«…Нам приходилось проезжать через большое село Всесвятское, сплошь состоявшее из мелкопоместных. Маленькие усадебцы с домиками и надворными строениями, крытыми соломой… Очень много было этих усадебец, и почти все одинаково маленькие, полуразвалившиеся, с заросшими садиками… Проезжая, мы видали некоторых из владельцев, расхаживающих у себя по двору в красных рубахах, совсем как кучера, или в широких грязных парусинных пальто, как старые повара, дворецкие отставные и прочие заштатные дворовые. Видали и их жен вдали, сидевших в усадьбе или на берегу, окруженных бедно и грязно одетыми детьми.

Но они все живо чувствовали себя дворянами, потому что мужики их, вообще их крепостные, как мы видели это из кареты, стояли перед ними без шапок, а они, напротив, расхаживали и сидели с важностью, не забывая своего достоинства»^{88}.

Освобождение крестьян мало изменило жизнь этой группы дворян, потому что они редко владели более чем несколькими душами. В конце 1890-х гг. из Курской губернии, и не только из нее одной, сообщали о целых деревнях, населенных потомственными дворянами, которые носили одну фамилию и хозяйствовали на земле, которая некогда представляла собой — большое имение, а потом в течение многих поколений земля дробилась на все более мелкие участки, — все как в описании Терпигорева. В таких деревнях дворяне жили как крестьяне, даже нанимаясь на сельскохозяйственные работы к живущим по соседству более состоятельным землевладельцам, среди которых случались и люди «простого» происхождения^{89}. Особое совещание по делам дворянского сословия подтвердило существование, особенно в западных и черноземных центральных губерниях, таких групп дворян: «…сотни дворянских семей, безграмотных, превратившихся в простых хлебопашцев»^{90}.

Урбанизированные мелкие землевладельцы — это дворяне, бросившие землю сами, или сыновья и внуки тех, кто сделал это еще до них, чтобы искать карьеры на государственной службе или (и в конце XIX в. такое встречалось все чаще) в одной из свободных профессий или деловой жизни. Такие дворяне сохраняли свои небольшие поместья в качестве места для летнего отдыха и/или как дополнительный источник дохода. Мелкие землевладельцы обеих категорий принимали минимальное участие в делах дворянского общества своей губернии, поскольку большинство из них изначально не обладало правом голоса даже при определении выборщиков, предназначенных для выборов губернских служащих; те же, которые имели право голосовать благодаря размерам своей земельной площади или служебному положению, не принимали в выборах участия, поскольку городские заботы их не отпускали. Никто из них, кроме достигших высокого положения на государственной службе или бывших некогда предводителями дворянства, не обладал правом участвовать в выборах непосредственно.

В отличие от мелких землевладельцев, владельцы средних и крупных поместий являлись настоящими дворянами-землевладельцами, т. е. могли обеспечить себе достойный уровень жизни на доход от своих поместий. Средние землевладельцы, как правило, жили в своих имениях и принимали активное участие в делах дворянского общества и в местной жизни. Крупные землевладельцы (особенно магнаты, владевшие поместьями в десять тысяч и более десятин) в основном жили в собственных домах Санкт-Петербурга или Москвы, проводя время в большом свете или в большой политике, а зачастую совмещая то и другое; некоторые же вели модную праздную жизнь в Западной Европе. В 1905 г. среди крупнейших землевладельцев насчитывалось 155 человек из ста двух семей, почти все дворяне; каждый из них владел более чем 50 тыс. десятин. Среди отнюдь не самых богатых этого круга избранных были граф А. Д. Шереметьев, владевший в двадцати пяти уездах двадцатью девятью поместьями, суммарная площадь которых составляла 226 тыс. десятин; его брат, граф С. Д. Шереметьев, которому в двадцати двух уездах принадлежало двадцать шесть поместий общей площадью 151 тыс. десятин; княгиня З. Н. Юсупова, мать убийцы Распутина, которой в двадцати одном уезде принадлежало двадцать одно поместье общей площадью 216 тыс. десятин^{91}.

Существуют данные о численности мелких, средних и крупных дворян-землевладельцев и о площади поместий, принадлежавших каждой группе, за 1877 г. (по 45 губерниям) и за 1905 г. (по 50 губерниям). В 1877 г. все земельные участки, расположенные на территории одного уезда и находившиеся в руках одного собственника, учитывались как одно имение, даже если это были разрозненные владения, а в 1905 г. каждое владение учитывалось как отдельное поместье. В обеих земельных переписях различие между земельной собственностью потомственных и личных дворян не устанавливалось. Несмотря на эти технические различия, оба эти документа дают достаточно ясную картину стратификации помещиков и их земельных владений, находившихся на территории европейской части России (см. табл. 7). За период с 1877 по 1905 г. и число средних поместий, и их совокупная площадь сократились на 22–23 %, а число и площадь крупных поместий — на 31 %. Обе группы уменьшались, теряя членов и земельную площадь, как из-за продажи поместий, так в результате раздела их между наследниками. Но в то время как группа крупных землевладельцев, не получая пополнения, таяла, оскудение группы среднепоместных дворян отчасти компенсировалось притоком тех, кто выбывал из группы крупнопоместных дворян. Группа же мелких земельных собственников за период между двумя переписями даже увеличилась на 7 %, компенсируя отток в группу безземельных дворян притоком из группы среднепоместных дворян, возникшим в результате разделов более крупных владений между наследниками. В группе мелких землевладельцев была зафиксирована и наименьшая потеря земельных площадей — всего 16 %. Хотя к концу XIX в. в эту группу входило большинство дворян-землевладельцев и ее численность, в отличие от групп средне- и крупнопоместных дворян, не сокращалась, а росла, мелким землевладельцам принадлежало совершенно ничтожное количество земли. Только в Черниговской, Полтавской, Курской, Рязанской, Ковенской, Виленской, Гродненской и Смоленской губерниях им принадлежала сколь-нибудь заметная доля дворянских земель — от 3,6 до 12,0 % в 1877 г. и от 5,3 до 15,7 % в 1905 г.^{92},[23]

Если к данным о распределении дворян по площади имений присоединить данные о численности безземельных дворян, мы получим более полную картину того, как изменялась обеспеченность дворян землей (см. табл. 8).

Положение мелкопоместных дворян относительно других сословий было иным, нежели у тех, кто владел более чем 100 десятин (см. табл. 9). В силу бурного развития мелкого крестьянского землевладения крестьяне в первые же четверть века после освобождения приобрели господствующие позиции в этой категории земельной собственности. Речь идет о земле, находившейся в частной собственности, а не о коллективных землях общин, выделенных им в ходе освобождения, и не о землях, приобретенных позднее в коллективную собственность общинами и товариществами. В категории собственности, превышающей 100 десятин, дворянство сохраняло господствующие позиции и в XX в. Здесь позиции дворянства в 1860-х и 1870-х гг. потеснили купцы, а в последующие десятилетия — крестьяне.