– Так и сказал?

– Так и сказал! Тут-то соплеменники Тутукано и озаботились всем происходящим! Быстро смекнули, что с новой властью дерзить не получится. Чует мое сердце, что они тут быстро порядок наведут, вот такие дела. Так, что конец войне, садись в возок, сейчас я тебя к избушкам домчу, а там и казаку твоему перевязку сделаем.

– Разве мы не в город поедем? – насторожившись, просипел Орлов.

Георгий одел на голову офицера свою шапку и, похлопав, по плечу сказал:

– Нельзя тебе в городе показываться, да и человек тебя один дожидается.

– Что за человек?

– Едем, сейчас все узнаешь!

Зайдя в один из покосившихся срубов, Георгий приказал положить раненного на стол, доставая из сумки бинты с какими-то флакончиками. Индейцы, тем временем молча, покинули сруб и поспешили за своими соплеменниками, которые уходили все дальше и дальше в лес. Орлов продолжал смотреть стоя в дверях, на все происходящее и не верил своим глазам. Все изменилось словно по взмаху волшебной палочке.

– Пока до берега родного доберетесь, все и затянется уже, – бормотал Георгий, – ну, а дома как известно и воздух лечит.

– Родина – это хорошо, – прошептал урядник, придя в себя. – Мне она…, каждую ночь снится, то, как наши станичники, на каждый праздник Святой Троицы…,после пасхи, в каждом доме полы устилают чебрицом, а у икон березовые ветки ставят… По утру поминают усопших…, да могилки убирают…

– Не трать силы, – тихо проговорил поручик. С трудом, садясь на чурку у входа. – Его врачу показать надобно.

– Сейчас кровь остановим, тогда я его в город свожу, – отозвался Георгий. – У Смита врач хороший, заодно и Розенберга позову, пусть своим глазом глянет, как по быстрее, казаку помочь. Ну, а потом на парусник доставим в лучшем виде!

– Какой парусник? – поморщившись, уточнил Орлов.

– Который вас дожидается! – воскликнул промысловик. – Все, офицер, в Родину пора отбыть! Коли с нами проживать не надумал.

Поручик поморщившись, посмотрел на него и тихо произнес:

– Повтори, что ты сказал?

– Парусник говорю, вас уже заждался! Не рад, что ли, ваше благородие? Сейчас человек с его борта прибудет, про которого я говорил, что видеть вас желает. Он уже был здесь, сейчас вернется.

Степанов медленно поднял голову и, посмотрев, на Орлова прошептал:

– Ваше благородие, а может мне здесь остаться?

– Ты, чего это удумал еще? – буркнул тот.

– Не сдюжу я перехода долгого, – выдохнул казак страдальчески, – ревматизма все кости выкрутила. А тут еще в живот поранения получил…, не сдюжу я. Дозвольте здесь остаться, не молод я уже…, мне же качка все кишки вывернет проклятая.

Поручик с трудом поднялся и, прихрамывая, подойдя, к уряднику спросил:

– А как же твои станичники? Как же твои награды, за которые я похлопотать обещал? Да и чем ты здесь заниматься будешь?

– Ну…, награды не велика потеря, – отозвался тот со слезами на глазах. – Главное ведь, что честно служил России…, а раз так, то уже душевный покой на старости лет будет.

Георгий посмотрел на офицера и тихо проговорил:

– Ему бы конечно отлежаться, с таким ранением скверным, тяжко ему будет. Здесь ведь, офицер, тоже люди живут, так что и казаку твоему место найдется. Может и правда, не стоит его по океанам таскать?

– Видишь, ваше благородие…, глядишь, и я приживусь в слободе. А то может, отлежусь, да по весне с мужиками махну к Миссури. А, что? Перейдем ее, землю распашем…, скот заведем. Холодно мне, что-то…

– Сейчас я костер запалю, – пробормотал озадаченно поручик, – к огню тебя перенесем. Сейчас, голубчик, все сделаем.

Выйдя, прихрамывая из дома, Орлов стал собирать разбросанные взрывом головешки, что бы как можно быстрее развести костер. Проходя мимо обезображенного трупа Чарли, который лежал в неестественной позе, с оторванной нагой, он остановился. Какое-то время презрительно смотрел на перекошенное от боли и страдания лицо, думая о том, что он все же сумел отомстить за погибшего американца Джона.

В этот момент, сквозь звон стоявшей в ушах, до него донеслись команды погонщика.

– Оп! Оп! Наддай! – кричал тот весело, явно находя удовольствие в езде. – Тянем веселее, собачки! Ха! Ха!

– Русский? – прошептал поручик, глядя на подъехавшую упряжку.

Бородатый незнакомец, в стареньком армяке и огромной бобровой шапке, лихо подрулил, к избушкам и проворно спрыгнув с саней, так же проворно поставил упряжку на якорь. Убедившись, что сани надежно зафиксированы, он снял меховую рукавицу и, огладив, бороду с сосульками направился к нему.

– Георгия не видел любезный? – спросил он подходя. Озадаченно глядя на истерзанные тела людей Чарли.

Орлов покачал головой и, бросив, собранные головешки в кострище тихо пробормотал:

– В избе он, Александр Федорович, помощь казаку оказывает.

– Мы с вами знакомы? – с удивлением спросил тот. Внимательно всматриваясь в странного человека. С грязным, опухшим от побоев лицом. В перепачканном, прожженным во многих местах стареньком полушубке.

Поручик тяжело вздохнул и, покачав головой, хрипло вымолвил:

– Мы, с вами когда-то были юнкерами, в артиллерийском училище, в другой жизни конечно.

Орлов узнал этого человека, одетого в простую одежду и не чем не отличающегося от обыкновенного промысловика. В отличие от него, Семенов помимо артиллерийского училища, закончил еще и Артиллерийскую академию, из-за чего жизнь развела их по разным гарнизонам и ведомствам.

– Что-то я вас не припоминаю, почтенный, – вымолвил тот, подходя ближе.

Орлов стянул шапку и, покачав, головой спросил:

– Неужели поручик Орлов так изменился, Александр Федорович?

– Боже ты мой, – тихо пробормотал тот с ужасом. Быстро оглянувшись по сторонам. – Не признал, извиняй! Но и видок у тебя! Досталось, смотрю тебе тут? Дай я тебя обниму! Черта окопного!

– Да, уж, – усмехнулся офицер, обнимая старого приятеля. – И на море пришлось драться до самой крайности, и на берегу бои принимать. Ты-то здесь как оказался?

– Так меня по распоряжению с выше, сюда откомандировали! С тем, что бы вас всех, кто к вашей экспедиции приписан, на парусник забрать. А этих не ты порешил?

– Да, побеседовали душевно. Так ты, стало быть, нас ждал?

– Да, не только я ждал! – выпалил тот. – Целый парусник с судовой командой, вас дожидается! Ничего для вас все уже позади. О подвигах ваших самому Великому князю Константину Николаевичу доложили!

– О чем доложили-то? – поморщившись, уточнил поручик. – Ты, что не понял? Один я с обоза сюда вышел, вон казак еще лежит в живот раненный, а полковник Калязин с обозом пропал. И как я не пытался его сыскать, нету нигде его следов, словно растворились в лесах здешних. А ты говоришь, что уже доложить успели! О чем?

Семенов хитро улыбнувшись, подмигнул и, перейдя, на шепот выпалил:

– О проведенной вами с полковником Калязиным, успешной секретной операции!

– Ты, видимо не понимаешь или не знаешь, что здесь происходит, – покачав головой, отозвался поручик.

Семенов похлопал его по плечу и так же тихо добавил:

– Ну, обо всем подробно, ты на борту парусника изложишь на бумаге. А то, что вы приказ выполнили с полковником прекрасно, так об этом и доложено и поверь, я знаю, больше чем ты думаешь. Уже и указ есть о производстве тебя в следующий чин, Константин Петрович, отпуск по прибытию получишь продолжительный. Для поправке, так сказать своего здоровья! А далее к новому месту службы по своему выбору. Ну, как?

– Погоди, Александр Федорович, – зажмурившись, пробормотал Орлов. Я, что-то совсем запутался. О каких успехах ты ведешь речь? Полковник с обозом пропал! Инженер последний погиб, которого я должен был в Петербург доставить с образцами!

– Так в том-то все и дело, что жив полковник Калязин! И людей он всех вывел как ему, и предписывалось! – улыбаясь, проговорил Семенов. – Он сам нашему представителю в Канадском порту при отбытии в Родину и доложил.

– Как же так? Я ничего не понимаю, – потрясенно пробормотал поручик. Буквально огорошенный таким поворотом, чувствуя как земля уходит из-под ног. Как же так? Что же это за операция такая была? Здесь же столько людей положили, получается, что зря?