В отличие от размеренного ритма Арэля, сердце взволнованного короля частило с бешеной скоростью.

— Я ТАК пытался защитить тебя от всего на свете!..

Шелковистые волосы Единственного щекотно мазнули по груди Габраэла, задевая его сосок, когда юноша приник к нему головой.

— Ты не меня защищал, — так же тихо и устало ответил Арэль. — Ты себя прежде всего защищал… свою возможность обрести Пару… ломал меня под себя, желая получить послушную и страстную игрушку. Ты не только мое тело желал подчинить своей воле, ты и мой дух ломал, не взирая ни на что. Мои слова, мои просьбы проходили мимо тебя. Ты не верил в мое право жить своей жизнью… самому решать, КАК мне жить. Ты лишил меня малейшего выбора, поступив словно с вещью. Это так унижает… сразу чувствуешь себя никчемной букашкой под ногой едва ли не божества.

— Прости! — Пробормотал Габраэл, прижимая к себе вновь обретенное сокровище. — Прости… прости!..

А сам жадно смотрел в запрокинутое к нему неестественно спокойное лицо Арэля. Смотрел и не мог насмотреться, только сейчас разглядев удивительное сочетание силы и хрупкости, нежности и ярости, ума и страсти, воплощенные в одном единственном существе.

Голова короля закружилась. И он почувствовал себя так, словно его ударили под дых, напрочь выбив дыхание.

— Ари… мой Арэль! Как же долго я тебя искал!.. — прошептал Габраэл непослушными губами. — Нашел и потерял… по своей вине потерял! И теперь, вновь обретя, ни за что тебя не разочарую! Слишком поздно я понял, какой ты на самом деле… не похожий ни на кого на свете! Мой Единственный! И я боготворю твой внутренний огонь, твою силу, твою смелость… боготворю ту яростность, с которой ты всегда и везде отстаиваешь свою правоту! Ты все сделал правильно, любимый мой… мой бесценный! Это груз, который несет на плечах любой правитель — право карать и миловать. К сожалению, карать приходится чаще. Я бы все сделал, чтобы ты никогда не узнал о том, КАК это больно — убивать. Жаль, что вместо тебя не я стоял в том сражении … не нужно было тебе узнавать эту боль… эту кровь!

При упоминании теснины Арэль на руках мужчины болезненно дернулся. И Гирр-Эстег тут же прижал его к себе еще крепче, наклоняясь и находя сжавшиеся в нитку губы юного князя. Ноги короля сами собой понесли своего хозяина к разворошенной постели.

Когда колени ткнулись в край перины, Габраэл, изогнувшись, сумел-таки аккуратно опуститься вместе с Аром на пахнущие свежестью льняные простыни — вот и хорошо, что не шелк, скользить не будут! И вытянулся поперек кровати, прижав собой замершего словно пойманная птица Арэля, касаясь враз вспотевшими ладонями его гладкой кожи. Исступленно и нежно провел по его плечам, скользнув к локтям, вновь вспоминая и изучая, но больше всего — наслаждаясь ответной легкой дрожью. Наконец-то! После стольких месяцев ожидания…

На миг отстранился, внимательно изучая напряженного Ара. Тот лежал, словно прислушиваясь к чему-то непонятному. Гирр-Эстег оглядел это совершенное тело… изменился… повзрослел. По-прежнему тонкий и гибкий, но исчезла юношеская хрупкость и детская округлость лица. Похудел, чуть вытянулся, изящная талия подчеркнула широкий разворот плеч: и когда только успел превратиться во вполне уже взрослого Дарующего?! Только-только четыре месяца прошли… Да живот вновь плоский и гладкий, правда без кубиков пресса — не успел еще полностью вернуть себе форму.

Застонав от искушения, Гирр-Эстег вновь лег на все еще безучастного Арэля и прижался щекой к его щеке, перебирая пальцами сильно отросшие волосы юноши. И задохнулся от тела, от прикосновений, от тонкого, чуть уловимого, родного и столь любимого запаха! Приник к шее, вдыхая, и не мог отпустить, замерев и наслаждаясь близостью.

— Что же ты делаешь со мной!.. — простонал в плечо Ара. Тот нетерпеливо дернулся.

— А ТЫ что со мной делаешь?! — Ответил почти зло. — Зачем мучаешь?! Мне и так плохо, а ты еще и растягиваешь прелюдию… дай же мне, наконец, возможность забыться! Не напиваться же, в самом деле?! Так что просто и без затей трахни меня…

Габраэл приподнялся на локтях, внимательно заглядывая в бледное словно саван лицо с закушенной и потемневшей от крови нижней губой. И с неизбывной нежностью обвел пальцами контур высоких скул, под конец мягко освобождая от зубов пострадавшую губку Единственного.

— Любовь моя… — большой палец короля невесомо разгладил глубокий шрамик: надо же, как сильно прикусил! Ладно, хоть не до крови. — Ты привык к грубости… к насилию. А наши ночи ты не помнишь по моей глупости. Для тебя боль естественна, но я не буду брать тебя, когда ты в таком состоянии… и даже не возбужден.

После этих слов Арэль какое-то мгновение тихо лежал, а затем резко вскинулся, сильно упираясь ладонями в плечи короля и пытаясь его оттолкнуть. Лицо юного князя стремительно заливала краска стыда.

— НЕТ! — Габраэл сумел-таки перехватить метнувшегося прочь юношу. Еще немного, и Ар бы выскочил из постели. Король слишком хорошо понимал, что, если дать ему сейчас удрать, то ложная гордость больше никогда не позволит парню пойти на близость. Пойти к тому, кто отверг его тело…

— Нет! — Он изо всех сил прижал к постели молча выворачивающегося Арэля. — Ты не так все понял! Позволь мне… Только позволь все сделать самому… сделать так, как надо!

Арэль замер под ним, широко распахнув потемневшие от эмоций глаза. И король с радостью ощутил, что доселе спокойный ритм его сердца изменился… с силой зачастил. И пусть это было еще не возбуждение, а ярость и обида… но хотя бы не прежнее пугающее равнодушие.

— Позволь… — умоляюще шепнул Гирр-Эстег, осторожно ослабляя хватку на запястьях любимого. — Я все сделаю сам…

И подушечками больших пальцев часто-часто погладил тазовые косточки Ара. Это было так неожиданно… чувственно и интимно!.. что юноша невольно дернулся, отчаянно зажмурившись. И тут же губы короля горячим солнцем коснулись в ласке уголка его губ, мазнули нежностью, мягко обласкали щеки, скулы, виски, возвращаясь к помягчевшему рту юного строптивца, чтобы безмолвно попросить разомкнуться. И Арэль подчинился, глубоко впустив горячий язык короля.

Они целовались долго… то нежно и невесомо, то яростно и страстно, сражаясь за каждый глоток воздуха. Отрывались друг от друга на краткий миг, чтобы сорвать глоток пьяного вдоха. И вновь принимались терзать друг друга. Руки Арэля уже давно обхватили голову Гирр-Эстега, пальцы запутались в белоснежных прядях короля. В ответ кулак Белого Волка намотал черно-серебряную гриву своей Пары, оттягивая голову назад и открывая беззащитную шею Ара для безжалостных меток.

Отпустив, наконец, волосы Дарующего, руки Габраэла принялись оглаживать линию его плеч, пробирались на спину, чтобы дразнить кончиками пальцев острые лопатки, изгиб поясницы, ямочки ягодиц. Гуляли по ребрам, переходя на трепещущий живот. Спускались вниз, касаясь пупка и тазовых косточек. Чуть надавливая и вызывая по коже дрожь удовольствия, отправлялись вниз по внутренней стороне бедер. И все это не спеша, насилуя собственное возбуждение, зажимая в тиски бушующую лаву желания… только бы ни сорваться! Не навредить и не испугать… ибо еще одной попытки ему не предоставят. Обретя то, что так долго искал, Гирр-Эстег безумно боялся потерять вновь.

А потому… не спеша!.. медленно и чувственно, нежа губами и руками каждую впадинку, каждую складочку, с восторгом замечая первые отклики — порозовевшие скулы, участившееся дыхание, бисеринки пота на висках… И как вершина блаженства — в бедро уперся ничем не стесненный, влажный от возбуждения член Арэля!

От восторга, навалившись всем телом, король прижал руки Ара к постели, не позволяя ему касаться вставшего члена, и рывком съехал вниз, прижимаясь щекой к вздрагивающему животу юноши.

— Пусссти!.. — простонал Ар над головой совершенно счастливого короля, пытаясь вывернуться из захвата и схватиться за ноющий орган. — Я!..

Но Гирр-Эсег не дал. Пережав у основания дернувшийся член любимого, он слегка снизил тем самым возбуждение почти уже невменяемого парня: пусть лучше мечется под ним от неудовлетворенного желания, чем сходит с ума от того, что пережил в ущелье!