Изменить стиль страницы

- Но ты видишь сны. Ты более человек, чем сонмы двуногих. И я завидую тебе, потому как роса на моих рукавах - вкуса крови.

- Тебе нужен отдых, Ирина. Впереди много осенних полей…

- И непрочных приютов, - я улыбнулась сквозь слезы. - Знаю, дорогая, знаю… Но я больше не могу спать. И все больше скучаю по дому, пускай мне там теперь нечего делать.

- Я не обладаю предзнанием, - изрекла мыслящая машина. - Но уверена, что ты никогда туда не вернешься. Прости. Это не значит, что тебе нужно его позабыть.

- Ты права, мне надо развеяться, - я рывком поднялась с округлого ложа. - Пойду, поищу кофе и праздношатающихся.

- Грустишь?

- Скорее, пафосно депрессирую, - я отставила чашку, наполненную ароматным кофе со сладким фруктовым сиропом, чтобы перенести все внимание на подошедшего мужчину.

Мы не были особо близки с Листенном, довольно замкнутым и молчаливым человеком. За все время я едва ли слышала от него десяток фраз.

- Тебя подослала Ана? - вывод был очевиден, а откровенность я ценю выше хорошей игры.

- Она. Говорит, ты скучаешь по дому.

- Немного. Присаживайся, кофе будешь?

Он кивнул, протягивая мускулистую руку к настольному табло, чтобы набрать заказ. Темные пальцы заплясали над крышкой стола.

- Ты гадаешь, отчего Ана прислала к тебе молчуна?

Я развела руками, признавая его правоту.

- На самой высокой скале моей родной планеты, Ираго, выбито:

За жизнь непрочную и жалкую

Цепляясь,

Весь вымокший в волнах у Ираго,

Кормиться буду я теперь, срезая

Лишь жемчуг-водоросли возле берегов[33]!

Я потрясенно молчала. Для одного дня звучало излишне много лирики, более чем специфичной, и столь удивительны были такие строки в устах Листенна, рушащего мое представление о нем.

А ведь если присмотреться, можно разглядеть в нем азиатские черты, смазанные - еще бы, за столько-то веков! - но вполне угадываемые.

- Ираго, - продолжил Листенн, блеснули черные глаза и фарфоровые зубы. - Черно-зеленые волны, скалы, редкие островки, единственный материк посреди океана, там - школы. Водоросли, рыба, планктон… Жемчуга нет. Постоянные циклоны, ливни и шквалы. Мы не меняли свою планету, а подстраивались под ее норов.

- Там прошло твое детство? - я вслушивалась в каждое слово, затаив дыхание.

- Там начался мой путь. На Ираго был мой дом. Как и все дома на Ираго, его окружали барьеры и силовые поля, но они не уберегли от волн. Дом моей семьи смыло в океан во время тайфуна. Отец понадеялся на барьеры и остался вместе с матерью и младшим братом там, хотя другие семьи не стали рисковать и покинули остров. Меня в тот год отправили на материк, учиться. Больше никогда я не видел ни своей семьи, ни своего дома.

- Листенн…

- Не надо! - оборвал меня его вкрадчивый, но твердый голос. - Не надо сожалений, у меня есть моя память. И в ней я могу вернуться в свои счастливые дни.

Он встал, и я осознала, что приоткрытая дверь сейчас снова захлопнется. Неожиданно Листенн дотронулся до моего плеча.

- Я молчу не оттого, что мне нечего сказать. Я молчу потому, что мне есть, о чем молчать.

День 137.

Когда "Странник" достиг Консула, я малодушно заперлась в каюте. Юного Тода, с которым я за весь полет не перемолвилась и словечком, вызвалась сопровождать Нильда, павшая жертвой невинного обаяния мальчика. Во дворец с докладом отправился Тиор, не столько как капитан, сколько как друг Императора.

Я же запросила у высокоинтеллектуальной полумеханической подруги сводки по последним событиям и погрузилась в дебри анализа.

Данные Ана черпала из того же источника, что и высшее командование флота - обладание полнейшим допуском к инфо-хранилищам пригодилось как нельзя кстати.

Диаграммы, графики, световые обозначения, принятая для сокращений символика, терминология, протоколы совещаний, все это обрушилось на меня ушатом ледяной воды. Вычленяемая идея же сводилась к двум словам: Империю лихорадило.

До паники пока не дошло, но волна беспорядков, столкновений с властями и манифестаций прокатилась по мирам Империи вслед за введением военного положения, подобно перекати-полю, не затронув разве что Консул I, Вельзевул, Гренаду и еще с десяток малонаселенных планет. Сытое, мирное и безбедное существование грозило подойти к концу, немногие готовы были с этим смириться, а явная, но не очерченная строгими рамками опасность только подливала масла в огонь. На пороге вторжения Оплота Кри никто не мог чувствовать себя спокойно. Сэр Ивенс был прав: в Империи слишком давно не было войн.

Несмотря на сложную обстановку, выступления Императора после выздоровления и меры, предпринимаемые для обороны конгломерата человеческих миров, получили, в целом, положительный отклик.

Корабли-разведчики широким веером разлетелись по граничным областям Империи, дабы мгновенно отследить выход из надвселенной ударных групп криогов. Несколько сотен звездолетов, колесико военной махины, авангарды имперской армады, были вооружены, укомплектованы и отправлены на дальние рубежи. Оборонительные силы подтягивались к Капелле, к системе Консула I и II (я едва удержалась от хохота, узнав, что Дайр'Коонов будут защищать люди), и ряду планет, имеющих стратегическую и ресурсообразующую ценность.

Разумеется, каждый из ста восьмидесяти четырех миров закрыть надежным щитом имперский флот оказался не в состоянии, и волнения на слабо защищенных планетах не прекращались по сей день.

Введенный миграционный контроль и жесткие ограничения на туристические перелеты подорвали бюджеты десятков планет, специализирующихся на развлечениях. Застрявший на Македонии корабль с путешественниками стал поводом этих санкций и моей обескураженности: как могли отпустить десятилетнего (хорошо, одиннадцатилетнего, пока меня носило по галактикам, Тод успел отметить день рождения) мальчугана, пусть и в сопровождении дальнего родственника, в такой полет сестра и родители? Скучно ребенку было, понимаете ли!..

Увеличение налогов (увы, неизбежное, расходы на перевооружение, укрепление планетарных оборонительных систем и прочая были колоссальны, а казна Империи бездонной не являлась) отозвалось чередой акций протеста, на удивление быстро прекратившихся, и инфляцией.

Жернова войны закрутились, готовые перемолоть все и вся.

Брендон не мог охватить необъятное, но он очень старался.

- Ана, опираясь на обзор по Македонии и фактор избранности, культивируемой во внутренних слоях, ты можешь вычленить подобия?

- Попробую… Что ты надумала?

- Облегчить задачу Брендона. Империя уязвима не только границами, предателями и отсутствием практики ведения войн. Тебе не кажется, что Оплот Кри в этот раз пустил в ход новую тактику?

- Исходя из деталей нападения на Македонию и тезисов ультиматума, я склонна с тобой согласиться. Продолжай.

- Уникальность. Ищи миры, пропагандирующие свою отличность от других. Желательно, найди упоминания о конфликтах с внешней властью. Еще учти самостоятельность планеты, не должно быть сильной зависимости от поставок извне. Приблизительно так.

Ана занялась вычислениями, оставив меня в сомнениях о верности выбранной линии рассуждений. И я попросила КР позаботиться, чтобы никто меня не беспокоил.

Огнедышащая Капелла над царственным Консулом, Солнце с кружащимися вокруг него осколками когда-то голубо-зеленого шара, Шам и отчужденная Македония, неведомая мне звезда над нареченным мною Дитом холодным миром, тысячи иных звезд…

По звездам можно проложить дорогу…

И, не убоявшись, сделать шаг.

вернуться

33

Манъёсю - антология японской поэзии. Песня принца Оми, сложенная им в ответ на услышанную песню. Составителем считается Отомо-но Якамоти.