На вопрос, кто командует полком, в котором он служил, перебежчик ответил:

— Мой земляк, подполковник Иозеф Гусар, словак, мобилизованный фашистами как военный специалист.

Из дальнейшего рассказа Саксы можно было понять, что Гусар служил у немцев по принуждению и симпатии его не на стороне оккупантов.

Из детального допроса о связях Гусара выяснилось, что у него в Виннице есть знакомый — гитлеровский генерал фон Гаммер.

По словам перебежчика, в откровенных беседах с ним, как с земляком, Гусар высказывался с сочувствием о Советской Армии, высоко оценивал боевые действия партизанских соединений Ковпака и даже говорил о благородстве их освободительной миссии.

«А нельзя ли привлечь подполковника Гусара на нашу сторону? — думал Ковпак. — В крайнем случае, добиться его согласия на секретный союз. Воспользовавшись этим, мы могли бы выйти через зону его полка на оперативный простор и развернуть там боевую работу.

Хорошо бы направить на переговоры к подполковнику Гусару кого-либо из опытных и смелых разведчиков. Но кого? Нужен человек проверенный, испытанный в боевых делах».

Ковпак вызвал начальника разведки подполковника Вершигору. Они решили послать на переговоры женщину: женщина вызвала бы меньше подозрений у оккупантов, нежели мужчина.

Остановили выбор на Карповне — Александре Карповне Демидчик.

До войны она учительствовала в одной из белорусских школ на Полесье. Здесь застала ее война. Когда в эти края с боями прорвались советские партизаны, Александра Демидчик явилась к Ковпаку и попросилась к нему в отряд.

— Могу быть разведчицей, — заявила она. — Я эти края, особенно Овруч, Наровлю, Хойники знаю отлично. В любую разведку пойду. Я не подведу вас, будьте уверены.

И Ковпак не обманулся, взяв в отряд Карповну. Она проявила мужество и в разведке, и в боях. Можно было полагать, что новое задание окажется по плечу отважной женщине.

В лесу давно уже тянуло прохладой, отгорела заря, на небе зажглись редкие звезды, а Ковпак и Вершигора все еще обсуждали различные варианты предстоящей операции.

В тот же вечер в детали операции была посвящена Карповна. А еще через день, прощаясь с Вершигорой, она слушала последние его напутствия.

…— Я, товарищ майор, — рассказывала мне Александра Карповна, — на всю жизнь запомнила эту операцию. С самого своего первого разговора с Ковпаком и Вершигорой.

— Итак, — сказал Вершигора, проводив меня до опушки леса, — вы, Карповна, идете из Винницы. Письмо Ковпака надежно спрятали?

— Конечно.

— Указания крепко запомнили?

— Да.

— Туфли по ноге?

Я ответила:

— Спасибо. В самую пору.

Мне достали хороший костюм и модные туфли. «На всякий случай», — как сказал Вершигора, дали пачку нот — «подарок Гусару от генерала фон Гаммера». Подготовили необходимые документы. Вручили также письмо Саксы к его знакомой в Хойниках.

— Вас, Карповна, до села Борисовщина будет сопровождать группа товарищей, — сказал Вершигора. — Василий Кашицкий со своими разведчиками. Если немцы заподозрят неладное, дайте ребятам знак — отобьют вас. На всякий случай пойдет и Пархоменко с ручным пулеметом.

Голубоглазый, молодой парень Пархоменко славился своим мужеством и находчивостью.

— Проводят они вас до березовой рощи, а там километров с десяток останется до штаба Гусара. Ну, дружок, ни пуха вам, ни пера!

— Подите, подполковник, к черту! — Я засмеялась.

— Да, чуть не забыл: возьмите НЗ. — Начальник разведки достал из полевой сумки несколько плиток трофейного шоколада.

Я взяла шоколад и поблагодарила.

…В нескольких километрах от Хойников, в селе Борисовщине, меня задержали полицаи и доставили к старосте. Учинив мне допрос — кто такая, откуда иду, куда, к кому и зачем, — староста тщательно проверил мои документы. И хотя они, видно, не вызывали у него сомнения, староста, напуганный, как я подумала, слухами о появлении в округе грозного Ковпака, решил основательнее проверить меня. Он дал мне в качестве конвоира полицая, который верхом на лошади должен был сопровождать меня в город Хойники, в штаб Гусара. За околицей села мне удалось откупиться от провожатого двумя плитками шоколада. Привязав лошадь к дереву, полицай улегся спать на опушке леса. А я продолжала свой путь.

Вот и Хойники. В начале улицы, выходившей в открытое поле, стояла засада. Снова проверка документов, расспросы — кто такая, откуда, куда идешь…

Пущена в ход последняя плитка шоколада. Старший полицай, успокоенный моими «правильными» документами, отдал приказание пропустить меня в город.

Пройдя две улицы, я, товарищ майор, услышала «Хальт!» немецкого патруля. Обер-лейтенант потребовал мои документы. Придирчиво расспросил, снова и снова рассматривая паспорт и пропуск.

Бесконечно, казалось, течет время. Прохожие, заметив группу гитлеровцев, окруживших меня, и услышав раздраженный голос офицера, боязливо опускали головы, ускоряли шаги. Обстановка создалась напряженная, но я старалась держать себя в руках.

Хотя нервы мои были на пределе, обостренным вниманием, как бывает в минуту опасности, я будто улавливала ход мысли начальника патруля. С одной стороны, его раздражало мое спокойствие. Обер-лейтенанту казалось, что один даже вид офицера гитлеровской армии должен заставить трепетать сердце любого русского. Между тем русская женщина с мудреной фамилией «Де-мид-чик» вела себя спокойно, на сносном немецком языке отвечала на вопросы, предъявила оформленные по всем правилам паспорт и пропуск…

И все же я, видимо, не внушала офицеру доверия.

Не без опаски взяв из моих рук сумку, открыл ее, увидел сверток и развернул: «Сен-Санс», — прочитал он, — «Сарасате», «Цыганские напевы»…

— Подарок подполковнику Гусару, — сказала я, — от его друга генерала фон Гаммера.

Это убедило офицера. Сменив тон, обер-лейтенант объяснил мне, как пройти в штаб. Пройдя два квартала и удостоверившись, что за мной не следят, я свернула на одну из ближайших улиц. Здесь жила знакомая перебежчика Саксы — местная девушка Юля. Это к ней от Андрея Саксы я имела письмо. Словак просил Юлю устроить меня на ночлег.

…Во второй половине дня в кабинет командира полка вошел адъютант и доложил, что господина подполковника хочет видеть какая-то женщина из Винницы.

— Дама желает, — добавил поручик, — передать вам личный привет от генерала фон Гаммера.

Гусар вышел на крыльцо, где стояла группа офицеров, пригласил Карповну в штаб.

Штаб полка карателей разместился в здании бывшей школы. Подполковник Гусар облюбовал под свой кабинет один из самых маленьких классов. До сих пор еще здесь на стене висела школьная доска, сразу напомнившая разведчице ее учительство.

Гусар усадил Карповну в кресло. Русским языком он владел неплохо. Он стал расспрашивать о генерале Гаммере, и Карповна, будучи хорошо подготовленной, поддержала разговор.

Между прочим, Гусар спросил:

— Генерал все такой же завзятый курильщик?

— О да, изо рта сигареты не вынимает! — с улыбкой ответила Карповна, — ей вспомнились огромные цигарки Ковпака, насчет которых вечно шутили в отряде.

— У меня к вам и дело есть, господин подполковник! — сказала Карповна, вполне уже освоясь.

Подпоров на глазах изумленного Гусара подкладку изящной сумочки, Карповна достала письмо Ковпака, отпечатанное на куске парашютного шелка.

— Вот письмо от генерала… Ковпака!

Услышав это имя, подполковник схватился за пистолет.

— Да как вы посмели? — вероятно, первая мысль его была о подсылке к нему провокатора гестапо.

— Прошу вас, не поступайте опрометчиво, — сказала Карповна. — Не поднимайте шума: это прежде всего будет невыгодно для вас. Я-то знала, к кому иду…

Гусар сразу как-то обмяк.

В эту минуту раздался стук в дверь, и в комнате появился адъютант. Он доложил, что подполковника хотят видеть офицеры из гестапо. Вероятно, Гусар поставил неожиданный визит в связь с появлением Карповны. Он побледнел, но, овладев собой, сказал, что господа могут войти.