Скептицизм, стоицизм, тихое отчаяние звучат в этих строках. Если сравнить их с пассионарными стихами начала периода «гласности», увидим, что период, прожитый культурой, можно назвать так: от больших надежд к утраченным иллюзиям.

Гламур стал не только стилем, но больше: новой идеологией российской жизни, пронизывающей все ее сферы, определяющей существование многих типов культуры. Необходимость следовать новым культурным образцам (гламура) стала чуть ли не социальным предписанием. Дмитрий Ольшанский главный редактор уничтоженной кризисом «Русской жизни», употребил выражение «гламурная кремлядь» («Континент», 2006, № 129), а поэт Лев Рубинштейн объявил гламур «новым официозом» (Лев Рубинштейн, «Духи времени». М.: НЛО, 2007)

В романе Виктора Пелевина «Ампир V» иронически представлена дихотомия: «гламур» – «дискурс».

Что такое гламур сегодня в российском понимании? Это отнюдь не только «технология глянцевых журналов и <…> шире – современных медиа» [47] . Это продвижение потребительства как высшей ценности и смысла жизни, то есть на самом деле – замена идеи как таковой, отлакированная пустота.

Околоноля.

Но российский гламур не ограничивается теми сферами жизни, которые принадлежат ему по праву, скажем, на Западе. Перефразируя Евгения Евтушенко, можно утверждать, что сегодня гламур в России – больше, чем гламур: «Есть что-то беспомощно-инфантильное в этом тотальном торжище, в этом торопливом… всегда демонстративном мотовстве, в этих совершенно идиотских представлениях о норме потребительских приличий, – пишет автор журнала „Русская жизнь“, чей номер (первый за 2008 год) целиком посвящен теме потребительства. – …Вся страна, какженщина-шопоголик, торжественно спускает последнее, словно „завтра война“. Так ведут себя люди, лишенные серьезного жизненного плана». Отсюда – вывод: «чем активнее и бессмысленнее траты, тем аморфнее образ будущего». Анекдот начала 90-х о дорогом галстуке («А ведь за углом – в 10 раз дороже!» сменился гламурным образом потребления роскоши (лучше всего раскупаются самые дорогие автомобили, – Москва опережает другие столицы мира по числу «Майбахов» и «Порше Кайен»). Жизнь человека ничего не стоит для самого этого человека, если покушаются на принадлежащую ему роскошь (смерть «модели» Анны Логиновой, 29 лет, она же – женщина-охранник знаменитого боксера Кости Дзю). При этом – у той же Анны, как оказалось, кроме этого автомобиля, никаких ценностей больше не было, ее единственному ребенку больше ничего не осталось (она уцепилась за ручку своего автомобиля, когда бандиты выбросили ее из машины, и ее протащило сто метров на всей скорости, пока она не ударилась головой о бордюр). Правда о загулах русских олигархов на мировых курортах (в Куршавеле) в сопровождении десятков «моделей», о баснословных тратах на одежду и драгоценности – это гламур; но гламурен сам облик власти. Репрезентации власти, ее ритуалам (две инаугурации, в 2000-м и в 2004-м, похороны Бориса Ельцина; обеды; автомобили; кремлевские интерьеры, костюмы, часы демонстрация обнаженного торса в глянцевой серии фотографий) соответствует гламуризации повседневной жизни (рекламные растяжки над главными улицами Москвы в Великий пост – для гурманов! – «Мы позаботились о разнообразии вашего постного меню»). Так сформировался стиль «путинского» времени: с гламурным телевидением, пышными развлечениями (праздниками-проектами), с гламурными телеведущими, участвующими в конкурсе танцевальных пар, трансформацией настоящих и ненастоящих артистов в «звезды» и созданием на ТВ целой «Фабрики звезд»; с новыми иконами гламура – например, актрисой, сценаристкой и режиссером Ренатой Литвиновой, работающей под Марлен Дитрих в миксте с Гретой Гарбо; со специальным «гламурным» времяпровождением, с архитектурой рублевского «гетто», со своим кино («Глянец» А. Кончаловского, «Остров» Павла Лунгина, поверхностно-гладкого прочтения модной темы; «Ирония судьбы-2», сиквел советской киноленты, – здесь в эстетике коктейль советского с гламурным). Превращение деятелей искусства (например, выдающегося альтиста Юрия Башмета) в светских персонажей, в одной «тусовке» с просто «светскими львицами» вроде Ксении Собчак, показательно для нашего времени. Равнодушие к социальности – вот, по мнению культуролога А. Тимофеевского, одна из причин легкого перехода многих писателей и режиссеров (Кирилл Серебреников, Иван Вырыпаев, Евгений Гришковец) в мир гламура. Абсолютизирующий настоящее, гламур соответствует историческому моменту, переживаемому сегодня российской «элитой». Остановись, мгновенье, ты прекрасно! Гламур – это «царство позитива» и жизненных удовольствий: «В библиотеке бутика James писатель и драматург Евгений Гришковец представил свою новую книгу „Планка“. Гости, разместившись на удобных подушках, угощались суши, а прозаик зачитывал главы бестселлера» (Vogue).Наша «элита» [48] по своему составу и деятельности весьма проблематична – рядом с нею, и вместе с ней образуется «поп-аристократия с ее легко опознаваемыми и простыми для тиражирования знаками „людей большого света“» [49] : одни и те же люди-образы перемещаются из ТВ-программы в ТВ-программу, из сериала в рекламу, из рекламы в шоу и т. д. То же самое происходит с политиками (В. Жириновский, А. Митрофанов, И. Хакамада, Б. Немцов) и политологами (В. Никонов, А. Дугин, С. Марков), политическими журналистами и писателями (М. Веллер, А. Проханов, В. Познер).

Приемы гламура полностью заимствованы информационно-политическими программами.

«Художники ТВ» обращают в глянец сегодня даже таких исторических монстров, как Сталин или Берия (в 2007 году по каналу НТВ в прайм-тайм шел 40-серийный фильм о детстве, отрочестве, молодости и зрелости красивого и сложного человека – Джугашвили-Сталина). В глянце – «Кремлевские жены» и «Кремлевские дети», а не только Рублевка, «рублевские жены» и «рублевские дети». Гламурный образ жизни нашей «элиты» ищет параллели не только в образе жизни западных «звезд», но и «кремлевских» тоже. Гламурна и сама идеологическая установка Кремля на то, как воспринимается Россия в мире: это сейчас называется «формирование имиджаРоссии». Это гламур нефтедолларовый – по фальшивому блеску мало отличимый от гламура Арабских Эмиратов.

Еще несколько лет тому назад этого слова – гламур – вообще в языке не было. А сейчас – оно одно из самых употребимых в медиа и литературе.

В современной культуре гламур составляет не «высокой» культуре, а массовой. Обороты массовой культуры захватывают 90 % населения. Потребителей гл амура, ищущих цивилизационного комфорта в «изящной» упаковке, – гораздо меньше («upper-middle-class» и стремящихся к нему – не более 10 % населения). Дорогой гламур дополняет дешевый глянец, внутренняя установка которого – рассказ для бедных и неуспешных о жизни богатых и успешных.

Дорогое удовольствие

Что может подумать простодушный читатель о тяжелом журнале с высокомерным названием «Сноб», чья обложка украшена определением: «Пляжный номер. Девятнадцать сочинений для летнего чтения»? А то и подумает, что здесь собраны гламурные истории о богатых для богатых, помещенные среди фотографий, рекламирующих самые дорогие удовольствия.

Ожидания оказались обманутыми.

Ничего летнего – ничего легкого – никакого обещанного «пляжного» чтения не оказалось.

Хотя… как посмотреть.

Со времен аспирантской молодости и соответствующего ежедневно-многочасового сидения в читальном зале тогдашней Ленинки я не встречала – одновременно и столько вместе – читающих одиноких людей, как на пляже французской Ривьеры.

Читали, читают и читать будут – и не с помощью ридеров. На пляж приносят именно книги. Книги как книги. Не одно лишь чтиво. (Хотя и этого хватает – несколько лет тому назад на подобном пляже я насчитала двенадцать европейских языков, на которых все читали одну и ту же книгу – «Код да Винчи» Дэна Брауна. На русском, разумеется, тоже.) Серьезные книги тоже читают.

Иные как бы нагоняют год, наверстывают непрочитанное. А юные существа… Я видела крупную русскую девочку лет одиннадцати в круглых очках и круглой соломенной шляпке, под присмотром няньки читавшую Томаса Манна по-немецки.