Еще раз криво усмехнувшись, мужчина поднял кольцо. В этом мире нет женщины, которая согласится назваться его. Ни один человек не дотронется до него - не сможет. Никому из ныне живущих не захочется испытать на себе силу проклятия магов. А значит, он умрет. Тихо и спокойно. Не пытаясь при этом захватить с собой невинных. Чем не смерть? Странно, что раньше не додумался.

   Он рассматривал венчальное украшение, но вдруг почувствовал чей-то пристальный взгляд. Он не слышал, чтобы к нему подходили, но когда обернулся, напротив стоял маг. Двое странников застыли, глядя друг на друга. Грехобор с все еще раскрытой ладонью, на которой поблескивало кольцо и незнакомец, взирающий на это кольцо с задумчивой улыбкой. В этой улыбке не было ни издевки, ни печали, однако в груди у Грехобора ёкнуло.

   Жнец.

   Такой встречи и врагу не пожелаешь. Жнецы без причины не переходили дорогу ни людям, ни магам. Они стояли на неусыпной страже покоя богов и жили на Перехлестье. Если Жнец пришел в мир людей - добра не жди. Этот маг мог легко мог убить даже дэйна. Он был той силой, которой опасались все. Десницей богов - карателем и вершителем справедливости, палачом и судьей тем, кто не считал нужным подчиняться законам.

   Неужто он пришел за Грехобором?

   - Легкой дороги, - тем временем сказал Жнец, оторвав пристальный взгляд от венчального украшения.

   - Легкой дороги, - отозвался Грехобор, провожая уходящего взглядом полным растерянности и смятения.

   Жнец покинул Перехлестье? Зачем? Ведь если он отвернулся, значит, его цель не Грехобор. Тогда кто?

   Но вместо ответов на эти вопросы в голове отозвалось эхом лишь одно слово - особое для каждого мага.

   Перехлестье.

   В душе мага расползалась тоска.

   Перехлестье.

   Место, где можно стать человеком, и жить в одном из многочисленных храмов небожительниц, служа им. Там мечтал оказаться каждый, но не каждого Жнец пропускал через заветную черту, разделяющую мир людей и богов. Пересечь ее было дано лишь тому, чьи отчаяние и боль пересиливали желание жить. Но что делал Жнец здесь? Какой жатвы искал? Грехобор не знал ответа на этот вопрос, да и не хотел знать.

   Ему было ясно только одно. Такого, как он сам, Перехлестье отторгнет. Потому что в душе у него не было ни отчаяния, ни боли. Только глухое беспросветное смирение. И желание, чтобы все, наконец, закончилось.

   И, зажав в руке венчальное украшение, скиталец двинулся в сторону города, сам не понимая еще, что впервые за последние годы в его сердце шевельнулось что-то отличное от равнодушия. Интерес.

Василиса и средневековая реальность.

   Телега катилась, поскрипывая и подпрыгивая на кочках. Васька устроилась поудобнее и в тайне радовалась, что сидит на складках толстой юбки. Прежде девушке никогда не приходилось колесить на повозках. Как выяснилось - к счастью. Она ехала и мрачно размышляла - чего только современные любители средневековья находят в этой тёмной эпохе? Ну по всему же ясно, что в двадцать первом веке безопасней и комфортнее - в машинах мягкие сиденья, на ухабах так не трясёт, тепло, светло, да ещё и быстро. Здесь же еле тащились.

   Пока она рассуждала о преимуществах и несомненных достоинствах цивилизации, всадник на вороном коне неспешно ехал следом. Несколько раз Лиска бросала в его сторону любопытные взгляды - уж очень колоритно выглядели статная фигура, укутанная плащом, и страшный лохматый жеребец. Незнакомец больше не проронил ни звука, ехал, опустив голову, то ли погрузился в мысли, то ли просто был не из болтливых. Вот и славно. Чем меньше вопросов - тем лучше. Больше всего на свете Васька боялась погореть на блестящем незнании здешних реалий.

   Сквозь голые кроны деревьев припекало ласковое солнышко.

   А всё-таки здорово, что довелось попасть в весну! Теперь впереди новое лето, а вот у Юрки оно уже через два месяца закончится. Воспоминания о друге детства повернули мысли девушки в неожиданную сторону - она погрузилась в мрачные раздумья по поводу произошедшего в землянке. Что же пыталась отдать незадачливой гостье страшная хозяйка избушки? Понятное дело - ничего. Да вот только... обидно как-то!

   Это что ж получается - страху Василиса натерпелась нечеловеческого, а на деле, как оказалось, только попусту геройствовала. Зато наоралась на год вперед. И набегалась тоже.

   ...Телега выехала из леса, когда солнце уже касалось горизонта. Девушка сидела в повозке, жестоко страдая от физического и информационного голода. Причём, муки второго были просто нестерпимы. Томительные часы езды стали временем непрестанных размышлений о неведомом мире, в который угораздило попасть, о своём туманном будущем и полном отсутствии перспектив на возвращение. Наконец, оставалось совершенно неясным - как выжить в столь причудливых обстоятельствах. Полное незнание местных традиций чревато новыми печальными приключениями. Впрочем, и это ерунда, главное другое - скоро ночь, а Василисе негде не то что преклонить голову, но и просто перекусить. Негде и не на что.

   - Ты, девка, чья будешь-то? Куда тебя везти? - прервал размышления своей спутницы старичок.

   Такого поворота событий девушка, прямо скажем, не ожидала. Расспросы дело гиблое, поди, сообрази, что и как врать. Да и стоит ли?

   Однако пока тугодумка размышляла, чего бы ответить, язык сам собою брякнул:

   - Я работу ищу. Не знаете, куда податься?

   Дед сдвинул шапку на лоб и поскреб в затылке.

   - А умеешь-то чего?

   Василиса пожала плечами:

   - Готовить. Может, есть у вас тут харчевни, куда стряпухи требуются?

   Старичок хмыкнул:

   - Харчевни-то есть, но чтобы баба стряпала... Это где ж такое видано?

   - А что, разве женщины, ну... в смысле, бабы - не готовят? - удивилась Вася.

   О, чудесный новый мир! Может, здесь не надо и убираться? Может, и стирать не придется?

   На нее посмотрели с хитрым прищуром:

   - Где ж это видано, чтобы баба в харчевне стряпала? Ну, там посудомойкой, чернушкой или на побегушках - это да, святое дело, даже богоугодное. Но, чтобы иначе как...

   И сидящий на облучке снова хмыкнул.

   Лиса удивилась:

   - Как же так? Значит, дома у печи хлопотать можно, а в таверне у той же печи не доверяют?

   Ее собеседник хлопнул себя по колену, досадуя, что спутница не понимает таких элементарных истин:

   - Отчего ж не доверяют? Доверяют. Дай, подай, уйди, не мешай. Поскольку за бабой глаз да глаз нужен. И строгость. Ибо, что баба без мужского догляда сделать может? Не-е-ет, девка, бабам никакое дело доверить нельзя. Ежели только от безысходности.

   Васька помолчала, свыкаясь с мыслью, что она теперь не выпускница кулинарного техникума, получившая красный диплом и с блеском прошедшая практику в кафе "Сказка", а абстрактная "баба", коей страшно доверить даже просто помешивать кашу в горшке. М-да...

   Тем временем старичок зыркнул на едущего рядом дэйна и нахмурился. Однако хозяин вороного жеребца словно не заметил этого. Только равнодушно изрек:

   - В "Кабаний Пятак" попробуй податься. От городских ворот первый проулок налево. Там уже два месяца на кухне никого, кроме тараканов, да и те, наверное, разбежались. У Багоя мало кто приживается. С его характером только жаркое мирится. Так что - баба или мужик - этот трактирщик привередничать не станет.

   Василиса уныло кивнула. Перспектива устроиться на работу к человеку, который не отличается приятностью нрава - мало радовала. Дальше ехали в молчании. А когда повозка выкатилась на большак, всадник на вороном коне что-то негромко сказал старику и, пришпорив жеребца, был таков. Лиса некоторое время любовалась, глядя в спину удаляющемуся мужчине - так уверенно он держался в седле бешеного скакуна.

   - Эк, погнал-та... - неодобрительно покачал головой дед. - Лют. Эх, и лют!

   Девушка с уважением кивнула. И впрямь лют. Далеко не каждый осмелится даже подойти к такому коню, не то, что верхом сесть, да ещё погонять. А наездник свирепого жеребца так пришпоривает, что сердце заходится.