Леск перехватила управление ловко — тело даже с шага не сбилось ничуть. Но Ныряльщица заметила и задала вопрос. «Что у вас там?» — насколько понял Рес. Леск ответила: «Меня пустили к рулю», — при этом из-за особенностей «емкого» разобъяснила все про рули, корабли и рулевых. Драконам выражение про руль понравилось, аж принялись его живо обсуждать. Рес понимал с трудом, вроде бы они сошлись, что выражение хоть не новое, но все равно хорошее.

А на Реса, как всегда неожиданно, накатило — ни с того, ни с сего проник в суть Ныряльщицы. Не сравнить даже с Императором: тот был просто чуждый, а здесь десятки личностей, и все разные, и все непостижимым образом друг друга дополняют. Огромнейший опыт и невероятный запас знаний — на сотню книгохранилищ хватит — отточенные умы, сильнейшая воля, готовность ко всему, а на мир смотрит с детским любопытством — нарочно, ей так больше нравится. Конечно, Рес сразу же вывернулся — вдруг Ныряльщица заметит, что в ее суть проникли? А ведь пока что неизвестно, как драконы к подобному относятся. Вряд ли хорошо — никому не нравится, когда за ним подглядывают. Напоследок Рес узнал, как драконы относятся к людям: никак. Живут себе не вполне разумные двуногие бесхвостые, и пусть живут, драконам не мешают, а даже начнут мешать, не жалко подвинуться, если есть куда. Это люди дерутся за свое, у драконов по-другому. Если путник присядет переобутся и обнаружит рядом муравейник, то он скорее перейдет в другое место, а не примется воевать с муравьями — так примерно. В прошлом сложилось, что люди захотели слишком многого, замышляли вовсе изгнать драконов из Устойчивого промежутка. И пришлось драконам с людьми воевать, а потом от них отгораживаться, но с тех пор люди несколько изменились, с ними даже союзничать можно, а то и дружить.

Перед строением на песке расселись восемнадцать драконов — Рес удивился, что смог пересчитать их с одного взгляда. То ли умение Леск передалось, потому что они в одном теле, то ли еще одна драконья способность, вроде сверхострого зрения. Все драконы были крупные, совершенно здоровые самцы, у всех с собой плоские кожаные короба. Уставились с живым любопытством. Кто-то спросил — не на «емком», другим способом — «ясным», он попроще, и немного больше похож на человеческий язык: «Ты и есть ведьма вершины с посредником?» В вопросе прозвучало уважение, в том числе и потому, что Леск выучилась на ведьму, хотя была человеком.

«А они люди? — усомнился кто-то из драконов. — Люди в Великом Золоте либо слишком напуганы, либо набирают золото в мешки, карманы и за пазуху. Некоторые глотают».

Леск стало обидно — во-первых, за людей, во-вторых, что ее саму человеком не считают: «Мы тоже напуганы. И, когда будем возвращаться в человеческие земли, возьмем несколько горстей золота, если это не запрещено».

«Они необычные люди, — добавил еще кто-то из драконов. — Она ведьма вершины, ее душа чистая. Он ее посредник. Для них золото значит меньше, чем для других людей, а страхами они управляют».

«Вам лучше разговаривать в другом месте, чтобы не беспокоить спящих в мокром золоте», — властно заявила Ныряльщица.

Драконы послушно встали и направились в пустыню. Рес — за ними. А Ныряльщица сначала шла вместе со всеми, но потом повела человеческие тела к крайнему строению.

«Останови ее!» — спохватился Рес. Леск окликнула дракониху и спросила, зачем это надо Ресу.

«Оружие, — коротко объяснил Рес. — И все твои обереги. Пусти меня к рулю».

Драконы собрались вокруг человеческих вещей плотно — через головы смотрели, протискивались. Вели себя не то, как дети, не то, как кошки. Стали переговариваться:

«Клинки хороши».

«Самострел тоже любопытно устроен».

«Слишком слабый, рукой можно бросить сильнее и точнее».

«И не выдержит путешествия к источнику миров».

«И лук слабоват».

«А это волшебное зеркало? Не стоит смотреть через него на грифонов — они могут заметить слежку».

«Тогда нельзя брать с собой и обереги — грифоны чувствуют волшебство».

«А мечи? — забеспокоился Рес. — Они заговоренные».

«Да? А не скажешь — должно быть, волшебство обращено вовнутрь. Тонкая работа».

«Ты хочешь взять их к источнику миров?»

«А они выдержат?» — обрадовался Рес.

«Выдержат. Сталь хорошая, защищенная заговором. А этот маленький нож не выдержит».

«Это бритва!»

«Да? Пятьсот сорок два года назад бритвы у людей были совсем другие», — дракон, который это сказал, смотрел не на Реса или клинки, а на другого дракона. Тот закрыл глаза на пару вздохов, открыл: «Да, холодное оружие может пригодиться». Предсказатель, по всей видимости.

Рес взялся за свои мечи. Легкими показались, как тростниковые палки, а ведь настоящий их вес не изменился — это ж какая мощь будет в ударах, ни один доспех не выдержит. Разве только заговоренный. Рукояти коротковаты для драконьей руки, но в ней достаточно силы, чтобы удерживать оружие двумя пальцами — кольцом или даже щепотью. Когда Рес изобразил несколько ударов и защит, драконы расступились. Кто-то из них протянул замкнутую в кольцо цепь с крупными звеньями — сойдет за перевязь для мечей. Рес спросил, откуда цепь, оказалось, дракон успел сделать ее из песка — просто слепил руками, — и даже заговор наложил.

— Лучше возьми мой длинный меч вместо своего короткого, — посоветовала Леск. А Рес задумался, не взять ли все четыре меча — на цепи места хватит. Правда, что с ними потом делать? Попробовал удержать короткий меч пальцами ног, вроде что-то получилось. А ходить на чем?

Дракон, в котором Рес уже распознал главного, одобрил: «Правильно, возле источника миров все равно нет обширной тверди. Но лучше выбрать для ног длинные мечи».

«Мне руками привычнее».

«Тогда оставь так, переучиваться нет времени».

«А сколько времени есть?»

«Мы отправляемся прямо сейчас, только отойдем от города, чтобы ничего не повредить крыльями».

Рес был несколько обескуражен и попытался шутить: «А Черный обещал нам, что мы тут выспимся».

Ныряльщица, которая уже ушла вместе с твердо шагающими человеческими оболочками, все равно услышала — слова на «ясном» разносятся очень далеко, — и поняла неправильно: «Я позабочусь о том, чтобы ваши тела выспались, как следует».

«А, ну тогда ладно. Пойдемте». Драконы хмыкнули — не только те, что рядом, а все, кто был в селении и не спал. Дошла шутка.

Надо было пройти прилично, по пути драконы представились и рассказали про свой замысел — его обсуждали всем селением с того мгновения, как прилетел Черный. Пока люди переселялись в драконье тело и осваивались, все было обсуждено, и собрался отряд бойцов.

Когда Черный представлялся на каменном плоскогорье, перечисляя уйму имен, он не шутил и не издевался, это действительно правило вежливости. Людям тоже следовало назвать не только имена, но и род, дорогу, чем и почему занимаются, что любят, что не любят и так далее. Драконы так и делали, просто на «ясном», а тем более на «емком» все это можно выразить коротким, хотя и очень сложным, знаком. Имена прочно закреплялись в памяти, можно не беспокоиться, что забудешь. Леск на всякий случай начала придумывать драконам прозвища покороче — надеялась когда-нибудь обо всем написать. Переспрашивала Укравшего Кошку, не является ли сокращенное имя оскорблением — и правильно делала, скажем, Любитель Песен оскорбительно, но не для того, кому это прозвище навесить, а для всех остальных, потому что все драконы любят и понимают песни. Даже Укравший Кошку напевает, лежа в чане с мокрым золотом. Нельзя заявлять, что кто-то в этом отношении лучше других. Потому же нельзя назвать дракона Нелюбящий Песни — верх неуважения, недалеко до поединка. А Отгрызший Свой Хвост — наоборот, очень даже уважительное прозвище, потому что далеко не у всякого хватит силы духа что-нибудь себе отгрызть. Леск хотела было использовать как прозвище одну из частей общего имени дракона, но это оказалось неправильным, потому что обращение не ко всему дракону, а только к одной из живущих в нем сущностей, и только она одна будет отвечать. В некоторых человеческих языках до десяти слов, которые значат «ты», и даже «я» не одно — обычно разные «ты» для разных степеней уважения или доверия. У драконов еще сложнее: есть «я» и «ты» для всего дракона со всеми его сущностями (можно перевести как «мы-я» и «вы-ты»), есть для сущностей отдельных, которые могут и в других драконов переселяться, между прочим, есть уйма всяких промежуточных «я» и «ты». А когда доходит до имен и прозвищ, становится совсем сложно. В конце концов, Леск взялась спрашивать самих драконов, какие прозвища им больше подходят по их мнению. Воспринято это было, как развлечение. Но управились быстро — будто каждый давно уже придумал себе прозвище. Зато потребовали, чтобы Рес-Леск-Укравший Кошку тоже как-то назвался, Рес, не долго думая, предложил Уставший От Бегства или, чтобы совсем коротко, Беглец. Леск согласилась, а Укравшему Кошку было все равно. Теперь важно не запутаться: если они все трое вместе с драконьим телом куда-то упадут, то надо говорить, что упал Беглец, а если в падении извернется, чтобы не головой не стукнуться, то это уже тот, кто «у руля». Смотрит Беглец, видят все трое — Леск, Рес и Укравший Кошку, то есть, можно сказать, что все равно Беглец, но не всегда, разные бывают оттенки смыслов у драконов. И разобраться в них не помогает даже память предков.