Утром 18 июня с «Потёмкина» прислали новую агитационную команду в составе Березовского, врача Галенко, механика Коваленко, матросов Макарова и Скребнева для борьбы с контрой. Потёмкинцев встретили откровенно враждебно. Возбуждённые матросы не давали им даже выступать.
«Трудно сказать, — писал впоследствии в своих мемуарах Березовский, — чем бы всё это могло кончиться, но, увидев среди нас офицеров, часть матросов стала кричать: „Пусть офицеры скажут. Послушаем, господа, офицеров“. Доктор Галенко и тов. Коваленко протолкались вперёд, и матросы сразу же стихли. Рабская психология перед авторитетом „начальства“, очевидно, была ещё жива у многих, замуштрованных дисциплиной моряков». Первым выступил Коваленко. Он упрекнул георгиевцев в измене и призывал их поддерживать потёмкинцев, доказывая необходимость революции. После его речи часть матросов «Георгия» выразили согласие продолжать борьбу вместе с потёмкинцами. Но когда Коваленко спросил, что они хотят делать дальше, то услышал: идти в Севастополь и предъявить начальству свои требования.
Затем слово взяли сторонники возвращения в Севастополь. Они предложили подойти к Севастополю и вызвать вице-адмирала Чухнина для переговоров. Но когда их спросили, какие переговоры они собираются вести с адмиралом, то оказалось, что этого они не знают.
Пока матросы выступали и спорили, врач Галенко отошёл к кондукторам и заявил им: «Я на „Потёмкине“ больше не могу, всё равно меня там расстреляют» — и предложил заключить союз для борьбы с мятежом.
Намитинговавшись, матросы «Георгия» решили послать уже свою делегацию на «Потёмкин» для совместного обсуждения дальнейших действий, а до тех пор ничего не предпринимать. Успокоенные делегаты «Потёмкина» стали спускаться на катер. В этот момент к ним подошёл боцман Кузьменко и заявил: «Наша комиссия к вам не поедет, ей там делать нечего. Мы всё равно в 12 часов снимемся с якоря». Непонятно почему, но ни Березовский, ни Фельдман не отреагировали на слова георгиевского боцмана. Скорее всего они просто проголодались, а на «Георгии Победоносце» их к столу никто не пригласил. Это была ошибка и ошибка непоправимая. Из документов следствия известно, что с ними отправился и один из участников заговора, комендор Юрченко, чтобы узнать, заряжены ли орудия на «Потёмкине».
Едва делегация успела вернуться и доложить о результатах поездки, как на «Потёмкин» прибыла комиссия с «Георгия». Георгиевцы сообщили о положении на их броненосце. Обе комиссии решили арестовать кондукторов «Георгия» и перевести на него часть потёмкинской команды. Затем георгиевцы вернулись на свой корабль. Вместе с ними отправилась очередная делегация «Потёмкина», чтобы ещё раз до приезда потёмкинского караула убедить матросов в необходимости ареста кондукторов. Делегация состояла из 10 человек во главе с врачом Галенко. С ними вернулся на свой броненосец и Юрченко, известивший заговорщиков о состоянии боевой готовности «Потёмкина».
Одновременно с выяснением отношений с «Георгием Победоносцем» потёмкинцы направили делегацию и к командующему войсками для переговоров о покупке лекарств, перевязочных средств, провизии и угля. Генерал Каханов отказался удовлетворить требования матросов в угле и провизии, разрешив доставить в порт только медикаменты. Тогда потёмкинцы заказали было провизию в селе Дофиновка под Одессой. Но казачьи патрули конфисковали провизию и не пустили матросов на берег.
Одновременно потёмкинцы захватили в порту пароход «Пётр Регир». На нём находилось более 100 тысяч пудов угля. «Наша команда, — вспоминал Березовский, — с такой поспешностью таскала мешки и ссыпала их, так дружно кипела работа, что едва ли что-нибудь подобное наблюдалось при грозном Голикове».
Около полудня к командующему войсками прибыла новая делегация с «Потёмкина». Она потребовала освобождения арестованных накануне потёмкинцев и доставки на броненосец провизии, угрожая в 21 час начать бомбардировку города.
В документе говорилось: «Третьего дня [16-го июня], после похорон матроса Вакуленчука, не возвратились с берега трое наших товарищей… кроме того, в тот же день не вернулись с берега ещё трое матросов, посланных нами в город за покупкой мяса… По имеющимся у нас сведениям, все эти матросы арестованы полицией и заключены под стражу. Ввиду этого мы требуем немедленного их освобождения и беспрепятственного возвращения на судно. Далее мы требуем: 1. Доставки для всей команды необходимой провизии, угля, воды и пр. запасов. 2. Освобождения из тюрем всех политических как борцов за народное дело, за которое готовы сражаться и мы. 3. Немедленного очищения города от войск, передачи его во власть населения и свободного вооружения всего города. 4. Мы же после этого будем добиваться установления Народного Правления как в городе, так и по всей России. В заключение мы заявляем, что если хоть одно из наших требований не будет удовлетворено в течение 24 часов, то мы приступаем к бомбардировке города и захвату его… И тогда мы снимаем с себя всякую ответственность за невинные жертвы, — они падут на вашу зачерствелую совесть. Команда революционной эскадры, состоящей из броненосцев — „Князь Потёмкин Таврический“, „Георгий Победоносец“, миноносца № 267 и госпитального судна „Веха“».
Если первый пункт ещё был как-то реален для выполнения, то все другие были явной провокацией. Ни командир Одесского гарнизона, ни командующий Одесским округом эти пункты исполнить не могли. В воздухе запахло бомбардировкой.
Рано утром Матюшенко тайком ездил в город, якобы для посылки жене убитого им командира «Потёмкина» тысячи рублей «в виде пенсии» (что само по себе уже кощунственно!), а на самом деле переговорить с местными солдатами о поддержке броненосца, собрать данные о положении в Одессе. Он успел переговорить с солдатами разных полков, которые якобы сообщили ему о своей готовности присоединиться к восстанию, если матросы продолжат бомбардировку и помогут солдатам. Но к каким полкам принадлежали эти солдаты, Матюшенко так и не понял.
Матюшенко, по словам Фельдмана, разыграл славный «номер». Он пошёл посмотреть расположение правительственных войск, а когда его остановили, объявил, что команда «Потёмкина» назначила пенсию вдове убитого ею капитана 1-го ранга Голикова и он просит передать ей тысячу рублей — первый взнос за первое полугодие. Может для Фельдмана совершённое Матюшенко действительно кажется остроумным и смешным «номером», но для меня это не что иное, как самое циничное издевательство палача капитана 1-го ранга Голикова над его вдовой.
Тем временем врач Галенко, узнав о решении обеих комиссий арестовать кондукторов «Георгия», решил действовать. Он достаточно быстро смог договориться с потёмкинскими кондукторами о сигнале к началу выступления, который будет подан с борта «Георгия». По прибытии на «Георгий Победоносец» Галенко объявил матросам о решении совместного совещания бомбардировать Одессу и арестовать кондукторов. Однако о причинах такого решения он ничего не сказал, и его выступление взбудоражило команду. Георгиевцы наотрез отказались стрелять по Одессе и выдать своих кондукторов потёмкинскому караулу на расправу. После этого Галенко сообщил команде «Георгия», что команда «Потёмкина» тоже хочет прекратить бунт, но боится расправы со стороны Матюшенко и его подручных. За эти слова историки приклеили Галенко ярлык предателя и провокатора. На самом же деле младший врач «Потёмкина» оказался весьма смелым человеком, ну а то, что рассказал георгиевцам о реальной обстановке на «Потёмкине», соответствовало действительности. Бывшие вместе с Галенко на «Георгии» потёмкинские активисты кинулись прикончить своего врача, но ему удалось убежать от них, а команда «Георгия» отказалась выдать врача на расправу разъярённым матюшенковцам.
В это время сигнальщики на «Георгии» увидели, как на «Веху», подошедшую к борту «Потёмкина», переходят вооружённые матросы. Это Матюшенко решил больше не церемониться и захватить союзнический броненосец силой. И командир «Георгия» боцман Кузьменко решил действовать. Вначале осторожно выбрали якорь, но только до уреза воды, чтобы он не был виден с «Потёмкина», одновременно надёжные кондуктора и матросы захватили машину, вытащили из стоящих в пирамидах винтовок затворы и разобрали замки орудий. Как только всё было готово, Кузьменко передал в машину: «Вперёд полный!»