Возглас удивления сорвался с уст Геракла:

Человек-птица!

А, так ты отлично понимаешь меня! - разозлился мужчина.- Может, ты, маленький негодяй, лишь прикидываешься ребенком, а на самом деле люди послали тебя шпионить за нами?..- тут он понял, что проговорился, но быстро утешился: - Ничего, от того, что ты узнал, что я не один, тебе мало будет проку. Посмотрим, доживешь ли ты до утра, когда я притащу тебя на нашу стоянку!

Видя, что мальчик открыл рот, собираясь возразить, человек-птица опередил: - И не вздумай дурить, а то я не постесняюсь притащить тебя по частям!

Геракл не подчинился бы человеку, но столь необычное существо могло оказаться богом, и мальчик не рискнул до выяснения сути спорить с незнакомцем. Тем более ему надо было разузнать, не пустые ли угрозы расточает человек-птица. А если эти люди и в самом деле так опасны, как обещает незнакомец, тем более следует разузнать, в чем их сила и слабость: ведь там, в долине, ничего не подозревающие, спят товарищи Геракла.

Видя, что тайна его языка раскрыта, Геракл не стал дольше упорствовать в молчании, промолвив:

Идем, незнакомец! Но не скажешь ли ты, как мне тебя называть? Открой свое имя, чтобы я мог к тебе обращаться!

Обойдешься!-отрезал человек-птица.

Мальчик удивился столь резкому ответу: ведь он не спросил ничего предосудительного. Вдруг две крепкие руки подняли мальчика в воздух. Геракл почувствовал, как его прижимают к груди и, обхватив под мышками, возносят над поверхностью. В нос шибанул запах давно немытого мужского тела. Геракл попытался отвернуть голову.

Будешь дергаться - брошу в море! - предупредил незнакомец.

Человек-птица летел, чуть ли не касаясь воды. Ребенок, небольшой с виду, оказался слишком тяжелым. Лишь любопытство не давало летящему осуществить угрозу и избавиться от маленького дьяволенка, вцепившегося острыми коготками в шею мужчины.

«Надо отволочь его к главному,- размышлял человек-птица.- Может, это не простой ребенок, а предупреждение, которое может разобрать лишь наш колдун, разложив свои волшебные амулеты? Но почему он спросил мое имя?» - забеспокоился он вдруг и встряхнул мальчишку:

Эй, ты по-прежнему хочешь знать, как меня зовут?

Конечно! - отвечал Геракл, удивленный вопросом: что за тайну делает этот человек из имени.- Меня, к примеру, зовут Алкидом!

- Поглядим-поглядим,- прошипел человек-птица, - правду ли ты сказал!

Да зачем мне врать, неразумный ты человек! -- возмутился ребенок, попытавшись для убедительности топнуть ногой.

Но, поскольку он висел между небом и морем, жест получился не столько угрожающий, сколько смешной: Геракл дернулся и затрепетал, как выброшенная на траву рыбешка, извиваясь всем телом.

Человек-птица не отвечал. Разгадка была так же проста, как наивна. Промышляя разбоем, люди-птицы, как и всякий, занимающийся противоестественным ремеслом, были пугливы и суеверны. Разбойники, к примеру, свято верили, что стоит кому-то другому узнать имя человека, тебе не угодного, или просто назвать кого-то вслух ночью, душа покинет тело, опороченное разбоем и грабежами. Поэтому даже среди своих люди-птицы избегали собственных имен, данных от рождения, окликая друг друга при надобности по отдельным приметам. Человека, что тащил под мышкой Геракла, звали Лысым из-за плохо растущих перьев на крыльях. Чего только не перепробовал Лысый, стараясь, чтобы перья более походили на такие, как у прочих: и травами окуривал, и отвары из жабьей икры пил, и к старухам-колдуньям обращался - перья оставались мелкие и некрасивые, как у новорожденного. А тут еще этот невесть откуда взявшийся Алкид выспрашивает о его имени!

Нет в мире предела несчастьям!

Задумавшись, Лысый не заметил выпирающий из горы камень и слету врезался в гранитную глыбу левым боком. Впечатление было такое, будто не осталось ни одного целого ребра.

Все из-за тебя, чертенок! - взвыл человек- птица, ткнув кулаком мальчишку.

Но тут запах горячей похлебки, ароматизированной травами, сменил направление кровожадных мыслей Лысого.

-- Твое счастье, что сегодня на ужин грибная похлебка! - проурчал Лысый, пикируя к расположенному в ущелье костру.

Вокруг, словно тени из ада, столпились остальные члены шайки, рассматривая вновь прибывших.

У, мальчишка! - протянул кто-то из разбойников.

Лучше б ты, придурок, утянул жирного барашка у зазевавшегося пастуха! - выкрикнул следующий.

Насмешки и издевки сыпались на Лысого градом.

Лысый решил записаться в няньки! - громче всех хохотал Красная борода.

Геракл с любопытством прислушивался к перепалке. Стоянка разбойников, видимо, была временной: ни построек, ни мало-мальского уюта. Узкая полоска растительности на дне глубокого ущелья, да небо вместо крыши - вот и все жилище. Горы здесь поднимались вертикально, словно гигантский колодец, вытесанный временем в каменных громадах. Ни узкой тропинки, ни единого уступа, даже выступающего камешка не видел Геракл. «Да, непрост будет путь к свободе!» - прикинул мальчик, но печальные мысли отложил на потом. Теперь же Лысого, видно, допекли, и Геракл с интересом следил, как разворачиваются события.

Ты, мешок с отбросами! - надрывался Лысый.

А ты овечий помет! -под хохот толпы ответствовал рыжий детина, подбадриваемый собравшимися.

Твоя мать-самка шакала!

А ты сам скоро станешь беременной бабой!

Сверкнули кинжалы: Лысый, с пеной у рта, кинулся на рыжеволосого.

Поединок! Поединок! - зашумела толпа, чьи симпатии были полностью на стороне Красной бороды.

Тотчас люди-птицы расступились, образовав круг. На Геракла никто не обращал внимания, но он сам не хотел пропустить занятное зрелище. Ужонком протиснулся мальчик между ног людей-птиц, чтобы оказаться в первых рядах.

Красная борода стоял неприступной скалой, а низкорослый Лысый скакал вокруг. Рыжеволосый ловко парировал удары: молнией сверкали кинжалы в его руках. Лысый подпрыгнул, стараясь неприметно поддержать тело крыльями.

Мухлюешь! -сурово осудили разбойники: пользоваться крыльями считалось нарушением правил.

Красная борода, разозлившись на такой откровенный обман, всерьез пошел в атаку, тесня Лысого. Тот засуетился, пропуская удары. Взмах - и по крылу Лысого потекла кровь. Вид крови лишь разжег накал поединка.

Наподдай ему, Красная борода! Бей, не отступай, Лысый!-слышался возбужденный рев.

Следя за движениями Лысого, Красная борода сделал несколько обманных взмахов кинжалами, не достигшими цели, но заставившие противника раскрыться. Лысый пошатнулся, отслоняясь от разящей молнии в руках врага. Попытался удержать равновесие, но упал, откатываясь.

Сдавайся! - тут же подскочил Красная борода, приставив лезвие кинжала к горлу жертвы.

Еще нет! - хрипло пискнул Лысый, со спины поворачиваясь на живот.

Красная борода снисходительно отступил, давая противнику возможность подняться на ноги, чтобы продолжать бой.

Но если для Красной бороды и прочих битва была лишь шуточным развлечением, пробой сил в преддверии настоящих схваток, то для Лысого победа стала смыслом жизни и смерти. В гибели Красной бороды видел Лысый расплату за все обиды, что наносила ему судьба.

Готовься к смерти! -вскричал Лысый.

Но лишь вызвал новый хохот толпы: так нелепо смотрелась тщедушная фигурка Лысого на фоне его противника-крепыша.

Встревожился лишь Геракл: лежа на траве вниз животом и подперев голову ладонями, лишь мальчик видел то, что проделал Лысый перед тем, как подняться на ноги. Геракл не был уверен, но ему показалось, что Лысый, покопавшись в одежде, выудил маленький кожаный мешочек, спрятанный на груди. Немного белого порошка поднялось в воздух, когда Лысый посыпал содержимым мешочка лезвие своего кинжала.

Геракл не мог больше лежать молча. Он вскочил на ноги, привлекая всеобщее внимание:

Он обманщик! Он заколдовал свой кинжал!

Кто? Что заколдовал? - забеспокоились разбойники.

Я видел, как он посыпал чем-то оружие!