- Забери-и-и! - завизжала в этот миг разъяренная волшебница.

   Батюшки-светы! Васька, не ожидавшая таких воплей, пригнулась и одновременно шарахнулась в сторону. В этот миг молодая белая рука сумасшедшей жительницы землянки сделалась костлявой и старой. Морщины смяли нежную кожу и под ней - дряблой и землисто-серой - резко обозначились кривые прожилки набухших вен.

   В общем, не каждый день доводилось Ваське узреть подобную гадость. Ужас, отвращение и паника подстегнули лучше кнута, и, резко развернувшись, девушка вылетела из хижины прочь, подгоняемая беспросветным ужасом и одним, но очень острым желанием - исчезнуть.

   Не переставая визжать, Василиса мчалась по сугробам, задрав проклятые юбки до самого подбородка. Она бежала и орала, орала и бежала.

   - Тпру-у-у!

   - А-а-а!

   Эти два возгласа слились в один, породив некий гибрид между "ура!" и воплем слона в джунглях.

   В этот самый миг Лиска поняла, что стоит посреди наезженной лесной дороги, прижимает скомканный подол своего одеяния к груди и продолжает визжать. Но уже без души. По инерции. Поэтому она захлопнула рот, резко оборвав свою "песнь". И так наголосилась, чуть желудок не застудила.

   Поэтому девушка чинно разгладила мятую юбку, принимая благолепный вид. И хотя одно веко у нее все еще слегка подергивалось, Васька даже улыбнулась.

   Дело в том, что на нее смотрели самые умные и недоумевающие глаза на свете. И глаза эти принадлежали серой лошади. Они были такие кроткие и печальные, что Васька почувствовала себя дура дурой, да еще и виноватой. Вылетела из чащи прямо под ноги смирному животному, напугала...

   - Тю... - протянули откуда-то сверху.

   Девушка вскинула глаза и лишь теперь поняла, что у лошади есть продолжение - оглобли, повозка, а на облучке - седой худенький дед. Он был тщедушен и крайне мил. Обычно в мультиках такими изображают добрых лесовичков: тулупчик с запахом, стоптанные сапоги, кроличья шапка набекрень, торчащая клочьями бороденка, лучики добрых морщинок в уголках ярких глаз.

   Василиса никак не могла сообразить, что делать.

   - Ты зачем орешь? - тихий мужской голос, исполненный скрытой силы, вернул растерявшуюся бегунью в реальность.

   Она перевела взгляд вправо и замерла. Только сейчас она заметила спутника забавного старичка. Он сидел верхом на таком коне, подобного которому Василиса не видывала даже в кино - огромный, широкогрудый, с длинной волнистой гривой и лохматыми щётками на могучих ногах. Даже легендарный Буцефал рядом с ним выглядел бы жалким пони, перенесшим рахит, дистрофию и непосильный тягловый труд на рудниках.

   Жеребец был страшен. И Лиска немедленно им восхитилась в доступных ей выражениях. Точнее, как восхитилась... Зашлась словами восторга. Потому что конь внезапно захрапел. А девушка, которая сегодня уже пережила несколько потрясений - шарахнулась и едва не упала.

   Мужчина, восседавший на огромном скакуне, удивленно вскинул брови, разглядывая диковинную незнакомку. Противоречивое создание. Кудрявые растрепанные волосы, непривычно короткие, затейливые узоры на запястьях, да и речь... необычная.

   Чью именно мать нужно через плечо и в ухо какого лешего, мужчина не понял, но страсть в голосе его позабавила, он даже улыбнулся. Едва заметно, уголками губ. Возмущенная отповедь резко оборвалась, и девушка воззрилась на хозяина чудовищного коня с любопытством. Мужчину это удивило - обычно мало кто выдерживал его тяжелый взгляд. А эта смотрит, как ребенок - слегка приоткрыв рот и забыв о том, как только что испугалась.

   - Я это... волка встретила, - пояснила, наконец, Василиса.

   Ну, что-то надо было сказать, так ведь? И объяснить свои вопли.

   - Девка, - назидательно заметил старичок со своего облучка, - оглох тот волк. И не только он. У меня, вон, до сих пор в ухе звенит. А оно, почитай уж годков семь плохо слышит.

   Васька хихикнула. Люди! Нормальные! И пусть не машины, а лошади - все равно! И красивый темноволосый хозяин коня-людоеда ей понравился. Не любила Лиса "няшных" мужчин, на которых можно полдня смотреть, определяя пол, да так и не догадаться. А тут: высокий, широкоплечий, черты лица жесткие, а взгляд пронзительный и колючий. Нос с горбинкой и коротко стриженная черная борода добавляли внешности незнакомца суровой жути. Даже конь был под стать хозяину - породистый и свирепый в своем величии. Вон как гордо переступает с ноги на ногу.

   - Ты откель тут взялась, блаженная? - спрыгивая с козелков, ворчливо поинтересовался старичок.

   - Из... - а что сказать? Из торгового центра? Из другого мира? Из туалета? - Леса. Заблудилась. Я в город шла.

   - Покажи руки, - подал голос хозяин огромного жеребца.

   Василиса послушно выставила перед собой дрожащие ладони, недоумевая, зачем это нужно.

   - Да все в порядке, дэйн. - отмахнулся старичок. - Я этих нелюдей нутром чую! И рожденных, и всяких непонятных. Садись, дурында, довезем до ворот.

   Тот, кого дед назвал дэйном, помолчал, но еще некоторое время сверлил девушку пристальным застывшим взглядом. Глен, наблюдавший за происходящим из своего укрытия, напрягся: казалось, еще немного, и либо дэйн, либо старик почуют его присутствие. Слишком слаб сейчас колдун, чтобы бороться. Да и не победить дэйна в одиночку. Никому.

   Но через несколько секунд пристальный взгляд сидящего на вороном жеребце мужчины потеплел, в нем мелькнул невольный интерес. Однако дэйн отвернулся, стоило несуразной путешественнице залезть в телегу, и направил коня вперед. Глен прикрыл глаза от внезапно нахлынувшего облегчения, губы тронула осторожная улыбка - похоже, его удача снова при нем.

Перепутье. Маркус.

   Маркус почти забыл про старую Шильду, магессу, давно живущую отшельницей в глухой чащобе. А бабка учуяла девушку, которую бог с таким трудом вытащил из другого мира. Учуяла, позвала и чуть было не сделала колдуньей. К счастью, не получилось.

   Маги. Бог до сих пор сомневался в правильности своего решения, но менять что-либо не собирался. Колдуны - дети Мораки - слишком распоясались. Давно пора уничтожить их всех, потому что, если зло не остановить...

   Хотя... Маркус перевел взгляд на свиток, лежащий перед ним. На желтой бумаге вспыхивали и переливались письмена. Они то вспыхивали, то почти гасли. Два имени.Таких похожих. Две судьбы. Таких разных.

   Кого же выбрать?

Грехобор. Спустя время.

   Небо было пронзительным и ярким. Синим-синим. Столь глубоким оно бывает только осенью. Может, потому, что именно осенью на земле так много золота, которое оттеняет цвет бездонной выси? Солнце грело еще совсем по-летнему, но деревья уже сверкали, где медью, где багрянцем. И трава поникла. Стала жестче. А земля была холодна.

   И тихо. Так тихо тоже бывает только осенью. Ни щебетанья птиц, ни сонного гудения пчел, ни жужжания оводов. Ти-хо.

   - Ты бы хотел стать просто человеком? Свободным?

   Этот вопрос застал его врасплох.

   Запрокинув голову, паренек лет семнадцати глядел в небо, прислонившись спиной к прохладному стволу молодой березы. Он молчал и ни о чем не думал. Просто смотрел в густую синеву. Потому что думать... было страшно.

   Но та, которая задала неожиданный вопрос и нарушила тишину, хотела услышать ответ. Юноша моргнул, выплывая из отрешенной рассеянности, и перевел глаза на собеседницу.

   Высокая, тоненькая, словно колосок, она была лишь на два года моложе своего друга, но ее уже лишили мизинцев и дали назвище.

   Назвище даже хуже клички. Потому что кличка хотя бы отражает твою внешность или особенность нрава. А назвище отражает твою жизнь. И не ту, которую хочешь прожить. А ту, которую прожить будешь вынужден. Обязан. Оно говорит о том, чем его обладателю придется заниматься до конца своих дней. Кем он станет.

   И вот она - златовласая, изящная, происходившая из великого рода, но отныне под страхом смерти лишенная всего: семьи, близких, даже имени! Как и всем рожденным магам, ей отсекли мизинцы, дабы Проклятая сила не перетекла после смерти своей обладательницы в мир.