– Вень, – добавила она, когда мы с Петькой выбрались на берег, обсохли и оделись – ну ладно… не дуйся. Ну правда, я не хотела… Ну не обижайся ты. Ну что там у вас в походе вышло, в конце-то концов?

– Да ничего не вышло, говорю же, – ответил я. Всю злость с меня уже смыло море.

– А если подробнее?

– Подробнее… Ну, пришли к деревне. Я понимал, что она укреплена, штурмовать ее бессмысленно, нужны осадные орудия. Поэтому я надеялся перехватить их в то время, когда мужики выйдут в поле работать… ну, или какие там еще у них занятия. Произвести впечатление нашей численностью и слаженностью действий, принудить к почетному миру, с полной выдачей похищенного и образованием конфедерации двух деревень.

– Под твоим началом.

– А есть другие кандидатуры? Да, Юль, под нашим. Моим и твоим. В общем, мы сомкнутым строем подошли к воротам, копья наперевес. Они разинули рты. Я думал, может потребоваться некоторое единоборство… ничего подобного. Местные мужики нас сразу окружили, началось братание и переговоры. Ты бы видела, как они торговались! Конечно, похищенное вернуть они согласились сразу, но вот в оценках его количества наши мужики с ихними очень уж сильно разошлись.

– И передрались?

– Да какое там! Ругались часа три. Наши ведь еще хотели часть урожая получить обратно железом или хотя бы тканями, там у них шерсть неплохая, вот и торговались до посинения. Ну, а когда сторговались, началось празднество.

– Подрались пьяные?

– Нет, такого не было. Зарезали барашка, лепешек напекли, вино разлили… Все, как обычно. Ну, сначала, конечно, обсудили, какой процент выданной обратно добычи будет зачтен в качестве нашего взноса на празднество. На это еще полчаса ушло. Но все мирно, без членовредительства.

– Откуда же раненные?

– Да из-за девки всё. Пока мы торговались, трое молодых решили девку из этого селения своему товарищу украсть. Он давно за нее сватался, девка в принципе была не против, но ее саму никто не спрашивал, а отец согласия не давал, слишком большой калым назначил. Вот они ее и украли под шумок… А местные их догнали. Только и всего. Так что у нас трое легкораненых, у них тоже парочка, плюс девка рыдает в отеческом доме. Через недельку-другую опять свататься пойдут, может, отец за героические подвиги цену-то снизит. Только они, небось, уверены, что это всё из-за идола неудача их постигла. Что ж вы так неосторожно-то с ним обращались?

– Ну вышло так, – кажется, Юлька впервые с начала этого разговора смутилась и перевела тему, – а что там насчет конфедерации?

– Да говорил я с этим их старостой, он, правда, совсем плохо по-финикийски рубит, в основном Ибирану переводил. Ну что? Как только я говорю, что надо нам объединиться, все головами кивают. Как только речь завожу, что нужна строевая подготовка, военное производство – тоже. Как только начинаю спрашивать, когда приступим – сразу в кусты: вот будет гадание, и если боги будут благосклонны, и вообще у нас скоро то, а потом это… Словом, когда могучий воин Бин-Йамину покорит под наши ноги все окрестные племена, мы сами с удовольствием будем ими повелевать. А до тех пор, извините, заняты своими делами. Вот ведь народ! Рыдают, что Угарит впал в ничтожество, мечтают, что вернется его былое величие. Но сами пальцем о палец не хотят ударить, чтобы ситуация изменилась.

– Ну да, всё прям как у нас, – печально согласилась Юлька.

На этой ноте мы и пошли домой, прихватив с собой безмолвного от почтения Петьку. Только у ворот нас уже встречала делегация в составе Ибирану, шамана и еще двух-трех избранных мужей… Я уж было решил, что все воины заглянули к своим возлюбленным, пережили то же, что и Петька, и решили потребовать от Юльки работать без сна и отдыха, пока идол не восстановится.

Но все оказалось еще интереснее.

18

Ну кто мог подумать, что отсутствие мужского достоинства у этого глиняного чурбана приведет к таким трагическим последствиям? Вот ведь дурни доисторические, что им в мозги втемяшится – ничем не выбьешь. И ведь я теперь крайней буду во всем, что бы ни случилось. Скажут еще, что новый орган некачественный, или что запчасть попалась контрафактная, слабого действия – и привет!

Думать о том, что они со мной сделают, ежели решат, что я навлекла на них цепь несчастий, было весьма неприятно. Богиня там или ее заместительница по земным делам – неважно. Свергнут, назначат ответственной за все беды, и пишите письма! Кто может поручиться, что они не вздумают принести меня в жертву обесчещенному Балу?

Тут еще, как назло, совершенно некстати вспомнилась Миледи-Терехова с завыванием «Бросьте жертву в пасть Ваала», отчего настроение у меня испортилось окончательно. Геополитик Венька страдал по поводу крушения своих глобальных планов, сзади сопел несчастный Петька, явно опасавшийся очередного фиаско, а у ворот селения нас поджидала группа товарищей, решительность и воинственность которых укрепили самые худшие мои опасения. Я даже хотела предложить Веньке свернуть куда-нибудь за угол, только неоткуда было в этих холмах взяться подходящему углу.

Ну да ладно, двум смертям не бывать, а одной все равно не миновать. Я постаралась придать физиономии выражение самое беззаботное, дескать, помирать, так с музыкой, и даже попыталась чуть-чуть обогнать Веньку, чтобы тот не пытался защищать меня, когда аборигены возьмутся тащить и вязать, но…

В этот момент от толпы отделились великий вождь наш Ибирану и шаман. Сделав несколько шагов нам навстречу, они склонились в самом почтительном поклоне, после чего завели жалобную песнь, умоляя могущественных сынов неба за что-то их простить и помиловать. От слишком сумбурных событий нынешнего дня соображалка моя окончательно отключилась, поэтому понимала я только отдельные, мало связанные друг с другом слова. Венька же, судя по всему, включился довольно быстро, задал несколько уточняющих вопросов, уважительно приобнял обоих старцев, давая понять, что сыны Неба нисколько не в обиде на своих бестолковых земных слуг, после чего обернулся ко мне с совершенно обалдевшим выражением лица.

– Юлька, слушай, тут такое… Я, правда, сам не очень понял, но… В общем, деды приносят свои извинения за то, что не сразу нас узнали, и клянут собственную бестолковость. Дескать, надо было сразу в главное святилище идти, тогда бы была нам всяческая удача и споспешествование в походе.

– Вень, стоп. Кого узнали? Какое святилище? Кого мы там еще должны раскурочить в случае чего? Там что, снова козлов резать придется? – от волнения вопросы у меня сыпались сами собой, без особой связи друг с другом. – Почему они должны были нас узнать? Вы что, все окончательно перегрелись, что ли?

– Погоди, Юль, не тарахти, – устало махнул рукой Венька. – Я сам толком не понимаю ничего, но аксакалы настаивают, чтобы завтра с самого утра, как можно раньше, мы отправились к главному святилищу. Говорят, там сокрыта некая тайна, связанная с нашим пришествием. Ладно, пойдем уж, раз они так настаивают… Вдруг у них там пещера перехода, или хотя бы какой-то указатель, где ее искать?

– А зачем такая спешка? Может, хотя бы денек отдохнем, а? Но увы, похоже, старейшинам нашим приспичило так, что о каких-либо отсрочках просить было совершенно бесполезно. Я вздохнула и покорилась. Ужасная эпоха, а для женщины вдвойне…

Наутро собрались мы быстро, тем более, что Имрану разбудил всех на рассвете, и ночная прохлада еще не успела смениться дневным зноем. Жалко было терять такую подходящую для дороги погоду, так что припустили мы вперед довольно резво по дороге, шедшей вдоль берега моря.

Часы наши встали уже давным-давно, так что понятия не имею, сколько было времени, когда впереди показалось нечто, похожее на скалы… или на развалины? Нет, все-таки на скалы, торчащие на ровном месте. А вот путешествовать к тому моменту мне надоело окончательно и бесповоротно – тонкая попона елозила по костлявой ослиной спине, я себе явно набила кучу синяков на самых нежных местах и больше всего мечтала о том моменте, когда путь наш подойдет к концу и я смогу хоть чуть-чуть размять затекшие ноги.