Он с тяжким вздохом отодвинулся на сидении, вжался в мягкий борт повозки. Боялся искушений? Сильных чувств? Как это мило. Какой он стеснительный, скромный, доброжелательный и совсем ещё не старый, этот ветеран отечественной войны.

Фросеньке захотелось сделать капитану что-нибудь приятное. Большое, значимое. Не тотчас, конечно, а позже. Когда станет ясной её судьба. Когда она сделается фрейлиной. Тогда она перво-наперво отблагодарит его, одарит по-царски. Если не по-царски, то по-фрейлински.

Глава 12 Приключение в гостинице

А вот и город. Вот и гостиница впереди. «Отель де Франс». В других гостиницах разве могут цари останавливаться? Хотя…

— Разве нет у царя в каждом городе по дворцу? — осторожно спросила Фросенька.

— Есть! Но это когда он открыто путешествует. А сейчас инкогнито…

Фросенька ликовала. Такие мелочи, которые не мелочи на самом деле, сильно её трогали, до глубины души: царь сподобился уделить ей время, снизошёл до такой мелкой мошечки. Знать, не такая уж и мелкая она, юная казачка, знать, дело серьёзное насчёт неё задумал император. Планы на неё имел и виды… Страна по-прежнему требовала героев! И героинь.

Бричка остановилась. Кучер спрыгнул с облучка, зевая, подошёл к капитану. Тот дал ему несколько монет.

Затем оба путешественника ступили наземь.

Из главной двери вышел швейцар, раскланялся. Почему-то только перед Фросенькой. А капитана, вроде, и не заметил! Видать, шепнули уже ему насчёт Фросенькиного будущего места во дворце.

Затем, также отдельно от капитана, уже другой служитель гостиницы, повёл девушку в прекрасные покои. Ни души там не было, а всяких красивых штучек и вкуснейших яств полным-полно. Были и пирожные, да в таком количестве, что в одиночку никак не съесть, тут и месяца не хватит.

В одиночестве Фросенька недолго оставалась. Сначала в комнату ввалились… Нет, пока ещё не люди, а только запахи. В виде металлическогго кувшина с фигурной ручкой, принесенного неприметной, почти прозрачной девушкой в чепце.

«Горничная», — догадалась Фросенька. Она знала, кто такие горничные, зря что ли, путешествовала по Европе, хоть и в малом возрасте. Да и тятенька любил о них рассказывать, когда прибыли на родину. Говорил, что те чужие девки зело покладисты. К чему он это говорил, смекнула позже.

Фросенька пошевелила ноздрями. Ах, какой же аромат шёл из сосуда Аладдина!

О пирожных она временно забыла, хотя мысли её оставались по-прежнему в животе, чуть пониже желудка. Не впервой. Снова сделалось сладко, гораздо слаще, чем во время встреч с Петром Сергеевичем. Где-то он теперь, её любезный друг?

Запахи чуть поутихли, Фросенька быстро к ним привыкла, принюхалась.

А на пороге появился важный господин. Точь-в-точь как человек из вещего сна! Весь разодетый в шелка и бархат, а также в меха…

На том величественном барине была соболья шапка, которую он хотел было сбросить небрежно, прямо на пол, но прибежавшая услужливая горничная успела подхватить её. Затем прозрачная девица в кружевном чепце присела в глубоком реверансе. Важный человек протянул ей рубль. Она приняла его, поцеловала руку дарителю. А на руке той…

Недавно виденный сон сбывался полностью! На руке той было несколько перстней. Вторая же рука, опять-таки согласно сновидению, была украшена двумя браслетами.

При человеке находился красивый саквояж красно-зелёных бархатных тонов, местами отдававший в коричневато-болотную зелень. Так то был сам болотный владыка? Именно ему было поручено готовить юную казачку ко встрече с государем?

Если подумать, иначе и быть не могло. Царь, путешествовавший инкогнито, мог полагаться только на тайные силы. Скажи он хоть одному человеку о своих планах, инкогнито нарушится.

Фросенька продолжила лихорадочно соображать. Стало быть, и капитан не совсем обычный человек? Впрочем, это чувствовалось с самого начала. Потому Полканиха и лаяла. А не потому, что он плохой.

Когда горничная удалилась, человек раскрыл саквояж, достал из него саквояжик поменьше, такой же бархатный и приглушенно цветастый.

— Вы из дворца? — спросила Фросенька.

Мужчина кивнул. И дальше он всё делал молча.

Сперва задул свечу, располагавшуюся на фигурном настенном канделябре. Шёлковая обивка кресел и кушеток мгновенно потускнела, комната погрузилась в полутьму, пронзаемую пламенем крохотной лампадки, некогда освещавшей икону. Самой иконы не было, вместо неё имелось ярковатое прямоугольное пятно, окружённое слегка выцветшим узором обоев.

В полутьме настенный канделябр стал смахивать на ветку дерева. Или на протянутую руку. Фросеньке очень захотелось пожать её. Человек из сна, будто прочитав мысли будущей фрейлины, взял тяжёлый завиток пухлыми пальцами, чуть прижал его и… резко повернул! Ну, и силища была у того барина, раз мог ворочать чугунным канделябром. Что дальше?

Дальше начались сплошные чудеса. Узорчатая стенка поплыла куда-то в сторону. Образовалась дверь, довольно широкая. И высокая, прям до потолка. Сущая дыра. Дырища!

Барин важной походкой вошёл в ту дыру. Стало тихо. Потом раздался металлический щелчок. Затем деревянно хлопнуло. Там была ещё одна дверь? Где-то шумно полилась вода. Любопытство захлёстывало Фросеньку, усидеть никак было нельзя. Она на цыпочках подошла к полураскрытому саквояжу, осторожно заглянула в него. Там лежал атласный свёрток, из которого блестящими носками торчали красивые туфли — целых две пары. Порыться бы, узнать, что там ещё внутри, да боязно. Фросенька уселась на кушетку, стала ждать.

Возвратившись, важный человек вынул всё содержимое из саквояжа. Атласный свёрток оказался одеждой. То были два халата — дамский и мужской.

«Странно, — подумала Фросенька, — зачем эти халаты?»

Потом она решила, что, вероятно, государь устал и не желает мучиться в официальной одежде. А вот почему халатов два… Скоро узнается.

— Когда начало? — спросила девушка.

— Надо немного подождать, — сказал таинственный господин.

Вода за стенкой продолжала шуметь, но уже чуть громче — видно, вторую дверь оставили открытой.

Господин сделал кому-то невидимому знак. Вкатили шарманку. Одну песенку на ней сыграла горничная, а другую — сам господин. Далее ручку шарманки крутил кто-то и вовсе невидимый. Или Фросенька не видела его из-за тумана, который неустанно шёл из сосуда Аладдина. Невидимый музыкант был ей мало интересен. А вот важный барин…

Тот, произнеся пару галантных фраз, уселся подле кандидатки во фрейлины. И снова замолчал. Дабы прервать молчание, Фросенька встала с кушетки, сделала книксен и протянула барину руку, как бы преглашая на танец. Господин отрицательно покачал головой. Но с кушетки поднялся. Стал неуклюже переминаться с ноги на ногу. Какой смешной, однако!

Кружить тот барин казачку в танце не кружил, видимо, просто не умел он танцевать. Зато вполне увереннно повлёк девушку в соседний покой, там где была другая дверь, ведшая далее, за которой по-прежнему громко шумела вода. Там была роскошная ванная! Кто бы мог подумать, что за стеной богатого гостиничного номера может располагаться ещё более красивый интерьер.

— Необходимо чистой быть, — произнёс незнакомец. И вышел.

Господин вышел, Фросенька начала раздеваться. Окунувшись в горячую пенную воду, она ощутила блаженство, какого ещё не испытывала никогда. Под действием травяных ароматов нахлынули деревенские воспоминания. И снова, в течение всего нескольких минут девушка успела вспомнить всех своих знакомых мужчин. Всех, кроме отца. Тятенька не в счёт, сказано уже. Пётр Сергеевич и капитан были главными среди многих…

Фросеньке вдруг захотелось любви. Срочно! Уже хоть с кем-нибудь. Да хоть с тем господином, который только что вышел. Не с государем же ей быть в близких отношениях. Если она пока ещё в ванной находится, то и государь, стало быть, тоже где-то в ванной пребывает. Омывает тело после трудового дня. Ну да, у него ведь столько приёмов ежедневно. Пока государь о ней вспомнит, она уже успеет…