Как все это случилось?
Прежде всего это было, конечно, стечение несчастных обстоятельств, которое так часто влечет за собой катастрофу. В первую очередь виной всему было открытие кингстонов. Клапаны вентилирования балластных систерн не были вполне герметичными. Во время килевой качки в бурю неодинаковые количества воды проникли в отдельные систерны еще до погружения. Затем, когда при первой тревоге вентиляционные клапаны были совершенно открыты, носовая балластная систерна уже имела небольшое опережение в заполнении и потому наполнилась быстрее, чем кормовая систерна. Вследствие этого получился диферент на нос, который, как только лодка совсем погрузилась, выровнялся бы сам собой, если бы к этому не прибавилась действовавшая в том же направлении сила носовых горизонтальных рулей, которые заклинились в положения «полного погружения». Происшедшие затем ошибки в продувании балластных систерн, вызванные нервным состоянием людей, довершили несчастье. Своим спасением мы прежде всего обязаны инжеперу-механнку, который не дал лодке потонуть в этом «бешеном танце ведьм под водой».
Расплескивание серной кислоты из аккумуляторной батареи всегда влечет за собой эти катастрофические диференты. Происходит соединение серной кислоты с остатками морской воды, которые обычно бывают в трюмах лодки. Это приводит к тому, что в лодке обрадуется газ хлор, очень опасный для люден. На наше счастье газ образовался лишь в незначительном количестве. Быстрый впуск свежего воздуха сразу парализовал его вредное действие.
Мы двинулись в обратный путь, огибая но большой дуге Гебридские острова. В бурю, снег и град подошли мы на вторую ночь к проходу у острова Фэр. Дозора не было видно. С кормы на нас шла морская зыбь. Вся лодка фосфоресцировала. Трудно было угадать, было ли в действительности светло или темно. Во всяком случае видимость была очень малая. В 4 часа утра прямо впереди показались неясные очертания острова, иногда скрывавшегося за белыми шквалами. Несмотря на теплую шерстяную одежду и непромокаемый плащ, ужасный холод пронизывал нас до костей. Только после того, как мы выбрались из этой западни, погода улучшилась. Сырость, покрывавшая все внутри лодки, постепенно исчезла, и люди, не занятые на вахте, получили возможность после сильного напряжения и лишений предыдущих дней подольше побыть на палубе и как следует подышать свежим воздухом. К счастью, в следующие дни установилась хорошая погода, но, с другой стороны, прекрасная видимость представляла и неудобства, так как лодка со всех сторон привлекала любопытные взоры дозорных и рыболовных судов, желавших узнать, что это за интересная «точка» движется через Северное море. У нас вовсе не было агрессивного настроения, и мы старались пройти насколько возможно незамеченными. Некоторые суда принуждали нас идти далеко в обход, а там, где это им не удавалось, мы проходили среди них, стараясь держаться на расстоянии пушечного выстрела от тех судов, которые были к нам всего ближе. Когда мы держали уже курс на устье Эмса, напоследок, у нас была встреча с двумя английскими подводными лодками. На беду во время перестрелки с рыболовными судами у нас сломалась дуга прицельного приспособлении пушки, так что мы лишены были возможности вступить в артиллерийский бой. В сущности говоря, такой бой между двумя подводными лодками имеет мало смысла, так как самое большее, чего можно при этом достигнуть - это «сделать больно» противнику, но не уничтожить его. Погружаться в этот момент мы также не хотели. Получилось нечто вроде бодрых и веселых скачек, продолжавшихся до наступления темноты, и мы получили первый приз... за бегство.
Вечером, не доходя до устья Эмса, мы легли на дно, так как входить туда ночью было небезопасно. Теперь к аккумуляторным батареям особых требований не предъявлялось, и потому мы могли позволить себе погрузиться. Где-то у береговой полосы, вероятно, находились и наши английские товарищи «по цеху». Жаль, что нельзя было выйти из лодки, чтобы прогуляться по дну моря и поиграть в подводного «домового» около «другой стороны».
В тот же вечер впервые все офицеры собрались в кают-компании. Лодка тихо покачивалась на песчаном дне Северного моря. Такова была жизнь подводной лодки, полная романтики и красоты. Неисправность погружения, случившаяся 19 апреля, была нами разобрана с технической стороны во всех ее фазах.
На следующий день при хорошей погоде мы входили в Эмс. Как снег, белели на солнце дома Боркума, над которым высится видный издали маяк. В трубу мы увидели сигнал: «Добро пожаловать на родину!» Хотя мы ничего особенного и не сделали, но прекрасно понимали, что «в гостях хорошо, а дома лучше». На моей первой лодке, я очань многому научился и приобрел большой опыт. Но такой опасной неисправности погружения мне не пришлось больше переживать в последующие годы.
Через несколько дней некоторые из нас получили железный крест. Но, говоря по правде, мы, в сущности, не имели случая проявить храбрость перед неприятелем. Я принял эту награду за мой «страх» и дал себе торжественное обещание проявить храбрость в будущем.
Я нашел, что игра в «тюленя» имела также свои теневые стороны.
Агония корабля
Во время войны для воспоминаний остается мало времени. Новое событие всегда отбрасывает в тень только что случившееся. И на UC-22 скоро забыли про случившуюся неисправность погружения. О том, что жизнь на подводных лодках вовсе не обеспечена во время крейсерований, мы это хорошо узнали во время тяжелого апрельского перехода. Мы стали несколько фривольными, и хотя, вспоминая 19 апреля 1915 г., всегда называли этот день «смертельным днем», однако это не мешало нам наслаждаться жизнью. Настало лето, дни стали длиннее и теплее, и мы с нетерненнем ожидали новых приказаний.
И вот в июне мы получили чезвычайно интересное и необычное поручение. Еще осенью 1914 г. U-18 сделала попытку проникнуть в Скапа-Флоу, но была обнаружена дозорным миноносцем, загнана в небольшую бухту и таранена. Помимо этого, она сама наскочила, маневрируя и уходя от преследователя под водой, на скалы и получила повреждения. Это вынудило лодку всплыть внутри кольца английской охраны, но чтобы она не досталась неприятелю, сам экипаж взорвал ее. Часть экипажа погибла, остальная попала к англичанам в плен, в том числе и командир лодки фон X. Весной 1915 г. ему удалось из лагеря для военнопленных близ Ливерпуля установить связь с родиной путем шифрованной переписки. Он предлагал, чтобы за ним пришла подводная лодка прямо к Грэт-Ормс-Хэд - косе на южном берегу Ирландского моря, в 30 км от лагеря. В условленное время ночью в июньское новолуние фон X. хотел соверппггь побег. Для верности были намечены две ночи, именно 12 и 13 нюня 1915 г., потому что всегда возможно такое неудачное стечение обстоятельств, которое помешало бы бегству в первую же ночь. При таком же плане было больше времени для успешного выполнения задачи. Фон X. располагал многими ценными военными сведениями, ввиду чего освобождение его представлялось важным.
К концу полудня 11 июня мы подошли совсем близко к тому месту, где 19 апреля терпели бедствие в подводных глубинах. На этот раз море было спокойно. Солнце уже заходило, лучи его проникали далеко в глубь фиорда, резко выделявшегося на западном берегу Шотландии. Длинная океанская волна каталась, разбиваясь о выступи утесов и сверкая издали белой пеной.
При закате солнца мы прошли Рэслин Айлэнд и несколько часов спустя, идя частью над водой, частью в подводном положении, проскользнули в Северный канал, тесно сжатый берегами Ирландии и Шотландии. Погода была в это время идеальная: на море небольшая волна, шел мелкий дождь. Сплошь серое небо сливаюсь с морем такого же цвета.
В полночь мы подошли к самой узкой теснине. Окружавший нас серый тон сменился более темным, хотя мы могли разглядеть, как мелькали вблизи нас подозрительные буи. Говорили, будто англичане расставили здесь сети и мины. Но мы считали, что это блеф, так как здесь невозможно было поставить заграждения ввиду сильного течения и большой глубины. В такую ночь лодка совершенно сливалась со всем окружающим.