В результате получился любопытный акт, опубликованный в виде двух указов Сената под названием «Окончательные уступки, делаемые Россией в пользу Пруссии». Этот своеобразный акт 1842 г. не имеет характера двустороннего международного договора, а представляет собой скорее грамоту, пожалованную Пруссии. Центром тяжести его являются некоторые понижения пошлин на прусские товары, открытие новых таможен и пограничных пунктов по желанию Пруссии, сохранение свободного беспошлинного транзита через Польшу (как это было установлено конвенцией 1825 г.), а равно предоставление — но под условием взаимности — равноправия (с русским) прусскому флагу и равноправия (с иностранными) привозимым из Пруссии товарам (лишь за австрийскими и венгерскими винами сохранены особые льготы)^{605}.

Только тарифы 1850 и 1857 гг. устранили почти все запрещения привоза и значительно понизили привозные пошлины^{606}. В эту эпоху, когда на Западе стало господствующим фритредерство, когда Англия превратила свой тариф в чисто фискальный и другие страны (Пруссия, Франция, Австрия, Италия) стали ей подражать, и Россия не могла оставаться при своей резко протекционной политике. Впрочем, до фритредерских тарифов у нас дело не дошло, протекционизм не исчез вполне, но получил лишь более умеренный характер. Русская экономическая литература середины XIX ст. признает, что покровительство не может быть огульным, а должно распространиться лишь на те отрасли промышленности, которые имеют шансы на успех; что запрещения привоза наносят ущерб и нашему вывозу, так как в этом случае иностранные суда вынуждены приходить с балластом, что удорожает фрахт; что, наконец, понижение пошлин есть наиболее действительный способ борьбы с контрабандой. Тариф 1850 г. сделал лишь первый шаг — понизил пошлины на сырье, необходимое для промышленности, а некоторые виды его допустил беспошлинно. Но реформа «только дотронулась до таможенной рогатки и, слегка приподняв ее, отдернула руку, как бы отложив исполнение намерения до другого раза»^{607}. Более энергично действовал тариф 1857 г., который Н. X. Бунге называл «светлым экономическим явлением»: пошлины останутся, но не будут стеснять соперничества, они позволят нашей промышленности развиться в свойственных ей сферах, без напрасной растраты производительных сил^{608}. Промышленники, приученные действовать под кровом запретительной системы, смотрели, однако, на тариф как на «главное и единственное условие их успехов и благосостояния» и утверждали, что новая таможенная политика убьет промышленность и разорит их совершенно. В своих же петициях и ходатайствах они проливали слезы, обнаруживая патриотические чувства. Оли готовы перенести все потери, «поставляют себе за счастье жертвовать жизнью и всем достоянием для славы престола и благоденствия народа», но не могут «без сострадания подумать

о рабочих и ремесленниках, которые, теряя сродные им занятия и отстав от землепашества или не имея даже земли, не будут знать, куда обратиться для прокормления»^{609}. Но пошлины все же были понижены — и промышленникам не пришлось жертвовать ни жизнью, ни капиталами, они по-прежнему имели прекрасные барыши.

В эпоху 30 —50-х годов был заключен Россией ряд торговых трактатов; так, в 1838 г. был возобновлен (заключенный в 1828 г.) договор со Швецией и Норвегией (он действовал до мировой войны), в 1832 г. подписано соглашение с Соединенными Штатами, в 1845 г. с Королевством обеих Сицилии, в 1846 г. совершена конвенция торговли и мореплавания с Австрией, в 1846 и 1857 гг. заключены торговые трактаты с Францией, в 1842 и 1858 гг. с Англией (последний действовал вплоть до войны), в 1850 г. с Грецией и в 1858 г. с Бельгией (оба также сохранили свое значение до войны).

Важнейшим вопросом международной торговли и мореплавания этой эпохи (в Европе того времени вообще), регулируемым этими трактатами, являлось установление равноправия судов заключающей договор державы с туземными судами^{610}. Русские суда повсюду в других странах подлежали повышенным пошлинам, по сравнению с туземными уплачивали и более высокие сборы, чем другие иностранные суда, ибо и в этом отношении не было установлено равенства (права наиболее благопрнятствуемой державы). Так, например, французские суда платили во французских портах 1 фр. 10 сант. тоннажного сбора, русские — 4 фр. 12,5 сант. или почти вчетверо больше, лоцманы получали с первых 24 фр., со вторых — 36 фр. Мало того, с произведений русских, привозимых на русских судах, взималась более высокая пошлина, чем при привозе однородных товаров на французских судах. В Англии к этому еще присоединилось запрещение, согласно Навигационному акту, привозить на русских кораблях товары иностранного происхождения. С другой стороны, русские суда пользовались особыми льготами в русских портах: указом 1845 г. пошлина с иностранных судов, входящих в русские порты, была увеличена на 50%. Упомянутыми международными трактатами (как и приведенным выше указом в пользу Пруссии) это неравенство взаимно уничтожается — отменяется так называемое droit de pavilion[49], которое вообще постепенно исчезает в ту эпоху.

Так, прежде всего, подобно Англии и другим странам, и Россия объявила о своей готовности отменить упомянутую выше повышенную пошлину с иностранных судов в пользу всякой державы, которая согласится признать за русскими судами равные с ее собственными судами преимущества; Австрия на это согласилась, и обоими правительствами были сделаны соответствующие распоряжения, подтвержденные затем трактатом 1846 г.^{611} В Англии русские суда пользовались некоторыми льготами по сравнению с другими иностранными судами лишь в силу секретного предписания таможенным властям не применять к ним постановлений Навигационного акта. Но Англия при блестящем развитии своего судоходства уже не нуждалась в Навигационном акте, и трактат 1842 г., освобождающий от него русские суда, явился одним из шагов к полному отказу от этого знаменитого постановления XVII ст.^{612}.[50]

В перечисленных трактатах говорится о том, что суда русские, входящие в порты договаривающейся державы (или выходящие из них), и суда последней, входящие в русские порты (или выходящие из них), не будут подлежать никаким иным пошлинам и сборам (иногда они перечисляются: ластовым, портовым, лоцманским, якорным, буксирным, маячным, карантинным, шлюзовым и т.д.), кроме тех, какими обложены или впредь будут обложены туземные суда. Однако не только суда пользуются равноправием, но и все товары, привоз или вывоз которых в данную страну дозволен на собственных судах, допускаются и на судах противной стороны. При этом означенные товары не будут платить иных или больших привозных или вывозных пошлин, кроме тех, которые взимаются с товаров, привезенных под туземным флагом, и им будут дарованы те же льготы и возвраты пошлин. Но право каботажного плавания (т.е. между портами того же государства) сохраняется за собственными судами.

Однако в трактате торговли и мореплавания, заключенном с Францией в 1846 г., эти принципы еще не проведены полностью, ибо Франция незадолго до того установила пониженные сборы со своих судов (сравнительно с иностранными) в портах Средиземного моря. Ввиду отказа с ее стороны отменить это распоряжение было определено, что устанавливается равенство в отношении судов и их грузов, приходящих из северных портов, русских или французских, тогда как оно не распространяется на русские суда, приходящие из какого-либо российского порта на Черном или Азовском море во французские порты, и на французские суда, приходящие в Россию из французских портов на Средиземном море (ст. 3, 4, 5)^{613}.