Я насторожился:

— Кузьме?

«А как же!» — подтвердил Никитин. «Кузьма ведь не за так в иные дни ко мне по нескольку раз на день наведывается!»

— Кем было оговорено вознаграждение?

«Тем самым человеком».

— Как же вы могли на нем экономить?

Никитин усмехнулся уже откровенно:

«Кузьма-то о его размере и не подозревает!»

— Значит, человек в прямые сношения с ним не входил?

«Понятия не имею. Могу только предположить, что нет».

— Подробности!

Никитин махнул рукой половому и, когда тот подошел, велел ему принести из кабинета учетную книгу.

«Одну минутку: сейчас вы сами увидите».

Мы подождали.

«Вот, — схватился за книгу Никитин, едва половой положил ее перед ним, — я — человек предусмотрительный, ничего из бумаг не выбрасываю. Смотрите!»

Раскрыв книгу на нужном листе, Никитин пододвинул ее ко мне. Я увидел аккуратно подклеенный бланк телеграммы, гласившей: «Пятница, Эрмитаж, инструкции, рубль».

— Что за чертовщина?

«Эту телеграмму вручил мне Кузьма, когда явился ко мне в первый раз. Как видите, я должен был дать ему рубль за беспокойство и ввести в курс дела. А так как в телеграмме ни слова не говорилось о размере постоянного вознаграждения, я… гм… позволил себе немножко его скостить».

Достав из кармана памятную книжку, я переписал в нее телеграфные данные: на всякий случай.

— Хорошо. Так как же человек передавал вам деньги? Сам? Или через кого-то?

«Ни так, ни этак».

— То есть?

«Я начал получать переводы. И пусть мы договаривались не совсем об этом, мне-то какая разница?»

— Переводы? — воскликнул я и вновь схватился за книгу.

«Начиная с сорок восьмой страницы», — подсказал Никитин.

Я открыл сорок восьмую страницу и обнаружил подклеенный к ней пакет, а вовсе не бланк.

«Ну, да, — тут же пояснил Никитин в ответ на мой недоуменный взгляд, — я просто неправильно выразился. Деньги я получал не переводами, а в ценных пакетах. Причем, извольте заметить, с уже оплаченной доставкой на дом».

И в самом деле: и на пакете, подклеенном к сорок восьмой странице, и на подклеенных к другим страницам красовалась пометка — «Доставка на дом оплачена». Всего же пакетов в книге оказалось четырнадцать, и с каждого из них я переписал все данные. Замечу сразу: отправитель совсем не боялся того, что его личность могут раскрыть, и все отправления осуществил из одного и того же почтового отделения.

Увидев, что я потерял к нему интерес, Никитин поинтересовался:

«У вас — всё?»

— Ах, да! — спохватился я. — Получается, этого человека вы больше никогда не видели?

«Никогда».

— А если бы деньги перестали вам поступать?

«Я перестал бы выдавать бутылки».

— И всё? Вот так просто?

Никитин неприятно улыбнулся:

«А как, по-вашему, должно быть? Сложно?»

Я кивком головы показал, что больше вопросов не имею, встал со стула и вышел восвояси.

Оказавшись на проспекте, я медленно пошел вперед — к линии, — соображая на ходу, что лучше предпринять: вернуться в дом и опросить жильца или отправиться на почту. Списывая с пакетов данные, я обратил внимание на то, что последний из них был получен уже тому как полторы недели назад, а подлинная периодичность их отправки составляла не «две-три недели», а ровно двенадцать дней. Получалось, что таинственный «дядя» мог явиться на почту, что называется, вот-вот — в любой абсолютно момент, а значит — было бы неплохо выставить на ней караул. С другой стороны, беседа с жильцом представлялась не менее важной. Однако тут возникал вопрос: можно ли до него добудиться? За минувшие примерно полгода его так обработали низкопробным алкоголем, что положительный ответ на этот вопрос не был таким уж очевидным.

Я развернулся и решительно пошел в обратном направлении. Перейдя через проспект в районе остановки конно-железной дороги, миновав стройку[12] и обогнув дом Благовещенской церкви[13], я вышел на седьмую линию и направился к почтовому отделению. Там, буквально встретив меня на пороге, ко мне сразу же подошел Матвеев, заведующий. С Иваном Васильевичем я был знаком… да и вы, господа, наверняка его знаете: как-никак, а сосед ваш… да, так вот: Иван Васильевич принял меня как старого знакомца и сразу же предположил:

«Разумеется, дело, Михаил Фролович?»

— Увы, что же еще, Иван Васильевич? — ответил я, и мы, обменявшись любезностями, прошли в кабинет.

«Чем могу быть полезен?» — спросил Матвеев, усаживаясь сам и предлагая стул мне.

— Каждые двенадцать дней из вашего отделения некто — понятия не имею, кто — отправляет денежный пакет на адрес трактира «Эрмитаж»…

«Как же!» — тут же отозвался Матвеев. — «Знаю, знаю!»

— Отправителя? — с надеждой уточнил я.

«Не совсем, — на мою неудачу последовал ответ, — просто случай из ряда вон. Представляете? Мало того, что деньги в трактир отправляются, так еще и трактир этот — рукой от почты подать! Как же не обратить на такое внимание?»

— Но значит, и на отправителя вы его обратили?

«Да, конечно».

— И ничего при этом о нем не узнали?

«Откуда?»

— Он что же — никаких документов не предъявлял?

«Нет».

— А как же страховая премия[14]?

«Да нам-то что?» — удивился Матвеев. — «Человек называет какое-то имя, мы оформляем. Он же — отправитель, а не получатель».

— Бардак!

«Согласен. Но так проще».

Мы помолчали.

— Но все-таки, — зашел я с другой стороны, — какое-то имя он называл. Что же это за имя?

Матвеев ответил без запинки; видать, и впрямь необычные отправление и отправитель его заинтриговали:

«Иван Иванович Солнышков».

— Какая интересная фамилия, — невольно восхитился я, — такую и нарочно не придумаешь! Но, полагаю, все же ненастоящая?

Матвеев и сам улыбнулся в ответ на мое восхищение, но тут же снова стал серьезным:

«И да, и нет, Михаил Фролович. Фамилия настоящая. Но — не его».

— Как так?

«Я проверял по справочнику. Фамилия редкая. В настоящее время в Петербурге проживают три Солнышковых, но среди них — ни одного Ивана Ивановича. Кроме того, двое — кузнец с Лиговского и портной с Садовой — явно не наши — и не ваши, понятно — клиенты».

— А третий? — меня охватило странное предчувствие. — Кто третий таков? Не мог ли он просто имя с отчеством поменять?

«Третий, — Матвеев заговорил торжественно, с аффектацией, — случай особый. Это — учитель из гимназии Видемана!»

Я вскрикнул:

— Учитель из гимназии Видемана! Девятая линия, сорок шесть!

«Да, — все так же торжественно подтвердил Матвеев. — Удивительно, правда?»

— Но это не может быть простым совпадением! До гимназии, как и до трактира, как и до… неважно… рукой подать!

«Вот именно. А все же отправитель — не он».

— Вы знаете учителя?

«Нет. Но я не смог удержаться и… позвонил господину Висковатову[15]».

— И?

«Павел Александрович описал своего учителя. Никакого сходства».

Странная штука выходила! Разумеется, ни о каком случайном совпадении при таких обстоятельствах речь идти не могла, но кто же тогда воспользовался фамилией преподавателя? Понятное дело: этот человек должен был его знать или, как минимум, знать о его существовании, возможно, не раз от кого-то слышав о нем. Во втором случае разузнать что-либо не представлялось занятием легким. А вот в первом — направление поисков могло оказаться перспективным… Впрочем, у меня была куда более важная зацепка, и я перешел к ней.

— Сегодня он еще не приходил?

Иван Васильевич понял меня с полуслова:

«Еще нет. Но должен. Сегодня как раз — день очередного отправления. Если, разумеется, он не передумал слать деньги в трактир».

— Когда он обычно приходит?

«По-разному. Четкого графика у него нет».