Суть интегрального подхода (метода), в отличие от аналитического, при котором система расчленяется на составные элементы (уровни), и синтетического, при котором отдельные подсистемы свойств объединяются в целое, – заключается в том, что объединение разноуровневых элементов, полученное в результате синтеза, подвергается последующему анализ-обобщению (межуровневой интеграции), основанному на поиске внутрисистемного единства компонентов подсистем» [см. гл. 1].
Наиболее точно вероятность межуровневого единства можно обозначить рамками понятия, так называемого «слития» (относительного тождества), использованного в свое время И. П. Павловым для отражения, бесспорно, «специфической» зависимости или связи психики (как темперамента) и высшей нервной деятельности животных, – в том числе и человеческих.
В «биологически ориентированной» философии прошедших лет, встречаются такие характеристики трем основным исследовательским методам: «…в истории познания, на каких-либо его этапах, – «абстрагирует» себе В. Сержантов, – имеют место вновь и вновь повторяющиеся явления синтеза и интеграции научного знания. Не останавливаясь на всех формах и проявлениях этого процесса (а почему бы и не остановиться? – Авт. ), заметим, что каковы бы они ни были(?), отправным пунктом любого синтеза, в пределах той или иной научной дисциплины (?) и интеграции различных дисциплин (?!) является эмпирическое проникновение в объект исследования. В нем находит выражение степень и глубина нашего анализа (?) изучаемой области объективной реальности» [42; с. 75–76], – как будто интеграции не может быть в отдельных, узкоспециальных областях наук, не говоря об интегральной аналитике любой системы (вплоть до мега– и микрообъектов, любых дихотомий понятий, а также и самого познания).
Слегка увлекшись масштабом обобщений, В. Сержантов, плавно переходит к некоторой конкретике: «…есть основание полагать, что в истории науки две противоположные (?) тенденции – анализа (дифференциация) и синтеза (интеграция) – сопряженно между собой соотнесены, логически взаимосвязаны, как единство противоположных (?) определений объекта исследования и как взаимно дополнительные направления (?) этого исследования» [42; с. 76–77].
В туманных «научно-исторических» (гносеологических?) высказываниях автора, анализ почему-то выступает как «эмпирическая база» интегральных обобщений, хотя на деле относительно исходный «пункт» любого познавательного акта – суть изначально целостное восприятие (представление о целом); и только лишь затем вступают в силу и аналитический, и синтетический, и интегрально-абстрагирующий компоненты (независимо от «индуктивно-дедуктивного» подходов в изучении явления), – причем, что одновременно, в монизме, тождестве и «слитии».
Поэтому, «взаимосопряженные», «взаимно дополнительные» стороны единства «противоположных» (?) когнитивных направлений (и определений) было бы верней назвать одним и тем же интегральным методом, в котором операциям анализа (в т. ч. и в абстрагировании закономерного) отводится, лишь «производно-вспомогательная» роль. Ибо внутрисистемное единство когнитивного монопроцесса, по интегральной логике, взаимоисключает противоположность направлений (и обозначений), предполагая в «слитии» однонаправленность познания, – один и тот же вектор. А именно: системно-интегральное исследование явления, с выходом на внутреннюю его сущность, представляющую тождество «противоречия» дихотомий системы.