К сему ведению руку приложил

Преображенского полку

от бомбардир-поручик Абрам Петров

Генваря 15-го дня 1728 году.

В Петербурге друзьям нашего арапа так и не удалось добиться смягчения властей, хотя «компания» и продолжала существовать. К тому же в это время умер друг Абрама, влиятельнейший человек, австрийский граф Рабутин, бывший посланником в Москве. Это жестокий удар по всей «компании» княгини Волконской. Сама же княгиня по-прежнему под надзором в подмосковном имении. Но беда уже близко…

В апреле 1728 года по доносу «дворовых людей» в имении опальной княгини произведен обыск и изъята вся секретная переписка. Черкасов и Талызин, как самые активные члены «компании», посажены под замок. Остальные допрошены.

Заседание Верховного тайного совета состоялось в мае. 5 июня решение Совета утверждено Петром II. В этом документе упомянуты многие высокие и влиятельные персоны. В вину им вменяется, «что они все делали партии и искали при дворе Его Императорского Величества для собственной своей пользы делать интриги и теми интригами причинять при дворе беспокойство и дабы то свое намерение сильнее в действо произвести могли, искали из них себе помочи через Венский двор и обретающегося здесь министра Рабутина, а именно княгиня Волконская с братом Алексеем и с Абрамом Арапом, и для того имели переписки и пересылки и тако хотели вмешать постороннего государя в домовые его Императорского Величества дела». Более того, их обвиняют и в прямом шпионаже: «И в такой их Волконской и брата ея Алексея откровенности может быть, что они сообщали тем чужестранным министрам и о внутренних здешнего государства делах».

Итак, власть предержащим удается наконец разогнать мятежную «компанию». Тайный совет указал: «княгиню Волконскую… сослать до указу в дальний девичий монастырь, а именно, в Веденской, что на Тихвине, и содержать ее тамо неисходно под присмотром игуменьи». Юрию Нелединскому, сенатору, «в сенате у дел впредь до указу не быть». Егору Пашкову «в военной коллегии у дел не быть же». Исаака Веселовского водворить в Гилянь, откуда он был отпущен по болезни. Тимофея Кутузова «посадить на месяц в тюрьму и потом, освободя, послать в полковую службу и определить с умалением его ранга одною ступенью». Ивана Черкасова послать в Астрахань к провиантским делам…^{90}

Абрам ни о чем не подозревает и по-прежнему подбивает Савву и губернатора Михаила Долгорукого отпустить его из Селенгинска и просить за него императора. 15 июня губернатор направляет в столицу следующее «доношение»:

Сего 1728 года июля 15-го дня в письме из Селенгинска 14 апреля от тайного советника чрезвычайного посланника и полномочного министра иллирийского графа Саввы Владиславича написано: присланный по письму князя Меншикова поручик Преображенского полка Абрам Петров подал челобитную в походную посольскую канцелярию китайской экспедиции, в которой объясняет, что он в строении новой фортеции не имеет практики, а что-де сослан от князя Меншикова по злобе, а не по указу Вашего Императорского Величества, также книгами и инструментами не награжден, жалованья, ни подъемных денег ниоткуда ему не определено; и онаго-де, поручика Абрама Петрова, против его челобитья, отпустил он, граф Владиславич до Тобольска, понеже он послан по силе партикулярного письма князя Меншикова, а из Государственной иностранных дел коллегии в грамотах и ниоткуда в указ Вашего Императорского Величества о нем к нему не упомянуто.

Того ради всеподданейше доносим, ежели вышеупомянутый поручик Петров прибудет в Тобольск, об отпуске его, поручика Петрова, ожидаем Вашего Императорского Величества указа.

Князь Михаила Долгоруков^{91},

Но ох как не вовремя пришло это доношение. В «решении» Тайного совета имя Абрама упомянуто, однако наказания ему никакого не назначено. Да и какое еще может быть наказание — дальше Сибири не пошлешь! А тут он сам о себе напомнил. И вот результат.

17-го июля 1728 г. О посылке поручика Петрова на китайскую границу к строению крепости

1728 года июля в 17 день, по сему доношению Его Императорское Величество указал: посланного поручика Абрама Петрова для строения на китайской границе по чертежу крепости, ежели он в Тобольск прибудет, то послать по прежнему, в то место, где он был, и велеть ему по прежде определенному чертежу крепость строить и об окончании той крепости ему писать и ожидать указа, а без указа никуда не выезжать; а буде он в дороге, то послать из Тобольска навстречу, чтоб его воротили назад по прежнему^{92}.

Подписали протокол генерал-адмирал граф Апраксин, канцлер граф Головкин, князь Василий Долгорукий, Василий Степанов.

Но опальный инженер не желает угомониться. Безделье и нищенское существование, да к тому же на краю света надоели ему хуже горькой редьки. Ведь в протоколах и указах о его персоне опять ни слова о жалованье! На что жил эти месяцы Абрам, остается только гадать. И 31 августа 1729 года он посылает челобитную самому императору. В нем Ганнибал снова и снова перечисляет свои беды и обиды: что денег нет ни для себя, ни для денщиков, что на месте, указанном в плане, строению никакому быть невозможно, что, оказывается, по указу императора для строения этой крепости послан другой человек, а он, Абрам, вроде теперь не у дел… Пишет он, что «бывший генералиссимус меня послал для своего партикулярного интереса и по злобе, и по наущению его креатур, а не для дела Вашего Императорского Величества. И наконец, просит перевести его либо обратно в полк, либо в тобольский гарнизон. Требует он и выплаты жалованья, которого не видел вот уж три года, с 1726 года^{93}.

До императора эта челобитная конечно же не дошла. Ответ последовал от Верховного тайного совета.

1729 года декабря 22-го дня Его Императорское Величество указал послать в Сибирскую губернию, к действительному тай ному советнику и губернатору князю Михаилу Володимировичу Долгорукову Указ, чтоб он велел, выбрав в Тобольске кого из офицеров, доброго и искусного человека, отправил тайным образом на китайскую границу, где ныне обретается (посланный туда для строения крепостей) поручик Абрам Петров, и приказал тому по сланному офицеру, вначале упомянутого поручика Абрама Петро ва, пришед к нему в квартиру внезапно, отобрать все обретаю щиеся при нем письма, которые хотя бы в каких малых и черных лоскутах были, и собрав оные в одно место, запечатать и к себе взять. А ежели у него, Абрама Петрова, есть какие книги, чертежи и инструменты инженерные, то, осмотря, нет ли между ними каких писем, оставить оныя при нем и потом его, Абрама Петрова, велел отправить оттуда, где его тот посланный офицер найдет, с пристойным конвоем в Томск, Но в пути везти его с крепкою осторожностью, чтоб каким способом куда не ушел, и в Томске велеть онаго содержать впредь до указа Его Императорского Величества за караулом, с крепким же смотрением, да бы не мог оттуда уйти. А жалованья ему, Абраму Петрову, да вать в Томске из доходов Сибирской губернии по десяти рублей в месяц. Вышеупомянутые же письма, которые возьмутся у него, Абрама Петрова, посланному туда офицеру привезть в Тобольск, и оттуда оныя, не осматривая, прислать, запечатав, в Москву, в Верховный тайный совет^{94}.

Но и это не все. В Петербурге арестована его библиотека. Все его книги переданы в Академию наук.

Казалось бы, все — карьера и жизнь кончена. Но в ту пору правители менялись с калейдоскопической быстротой. 19 января 1730 года, пятнадцати лет от роду, умер император Петр И. На трон взошла новая императрица, царевна Анна Иоанновна, принцесса митавская. И вот летит в Тобольск указ новой императрицы: