В «Наказе» по поводу казенных монополий читаем: «Чем же могут бедные люди пропитать жизнь свою, если мы вступим в их звание и промыслы? Кто может нас воздержать, если мы станем входить в откупа? Кто нас заставит исполнять наши обязательства?» Надо «хранить всегдашним правилом, чтобы во всех случаях избегать монополий, т.е. не давать, исключая всех прочих, одному промышлять тем или другим».

Наконец, отказ от системы монополий и привилегий был окончательно провозглашен манифестом 1775 г., согласно которому «всем и каждому дозволяется добровольно заводить всякого рода станы и производить на них всевозможные рукоделия, не требуя на то уже иного дозволения от вышнего или нижнего места».

В силу этого, например, в области текстильной промышленности наступили замечательные облегчения. В том же году дозволено было всем рыть корень марены и продавать его, ибо, по словам указа, оставление этого по-прежнему в одних руках причинило бы подрыв фабрикам и красильщикам. Вместе с тем уничтожено было право, данное в 1751 г. на 30 лет, на исключительное производство и продажу кубовой краски.

Из этого, конечно, не следует, что при Екатерине исчезла вся система покровительства промышленности. Екатерина вовсе не была поклонницей системы полной экономической свободы, находя, что «вольность торговли не то, когда торгующим дозволяется делать, что захотят, сие было бы больше рабства оные; что стесняет торгующего, то не стесняет торговли». Высокие таможенные тарифы, запрещения вывоза за границу различных товаров, необходимых для дальнейшей обработки в России (например, льняной пряжи), разрешение беспошлинной продажи внутри страны и за границей изделий вновь вводимых в России отраслей производства, как и выдача ссуд из казны и вывоз иностранцев, — все это практиковалось и при Екатерине. В особенности в первые годы царствования Екатерины II вызываются в большом количестве иностранные промышленники и им даются значительные льготы, как-то: ссуды, освобождение от податей, отведение земли под здание мануфактуры. Промышленники обязываются привести с собой мастеров, провоз и содержание которых казна берет на себя, и они должны взять в обучение русских мальчиков и сделать их искусными работниками.

На таких основаниях был заключен в 1764 г. договор с французами Палисом и Сосье, из которых, однако, только второй завел в Саратове производство шляп и поставлял их для войск; в 1779 г. предприятие его за долги было взято в казенное управление. Одновременно подписан был контракт на тех же условиях с Жаном Пьером Адором «делать всякие галантереи с разными цветами и финифтью… как например, цепочки золотые к часам с ключами, футляры зубочистные, яички, шпажные эфесы и все прочие тому подобные вещи, какие от Двора повелено будет». Француз Вердье, получив ссуду в 6 тыс. руб., обязался развести шелковицу и начать выделку шелковых чулок в Саратове «добротою против французских» и должен обучить этому искусству 12 человек учеников из гарнизонной школы. Амстердамский уроженец Яков Радке является в 1769 г. в Россию для производства «прорезных и неразрезных бархатов» и прочих материй и получает ссуду в 50 тыс. руб., но за недостатком средств он своего заведения не открыл. В 1764 г. заключены контракты с часовыми мастерами Фаци и Феррье, которым дается дом в 18 комнат с содержанием его от казны, право беспошлинного ввоза инструментов и материалов и ссуда на устройство предприятия в Москве и на вывоз мастеров из-за границы в размере 18 тыс., они же обязуются взять в обучение 12 мальчиков в возрасте от 12 до 15 лет. По договору 1767 г., Буше заводит табачную фабрику и обязывается обучить своему искусству 20 русских учеников, за что получает пособие в 12 тыс. (по 600 руб. за каждого) и сверх того по 1200 руб. в год на содержание их в течение первых шести лет. До 1769 г. был устроен иностранцами еще ряд предприятий (в Петербурге, Саратове, Астрахани, Ревеле) — пять шелковых, одно бумажных материй, мыловаренное, кружевное, столярное; многие из них получают пособия в 400, 600, даже в 200 руб., другие, напротив, в 5, 15 и 20 тыс.^{756} В дальнейшем, однако, вызов промышленников сокращается — он был сопряжен со слишком большими расходами. Любопытно при этом, что иностранцам, устраивавшим в России фабрики и заводы, даже дано было в 1763 г. разрешение покупать к ним крестьян^{757} и в приведенных выше случаях вызова их часто упоминается об отведении им земли, согласно манифесту 1763 г. — тогда как годом раньше этого права были лишены русские промышленники.

Это последнее запрещение заставило русское купечество пользоваться в своих предприятиях вольнонаемной рабочей силой — дворяне по-прежнему могли прибегать к труду своих крепостных — явилось важным событием в истории русской промышленности, значительно расширив свободный труд в предприятиях, по сравнению с принудительным, хотя, конечно, те предприятия, которые уже раньше имели поссессионный характер, т.е. к которым были приписаны деревни, сохранили их за собой и впоследствии. Дворяне, впрочем, в своих наказах в Екатерининскую комиссию находили, что у тех фабрикантов из купцов, кои не имеют вотчин (т.е. приписанных крестьян), «фабрики и заводы в цветущем состоянии, а кто имеют вотчины, то только единственно содержат оные для славы и о размножении фабрик и заводов совсем не радеют». Целый ряд дворянских наказов просит о сохранении в силе запрещения покупки крестьян к заводам — купеческие наказы, естественно, настаивали о возвращении этого права, — причем находили, что от производства работ вольнонаемными людьми получается выгода и дворянству, так как их крепостные получают хороший заработок. «Содержатели из купечества разных фабрик и заводов многочисленно имеют за собой во владении крестьян… живут они единственно в увеселительных своих роскошах и лености, а остальные свои деньги уповательно давно уже с крестьян работою и доходами получили», почему все деревни следует у фабрикантов отнять и перечислить к дворцовым^{758}.

Что же касается отдачи на заводы тех «подлых и неимущих людей», которые «праздно шатаются и просят милостыню», женщин, арестованных полицией и т.д., то эти меры применяются по-прежнему и при Екатерине II. Сенат подтвердил, чтобы и публичные женщины, отсылаемые полицией в Мануфактур-коллегию, отправлялись последнею на фабрики^{759}.

На парусной фабрике, переведенной в 1772 г. из Москвы в Новгород, мы находим в Новгороде к концу XVIII ст. наряду с крепостными и рекрутами также нищих и бродяг или так называемых «праздношатающихся». Вообще при переводе ее в Новгород указывали на то, что она «неминуемо всех праздных новгородских к сей работе притянет, им достанет пропитание и предовольно чрез то достанет ей рук»^{760}, — та же мысль, которая обычно высказывается при устройстве мануфактур в западноевропейских городах. Речь идет об использовании праздных людей, о борьбе с нищенством и добывании этим путем необходимой для новых предприятий рабочей силы. В конце XVIII ст. устроена была в Петербурге казенная полотняная фабрика на 60 станов, причем рабочими на ней должны были быть дети из воспитательного дома, так что новое предприятие, содействуя развитию промышленности, в то же время спасало бы незаконнорожденных от гибели — нищенства и тунеядства. Еще и впоследствии та же идея сохраняла свое значение. В 1809 г. в Петербурге была заведена суконная мануфактура при работном доме, и арестанты, помещенные в последнем, должны были на ней работать, хотя из этого ничего не вышло^{761}.

Вообще в 1783 г. Екатериной были созданы в Петербурге — на иностранный манер — два «рабочие и смирительные дома», которые предназначались не для преступников, а «для работы и наказания всякой ленивой черни, безпашпортных, беглых крепостных людей и служителей, здоровых нищих, пьяниц, забияк, распутных людей, бездельников», а также мелких воришек. «Пребывание в работных домах, — говорит Георги в своем «Описании столичного города Санкт-Петербурга 1794 года», — бывает довольно чувствительно для всех к тому осужденных, не взирая на кроткое с ними обхождение, как в рассуждении невыходного заключения самого, так и ради непременного и точного исправления задаваемой работы и весьма умеренной пищи, а потому и может служить отвращением для всех к беспутному житию склонных». Сидельцы их занимаются «разными трудными работами для ремесленников», между прочим «растирают они сандал», т.е. распиливают сандаловое дерево^{762}.