Когда мул стоит таким образом неподвижно, то кажется, что он смотрит на дорогу и думает о том, как ему должно спуститься. Он сдвигает вместе передние ноги и приближает к ним понемногу задние, как бы желая лечь. В этом положении он спускается с высочайших гор. Седоку должно только смирно сидеть, не шевелить повода, потому что если он ударит мула, то мул может потерять равновесие и упасть в пропасть.

Капитан Гед делает занимательное описание своего путешествия по Кордильерам. Оно было совершено на мулах. Я повторяю здесь собственные слова Геда.

«Наше общество состояло из восьми человек, и поклажи было у нас достаточно для шести мулов; мы взяли на всякий случай двух лишних, потому что многие из этих бедных животных умирают от усталости при переходе через горы. Человек, смотрящий за мулами, называется капатас. Он привел с собой шестерых пеонов, или пеших, чтоб помогать ему во время пути. Во-первых, они разделили поклажу на шесть частей и каждую прикрепили к спине мула. Нельзя было их видеть без сожаления, приготовленных таким образом нести тяжесть по столь крутым горам, как Анды».

«Когда все было готово, мы взяли наши пистолеты и карабины, и сели на мулов. Прошло довольно времени, пока мы готовились в путь, и солнце уже закатилось, но все еще было чрезвычайно жарко. В продолжении нескольких дней мы ехали по широким долинам, глубоким лощинам и крутым горам. Мы проводили ночи в хижинах, где находили худой ночлег и худую пищу. Страдания больных мулов возбуждали мое сожаление. Они прошли большое пространство, имея мало пищи и отдыху, однако подвигались без понуждения и употребляли все усилия, чтоб не отставать от мула, шедшего впереди с колокольчиком на шее, по звуку которого все прочие за ним следовали».

«На дороге мы находили множество мертвых и совсем уж истлевших мулов, и жалко было смотреть на наших. Они шли между трупами и костями тех, которые в этих же местах пали от усталости. Наконец мы достигли самой высокой горы, по которой нам должно было ехать. С нее надобно было спускаться по скату, идущему от самой ее вершины до реки, которая течет у ее подошвы. Это опаснейший переход в Кордильерах. Гора почти отвесно возвышается и бока ее покрыты камнями, смытыми дождями. Дорога идет по самому скату на расстоянии около семидесяти Английских ярдов. Сверх того, она чрезвычайно узка и очень дурна. Но опаснейший переход в том месте, где ручей, упадающий с самой вершины горы, перебегает через дорогу, и то смывает ее, то покрывает каменьями. Мы проехали по этому месту и опытом удостоверились, как оно опасно. В некоторых местах дорога так узка, что с одной стороны скала касается одного плеча путешественника, между тем, как противоположная нога его висит над пропастью. Но опасность только воображаема, когда едешь на мулах, потому что они так осторожны и так понимают свое положение, что нечего бояться упасть в пропасть. Проехав это опасное место, я остановился на одном утесе, чтоб посмотреть, как будут проходить прочие мулы. Капатас сказал мне, что переход особенно опасен для вьючных мулов, что с тех пор, как он себя помнит, около четырехсот упало в пропасть, и что вероятно мы лишимся одного из наших. Поэтому он сполз с горы с веревкою в руках с тем, чтоб захватить ею того, который бы стал падать».

«Вскоре показались мулы, идя один за другим по горе. Когда передовой дошел до узкой тропинки, он остановился, и за ним все прочие также остановились. Передовой мул был сильнее прочих и потому имел вдвое против них ноши. Она состояла из четырех чемоданов, из которых два принадлежали мне. В них находились весьма важные для меня бумаги и очень тяжелый ящик с долларами».

«Пеоны стали громко кричать и бросать в мула каменьями, чтоб понудить его идти. Держа голову вниз, он пошел далее, как будто обнюхивая дорогу; с осторожностью делал каждый шаг, часто переменяя поступь, когда находил, что земля не снесет его, и когда дошел до опаснейшего места, то опять остановился. Я очень боялся за свои чемоданы. Но пеоны начали опять бросать в мула каменьями. Он продолжал идти и достиг до меня невредим. За ним последовало несколько других мулов, и наконец один молодой, несший чемодан, два мешка провизии и много других вещей. Проходя по опасному месту, он ударился ношею о скалу, оборвался задними ногами и из– под них посыпались каменья. Но он удержался передними ногами за тропинку; она была так узка, что мул не мог положить на нее всей головы, но только одну морду и казалось, придерживался за землю зубами. Судьба его вскоре решилась. Порожний мул, шедший вслед за ним, столкнул голову его с тропинки; бедный мул, потеряв равновесие, полетел вверх ногами, и с ношею, крепко привязанною к спине, покатился по крутому скату горы и упал в глубокую реку».

«Я уж наверное думал, что он убился; но к удивлению увидел его всплывшего на поверхность воды. Он в испуге дико озирался вокруг себя и тотчас начал бороться с волнами, которые с шумом разливались вокруг него. Мне казалось, что он уже подплывает к берегу, как вдруг вода, заливая ношу, перевернула его головою вниз и быстро понесла по течению; только длинный, жиденький хвост его был виден поверх воды. Вдруг голова его опять показалась, но он был уже очень слаб, течение закрутило и понесло его. Наконец он скрылся за скалою, и я не мог более его видеть. Пеоны с арканами в руках бегали по берегу реки, в некотором расстоянии один от другого; но они вскоре остановились, и несколько минут пристально посмотрев на то место, где скрылся мул, возвратились ко мне. Я полагал, что все кончено, но только что хотел поговорить о том с пеонами, как вдруг увидел одного мула, приближавшегося к нам. Мы тотчас узнали, что это был наш погибший приятель. Конечно, вид его был очень жалок, глаза мутны и он, казалось, был очень испуган, но все члены его были целы, и за исключением немногих ссадин он был совершенно невредим. По природному побуждению, заставляющему мулов быть всегда неразлучно друг с другом, он поспешно присоединился к своим товарищам и прошел опасный переход без понуканий, но с большою осторожностью».

Теперь мы оставим добрых мулов, чтоб поговорить о животном, которое из всех четвероногих красотою и проворством уступает одной лошади, но, к сожалению, не приносит почти никакой пользы человеку и еще мало известно Европейцам.

Зебра есть животное одной породы с лошадью и ослом, но видом она более походит на мула. Туловище зебры кругло и довольно толсто, ноги низки, но прекрасно сложены, голова похожа на лошадиную, а хвост как у ослов и у мулов; шерсть гладка, как атлас, и красиво расписана черными полосами, похожими на ленты, по желтой или белой земле. Зебры живут только в знойных степях Африки, в других частях света они никогда не водятся. Их иногда привозят в Европу на показ любопытным. Они едят хлеб и всякие растения, даже табак; но все старания сделать зебру ручною и полезною человеку были тщетны. Они живут подобно диким лошадям, большими табунами, и бегают так скоро, что ловить их очень трудно.

Несколько лет тому назад в Лондоне находилась зебра, привезенная с мыса Доброй Надежды. Она была кротче прочих животных этой породы, привозимых прежде в Англию, и когда была весела, то делалась послушною своему вожатому. Он имел обыкновение с большой легкостью вскакивать ей на спину, и она очень спокойно возила его около ста сажень; но пробежав это пространство, она совершенно выходила из повиновения, и он бывал принужден сходить с нее, страшась ее рассердить.

Когда она была раздражена, то бросалась на вожатого, чтоб лягнуть его. Однажды, рассердившись, она схватила его, и бросив на землю, конечно бы растоптала, если б он не вскочил с большим проворством и не отбежал от нее.

Собака

Собаки принадлежат к одному отряду животных со львами, и подобно им плотоядны, т. е. питаются мясом других животных. Но они превосходнее вообще животных кошачьей породы, к которой причисляется лев, кротче, послушнее и гораздо вернее.

Собаки понятливее всех прочих известных животных и способны иметь большую привязанность к своим господам, для защиты жизни и собственности которых они подвергаются всяким опасностям.