Я посмотрел на Данила. На лице у него сожаление, сочувствие. Кому? Матери моей? Машке? Мне?

  - И она дура.

  - А ты говнюк?

  - Первосортный.

  Масло зашипело, когда я опустил в него замороженные чебуреки. Я не любил вспоминать свое детство.

  Ничего не было в нем хорошего. Вернее, была материна безмерная любовь, которой она старалась загладить выходки отца. Было благополучие в материальном плане. Игрушки, книги, одежда, сладости - всего вдоволь и самое лучшее. В четыре года я уже умел читать и писать. В шесть решал уравнения за третий класс. Учился на пятерки, но при этом был непоседой и хулиганом. Постоянно нарывался на драки. А в пятнадцать, избил пацана младше себя на год. Ни за что, просто так. Он нечаянно налетел на меня в школе. Избил сильно, до больницы. Меня чуть не отправили в спецшколу. Спасло только то, что учился я хорошо и учителя написали отличную характеристику. Да батя подсуетился, сунул денег родителям парнишки, да ментам. Он тогда посадил меня напротив себя, и долго, нудно втюхивал мне понятия о жизни. Он был не из работяг. Ездил на какие - то стрелки, и чего - то крутил и мутил. Я до сих пор не знаю, чем он занимался и откуда у нас были бабки. Догадываюсь, конечно, но если честно, то не сильно то и знать хочу. Тогда он мне разжевал, что на зоне сидят только придурки. Что от сумы и от тюрьмы, конечно, зарекаться не стоит, но и рваться туда тоже. И что меня он хочет видеть адвокатом. Адвокатом я конечно не стал. Но юридический закончил.

  Я отогнал от себя воспоминания и обернулся к Даньке. Он чего - то притих.

  - Чебуреки готовы.

  - Дим, а как ты думаешь, мать бы от тебя отказалась, если бы узнала, что ты гей?

  - У тебя дома что - то случилось? Родители спалили?

  - Нет - помотал головой Данил - Не спалили. Просто я думал сегодня, что будет, если они вдруг узнают.

  - Не знаю Данил. Моя мать, наверное, не отказалась бы. Но я не хочу, чтобы ее инфаркт хватил. Вот отец, был бы живой, наверняка бы, прибил. Кушай, давай.

  Практикант взял чебурек, подул на него.

  - Горячий. Мы ночевать здесь останемся, или тебе домой надо? Если что, езжай, а я останусь. Не хочу сегодня домой. Там родственник этот.

  Мне очень хотелось остаться с ним. Данька признался мне сегодня в любви, на Новый год мы не увидимся. Нет, я не могу от него сейчас уехать.

  - Останемся. Только я домой позвоню. Не обидишься, если я в подъезд выйду?

  - Не обижусь. Ладно, схожу пока в душ. Иди, звони.

  Я вышел в подъезд и включил телефон. Пять пропущенных от генерала. Он меня прибьет.

  Позвонил сначала ему. Трубку долго не брали, потом соединение и звук машин. Наверное, на улицу из ресторана выскочил. Там, напротив дорога.

  - Говори. Оправдывайся. В больницу попал? В морг? В задницу?

  Мне стало смешно. Почти угадал.

  - Валерьич, не злись, а..

  - Только вот не ври, что с Машкой плохо, и ты с ней сидишь. Я ей звонил.

  Я вздохнул. Хреново. Сдал меня с потрохами.

  - У дамы я одной. Ну, очень нужно было.

  - Кобель. Бабы на первом месте. Тьфу на тебя. Ладно, выйдешь на работу, погутарим.

  Отключился. Чего же Машке то теперь врать? Трубку она взяла сразу, буд - то в руке телефон держала.

  - Дим, ты где? Тебя Сергей Валерьевич потерял.

  - Я знаю. Говорил уже с ним.

  - Так ты не в ресторане?

  - Нет. Маш, я у друга. Его жена бросила и ему хреново совсем. Я у него заночую, а утром, как штык.

  - Что за друг?

  - Приятель старый. На улице случайно встретил. Он идти даже не мог. В сиську пьяный. Вот я его и подобрал, да до дому довез. Мы здесь выпили еще немного, и я вот за руль теперь никак.

  - На автобус садись, или такси вызови.

  - Маш, ну как я его брошу? Человеку совсем плохо.

  - Приезжай с ним.

  - Он не хочет никуда ехать. Я звал. Просит меня остаться.

  - Дай ему трубку.

  Я обалдел. Это что за проверки начались? На место вины пришло раздражение.

  - Маша, не ставь меня в неловкое положение. Я не мальчик, чтобы трубки друзьям совать для отмазки от мамы. А ты не моя мама. Я у друга. Приеду утром. И не вздумай что-нибудь с собой сделать. Подумай о ребенке. Все, пока.

  Настроение испортилось совсем. Зашел в квартиру. Данька все еще плескался в душе. Я разделся и пошел к нему.

  ********** ГЛАВА 36

  В детстве и юности, я Новый год любил. Но с возрастом праздник все больше терял свое очарование.

  И если прошлый год, мы с Машей справляли в кругу ее друзей - молодых и веселых, но абсолютно мне чужих, то в этот раз решили поехать к ее родителям. Еще более чужих, для меня.

  Мои умотали к друзьям отчима. Про Машкину беременность я им так и не сказал.

  Когда утром тридцать первого закончил телефонный разговор с матерью, Машка смерила меня уничтожающим взглядом.

  - Я смотрю, ты не торопишься свою маму порадовать, что она бабушкой скоро станет.

  - Вот когда станет, тогда и порадую.

  -Ты хочешь сказать, что до рождения ребенка, ты меня от нее прятать собираешься?

  - Ничего я не собираюсь. Ну, скажу я ей, это что - то изменит?

  - Дим, ты что, не собираешься ее навещать? Ты уже третий месяц только по телефону с матерью общаешься.

  - Будет время, съездим. У меня сейчас дел полно.

  - Каких таких дел? Друзей пьяных ублажать - твои дела? У тебя твои дружки на первом месте. Что на меня, что на мать тебе плевать. И на ребенка тоже, как я посмотрю.

  Блядь, как же задолбали меня, эти семейные разборки. С каким удовольствием, я сейчас бы, сидел на 'Звездого', и слушал Данькину болтовню об универе, о его однокурсниках и фильмах.

  Первого числа, вечером, заберу его на квартиру, устроим свой Новый год.

  У Машки опять глаза на мокром месте. Беременные бабы - хуже капающего крана. Весь мозг проковыряют за девять месяцев.

  - Солнце мое, давай хотя бы сегодня без истерик и претензий. Ты же не собираешься к своим родителям ехать зареванная?

  -Дим, может первого поедим к твоим?

  - Смотреть на похмельного Виктора? Нет уж, уволь. К ним мы третьего съездим, слово даю.

  - А ты подарки купил?