Коммерческий кредит в эту эпоху совершенно отсутствовал. Учрежденный в 1754 г. «Банк для поправления при Санкт-Петербургском порте коммерческий и купечества» не привел ни к чему: «Следствие весьма мало соответствовало намерению, и банковые деньги остались по большей части в одних и тех же руках, в кои розданы с самого начала». Более успешно развивались операции возникшего в 1757 г. «Медного банка», но для получения у него денег требовалось много хлопот и времени, и установлено было крайне стеснительное для вкладчиков условие в виде заявления о возврате вклада за год вперед. При Екатерине II появились различные кредитные учреждения (Сохранные и Ссудные казны, Приказы общественного призрения, Государственный заемный банк), но они открывали кредит дворянству, а не купечеству^{519}.

Впрочем, и в Германии и в Австрии банков до конца XVIII ст. почти не было, поскольку же они существовали, они имели в виду снабжение деньгами государства и землевладельцев, но не купцов^{520}. Последние в огромном большинстве случаев вынуждены были довольствоваться кредитом (покупкой в кредит товаров) у других, располагавших большими капиталами коммерсантов; роль последних играли у нас иностранцы.

И другой столь важный для распространения «коммерции» институт — вексель — входил у нас в жизнь весьма медленно. О векселях у нас упоминается уже в XVII ст., но это были, по-видимому, иностранные векселя; боярский приговор 1697 г. запрещает принимать их в таможне. Напротив, о составленных в России векселях идет речь в указе 1710 г., который запрещает родителям, помимо Адмиралтейского приказа, пересылать деньги детям, обучающимся за границей, посредством векселей, ибо не следует снабжать деньгами этих детей, «живущих на воле и гуляющих, а учения принимающих мало» по причине «великого числа денег». Два года спустя последовал указ о переводе денег векселями для нашей армии, находившейся в Пруссии^{521}.

Таким образом, вексельное обращение, хотя и «на одном обыкновении основанное», существовало еще до издания вексельного устава 1729 г., что признается и в предисловии к последнему. В России «хотя перевод денег из казны и у партикулярных людей чрез векселя есть, однакож не в таком действии и почтении», как в других странах, потому что не было «особливого» вексельного права, и по этой причине деньги возили «более натурою», «в коих провозах» излишние расходы и опасности получаются, «и самым делом в пути от воров и разбойников грабительства и убийства чинятся». Поэтому-то «для пользы и лучшего распорядку в купечестве» «сочинен и выдан вновь» вексельный устав — «ради того, что в европских областях вымышлено вместо перевозу денег из города в город, а особо из одного владения в другое, деньги переводить чрез письма, названные векселями, которые от одного к другому даются или посылаются и так действительны есть, что почитаются наипаче заимного письма и приемлются так, как наличные деньги, а за неплатеж штрафуются многими пред займом излишними процентами»^{522}. Выгода пользования векселями усматривалась как в том, что «уберегаются излишние иждивения» (расходы), так и в том, что «отвращаются пропажи», а «негоцианты» получают «себе прибыль и разживаются», самое же главное — «прекращается серебра и золота вывоз»^{523}.

Вексельный устав, составленный по немецкому образцу и даже напечатанный одновременно по-русски и по-немецки, содержит все характерные особенности европейского вексельного права того времени^{524}, в том числе и появившийся на Западе лишь в течение XIX ст. (во Франции, в сущности, только в 1673 г.) вексельный индоссамент, т.е. передаточную надпись, делаемую позади векселя «на хребте» (in dorso — откуда и название), «которая уступка по вексельному стилю называется подпись». Она дает возможность пользоваться векселем в качестве платежного средства, реализовать указанную в нем сумму до наступления срока платежа, причем устав 1729 г. — в отличие от различных иностранных законов того времени — не ограничивает числа индоссаментов на векселе^{525}.

Вексельный устав 1729 г. имеет в виду, в сущности, только купцов и казну (гл. I — «о настоящих купеческих векселях», гл. II — «О векселях на казенные деньги», гл. III и последняя, — «Формы или образцы внутренних векселей с толкованием»). В нем не ограничено право обязываться векселями: «Понеже сей вексельной устав хотя для купеческих векселей есть, однакож когда кто из воинских, статских, духовных или иных чинов сам себя привяжет с купечеством в переводе денег векселями» и т.д. (гл. I, ст. 38). Речь, следовательно, идет все же о сделках лиц других сословий, заключаемых ими с купцами, о выдаваемых последними векселях. И в этих случаях по делам о векселях велено «удовольство чинить в ратушах и таможнях… понеже купцам несносное есть потеряние и повреждение купечества, когда им на других чинов просить в тех местах, где те люди ведомы, и доля того кто из таких не хочет себя подвергать под суд ратушной и таможенной, тот да не дерзает сам себя векселями и другими письмами под образом векселей с купечеством привязывать или неисправным себя показывать». Указом 1740 г. подтверждено правило ст. 38 устава 1729 г. в том смысле, что векселя могут брать только купцы или разночинцы у купцов и то только для перевода денег в другие места, во всех же прочих случаях разночинцы обязаны пользоваться купчими крепостями. Далее рядом указов запрещено было обязываться векселями людям боярским, крестьянам и ямщикам (1749 г.), дворовым крестьянам (1751 г.), крестьянам всех наименований, так как они попадают в сети ростовщиков (1761 г.)^{526}.

По смыслу устава 1729 г., и дворяне не могли между собой обязываться векселями (а только купцам). Но в Екатерининской комиссии 1767 г. многими депутатами указывалось на необходимость дозволить им это, так как при отсутствии такого права помещики отдают свои деньги дворянам и иным лицам под именем купцов и точно так же от заемщиков получают векселя не на свое имя, а на имя какого-нибудь купца, а отсюда получаются злоупотребления и возникают тяжбы^{527}. Однако последующими указами выдача векселей дворянами, напротив, еще более была стеснена ввиду усиления их задолженности и разорения^{528}.

По мнению Г. Ф. Шершеневича, векселя, несмотря на очевидное удобство, туго входили даже и в быт торговый^{529}. На первый взгляд это не совсем вяжется с теми многократными упоминаниями о векселях, которые мы находим в Екатерининской комиссии 1767 г. В комиссии был прочитан вексельный устав, и в речах депутатов, участвовавших в ней, вопросу о векселях отведено весьма видное место; депутаты постоянно возвращаются к этой теме. С другой стороны, однако, в то время, как, согласно вексельному уставу 1729 г., векселю придан бесспорный характер и подписи в нем не нуждались в удостоверении, члены комиссии желали изменить эту столь характерную для векселя черту. По мнению депутата от города Углича, необходимо, чтобы всякие векселя были свидетельствуемы, и это следует поручить публичным нотариусам. Депутат от харьковского дворянства предлагает писать векселя в губернских канцеляриях и других правительственных местах с верными поруками и записывать их в книгу. Представитель от кашинского дворянства не только присоединяется к мнению о том, что векселя должны быть писаны в присутствии нотариуса, но требует, чтобы нотариус еженедельно давал о них отчет конторе государственного банка; мало того, они должны даже печататься в газетах на всеобщее известие. Депутат от дворян Данковского уезда подвергает подробному анализу вексельный устав и высказывает целый ряд пожеланий о протесте векселей, о взысканиях и т.д., причем и он находит, что для большей верности векселя должны быть явлены для записи в уездные или полковые канцелярии^{530}.