Глава 19 Начало допросов

Шурочку заперли в чулане, а дежурная дама не пожелала долее общаться с прислугой, важно удалилась. Архип с презрением посмотрел ей вслед.

— Раскомандовалась тут… «Мадам»! Давно ли сама из Твери притащилась? «Дежурная дама»! Футы-нуты… Тьфу!..

Он схватил метлу, продолжил мести двор. Пётр Сергеевич охотно присоединился, взял свою метлу, стал махать ею.

Вдруг тайный граф заметил окровавленное полотенце, торчавшее из кармана дворницкого фартука. Неважно, чья то была кровь, главное — согласно примете! — Архип видел её на рассвете, ибо совсем недавно рассвело. Значит, скоро его обвинят в убийстве. Граф почему-то был уверен, что в это раз примета Фросеньки непременно сбудется.

Пётр Сергеевич в уме довольно точно просчитал грядущие события: скоро, очень скоро могучий Архип весь затрясётся от страха и беспомощности. Тогда и можно будет сделать его союзником, приплюсовав к удобнейшей ситуации магическую силу.

Ну, а пока всё шло подготовительным порядком. В то утро, когда Шурочку упрятали в чулан, директриса заведения сидела за своим рабочим столом, ничего пока не подозревая. Часу в девятом к ней постучалась и, не дожидаясь разрешения, ввалилась воспитательница «кофейниц».

— Добрый день! Можно?

— Вы уже вошли. Что-нибудь не терпящее отлагательства?

— Весьма и весьма не терпящее дело!

— И в чём же оно состоит?

— У меня посреди ночи пропала воспитанница…

— Посреди ночи?!

— Пошла в туалет и…

— Прислугу опрашивали?

— Опрашивала…

— И что?

— Никто ничего не видел…

— А дежурная дама, ночная блюстительница, она что говорит?

— Она отсыпается после дежурства… Будучи не весьма…

— Что «не весьма»?…

— Трезвой, мадам…

— А ночные сторожа?

— Тоже спят…

— Разбудите! Всех срочно поднимите на ноги!

— Хорошо, всё будет сделано, как вы велите…

Воспитательница, она же бонна, чуть ли не вприпрыжку, путаясь в складках длинной юбки, побежала сообщать начальственный приказ своей коллеге. Ей хотелось не просто сообщить о гневе директрисы, а обрушить на ночную даму всю порцию положенного в таком случае испуга, страха, ужаса и ещё невесть чего. Желательно, на спящую, так сильней подействует.

Что поделать, не любили воспитательницы друг друга. А всё из-за секретного распределения зарплат: почти каждая сотрудница была уверена, что другая получает больше.

В тот момент дежурная дама спала одна в огромном дортуаре на сорок человек. Все остальные койки были свободны и аккуратно заправлены. Когда вошла воспитательница «кофейниц», ночная блюстительница аккурат переворачивалась с левого бока на правый. Пришлось слегка потрясти её.

— Проснитесь! Вас вызывает мадам директриса!

Дежурная дама с трудом продрала глаза.

— Меня?! Почему вдруг?

— Пропала одна из моих воспитанниц, Александра Воронина!

Дежурная стала одеваться, бормоча:

— Александра… Александра… Какая-такая Александра?

— Александра Воронина! Вышла ночью в туалет и пропала!

— А! Эта маленькая воровка!

— Вы её видели?

— Ещё как видела!

— Тогда, прошу вас пройти к мадам директрисе и всё обстоятельно изложить!

Дежурная дама, поплевав на ладони, разгладила складки платья, затем пригладила волосы и, сопровождаемая бонной, покинула дортуар.

По дороге в кабинет начальницы они, как это ни странно, разлюбезничались, то бишь подружились.

Бонне стало жаль коллегу, выглядевшую чуть беднее её самой: платьице убогое, лоснящееся на локтях, и расцветка так себе.

Дежурной даме тоже было жаль коллегу. Несмотря на свежий, «только из деревни», вид, она совсем не имела опыта. А опыт в интригах играет огромную роль!

Чуть ли не под ручку подошли товарки к двери, за которой их ждала суровая начальница. Едва постучав, они одновременно, каждая бочком, ввалились в кабинет.

— Можно?

— Конечно, можно, зачем спрашивать лишний раз? Пропала ученица, дело подсудное, всем нам каторга грозит, а вы заладили: «можно» да «можно»!

У обеих обвиняемых вытянулись лица. Они стали переглядываться.

— Подсудное дело?! Нам каторга грозит?!

— Из-за какой-то маленькой воровки?! Вправду каторга?!

Директриса с возмущённым видом поднялась из-за стола.

— Я, конечно же, утрирую, но вероятность судебного процесса чрезвычайно велика, чрезвычайно. Если девочка не найдётся…. Как бишь её?

— Александра Воронина.

— Если мадмуазель Воронина не сыщется, полетят головы, и в первую очередь ваши!

Обвиняемые снова обменялись взглядами, весьма красноречивыми. Дежурная выступила первой.

— Разрешите внести ясность!

— Вносите!

— Ученица Александра Воронина сегодня ночью была застигнута врасплох на кухне за весьма неблаговидным занятием!

Директриса удивилась, даже вынула мундштук, закурила.

— Застигнута врасплох? За каким же таким занятием, позвольте поинтересоваться? Она что, пыталась подсыпать яду в самовары? Или намазать пол салом, чтобы все с утра грохнулись?

— Она пыталась украсть буханку хлеба!

— Всего то? Ну, и где же она теперь?

— Буханка?

— Прошу не ёрничать! Где в данный момент пребывает ученица второго класса Александра Воронина? Как я понимаю, вам кое-что известно. Это вселяет надежду! Значит нас, всё-таки, не упекут в тюрьму…

Несмотря на резкий тон допроса и явное недоброжелательство со стороны директрисы, ночная блюстительница ни грамма не смутилась. Как и многие другие воинственные граждане, она отлично помнила, что лучшая защита нападение.

— Да её саму надо в тюрьму, эту маленькую мерзавку! Мало того, что буханку искромсала, так ещё и сама ножом обрезалась, испачкала кровью казённое полотенце!

Бонна решила поддержать товарку:

— Эта новенькая самая невоспитанная из всех моих подопечных! Даже ночью ухитряется пререкаться! Дерзила мне! А речь у неё какая, а повадки!

Директриса устало села за стол, прекратила курить.

— Кстати, о повадках… И о деревенских замашках…

Она выдвинула ящик, порылась в нём, нашла несколько листков.

— Вот донесения ваших коллег. Вы обе изволите употреблять нецензурную брань в общении с подопечными.

Обвиняемые снова переглянулись.

— Нецензурную брань?!

— Да! — кивнула директриса. — Я, конечно, понимаю, что наше заведение уже не то, каким оно было в самом начале, полвека с лишним назад, при матушке-основательнице, при императрице Екатерине Великой. Ныне в наши ряды всё чаще проникают провинциалы…

— Ха! Вы ещё не слышали, как учитель химии выражается! А он ведь коренной петербуржец! Несёт такое, что… стыдно вымолвить…

Директриса повеселела.

— Это вам-то стыдно вымолвить? Ну-ну!

Товарки явно решили идти до конца.

— А вы сами как-нибудь послушайте! Постойте-ка под дверью и послушайте! Речь у него в высшей степени некультурная!

Директриса жестом указала провинившимся на дверь.

— Хорошо, я во всё постепенно вникну, во всём разберусь. А вы тотчас же выпустите девочку, накормите чем-нибудь…

Она посмотрела на часы.

— Ведь уже десятый час! Она определённо изголодалась!

Воинственные воспитательницы гордо вышли, а директриса колокольчиком вызвала горничную.

— Недурно было бы позавтракать, как ты считаешь, милая?

— Вы правы, мадам…

Горничная вышла, директриса по-матерински проводила её взглядом. Улыбнулась, устало вздохнула.

— Да-а-а… Времена круто изменились… Нынче воспитатели… Хм! В благородном институте… Ведут себя из рук вон отвратительно! Даже горничные большего понятия о приличиях…

В ту самую минуту дворник Архип, поглядывая на дверь чулана, старательно мёл двор метлой, бормоча:

— Сколько она там уже сидит? Почитай, два часа… И ни звука! Постучала бы — открыл бы, я не изверг… А ить не стучит, поганка…