У Вики не было никакого желания слушать ее тупую, нескончаемую болтовню:
– Не нужно меня учить жизни. Я не за это плачу!
– Хорошо, перейдем к делу. Вот направление на анализы, когда результаты будут готовы, я назначу день. Всего хорошего!
Когда Вика шла в операционную, то колени у нее дрожали и она испытывала всепоглощающий страх. Ей казалось, что этот темный коридор никогда не закончится. По пути ей попалась санитарка с тазом в руках. В тазу кровавые тряпки, вата или это остатки ребенка? Она в испуге замерла на полпути.
И это все что останется от моего малыша? Куда это выкинут? Тоской сжалось сердце. Ей хотелось повернуть и убежать из этого здания, где пахнет стерильностью и смертью. Но из двери вышла сестра и приветливо завела ее внутрь.
Анестезия. Яркий свет. Хирургические инструменты. Лицо в маске, склонившееся над ней… И ты возвращаешься домой пустая…
Кто сказал, что желанный ребенок лишь от любимого? Какая чушь! Любой ребенок желанный. Только ему ты нужна и днем и ночью. Только ему ты даришь бескорыстную любовь и рассчитываешь на взаимность.Маленькие ручки тянуться к тебе, требуя тепла и ласки. Тебя любят просто так, ни за что, такую, какая ты есть. Кто еще в этом долбанном мире будет любить тебя так? Как больно знать, что ты никогда не укачаешь этого нерожденного ребенка перед сном, и не услышишь от него самое первое слово: мама…
* * *
Пересекая центр города, Вика вспомнила, что недалеко клуб, где работает Катрин. Заехать и посмотреть на этот балаган, что ли?
Клуб выглядел роскошно – столы с неоновыми подсветками, светящийся танцпол, шикарный бар. На сцене девица в чем-то прозрачном вяло двигалась под медленную музыку.
Катрин сидела за стойкой в серебристом платье с обнаженной спиной, а рядом с ней красномордый бундес. Катрин выглядела на удивление стильно и дорого, что неприятно поразило Вику. Где эта девка из тундры набралась таких манер?
– Привет, рабочему классу! Вижу, что трудишься в поте лица, – сказала Вика.
Перед Катрин в серебренном ведерке стояла бутылка «Dom Pйrignon».
– Высоко взлетела, сестричка! «Дом Периньон» лакаешь, – засмеялась Вика.
– Хочешь шампанского? – смутившись, предложила Катрин. – Ханс угощает.
– Если Ханс желает угостить меня, то пусть купит виски. Шампанское меня давно уже не вставляет.
Катрин повернулась к Хансу, а Вика уставилась на бутылку шампанского. Последний раз она пила «Dom Pйrignon» в Тичино… Она вспомнила Клаудио и их безумную ночь. И стало больно…
Перед ней поставили стакан с виски.
– Скажи своему колбаснику, чтобы чокнулся со мной, – и, не дождавшись, сама обратилась к нему:
– Prosit, Hans!
– Ты чего приперлась? – зашипела на нее Катрин.
– Какая-то ты неласковая сегодня. Я с визитом к тебе, а ты не рада.
– Нечему тут радоваться, от тебя не знаешь, чего ждать…
– К тебе что ли перебраться? – задумчиво начала Вика. – Заведу себе краснорожего добропорядочного бюргера и пусть он втихушечку под столом тискает меня за ляжки. Буду пить шампанское…
– Ты тут сопьешься.
– Ты-то, милая, почему не спилась? – резко спросила Вика.
– У меня есть цель в жизни. Ханс предложил мне стать его женой, – прошептала Катрин на ушко.
Какая лгунья! Дешевым шлюшкам ее пошиба такие вещи не предлагают.
– Тупица! Это чистый развод, тобы трахать тебя бесплатно, – ехидно сказала Вика. – Ты еще ведешься на такие байки? Вроде большая уже девочка…
Ханс не понимал о чем они говорят, но чувствовал, что девушки не сошлись во мнениях. Он по-хозяйски обнял Катрин за талию:
– Meine liebe Frau.
Ханс подтвердил свое намерение жениться. Вот кретин! Получше не мог себе найти?
– Дас ист фантастиш! – ответила ему Вика и накинулась на Катрин.
– Чего это тебя прет? Невеста!
Вику бесило все: и как достойно Катрин держится, и как хорошо смотрится на ней платье, и самодовольный вид Ханса. Чему он только радуется? Болван!
– Что, и свадьба будет? Ты будешь в белом платье, наш ангел невинности? – засмеялась Вика.
Ей хотелось сделать ей больно, высмеять эту ситуацию, чтобы не удавиться от зависти. И она продолжала издеваться:
– Эти бундесы работают на совесть не только на работе. Они и в постели не халявят. Смотрела как-то немецкую порнушку. Эти хансы-мюллеры могут так отодрать – по самое не хочу. А как твой? Еще не пробовали? Ты случаем не прогнала телегу, что девственница? – и Вика заржала во все горло.
Все то напряжение, в котором она жила последнее время, вдруг нашло в себе выход, и она наслаждалась.
– Слушай, тут не принято так вульгарно себя вести, – зашипела на нее Катрин.
– Ага! В вашем блядушнике все играют в «леди». Главная леди – Катрин, прибывшая из тундры…
– Веди себя прилично! – Катрин уже стала выходить из себя.
– Какие приличия? Меня тошнит от ваших приличий!
Неожиданно она почувствовала сильную усталось, ставшую обыденной в последнее время. Она допила виски и встала.
– Ладно, ребята, мне пора! Блудите тут втихушечку. Ауфидерзейн, Ханс! – и, повернувшись к Катрин, спросила. – Ты меня на свадьбу пригласишь? Честное пионерское, буду паинькой!
– Ты меня пугаешь, – сказала Катрин на прощание.
– Верю. Я и сама себя боюсь…
Часть 8
Вика тихо зашла в студию и оглянулась – ничего здесь не изменилось. Она словно вернулась в тот день, когда впервые пришла на съемку к Мише.
Тогда она была такая неискушенная, милая, юная. Стояла здесь и смущалась, исполненная решимости покорить мир. Казалось, это было так давно, словно в прошлой жизни. Сегодня, в конце пути, от ее прежней не осталось и следа. Лишь надорванное сердце и глухое отчаяние, которое давило на нее.
Увидев ее, Миша Вульф остолбенел.
– Изменилась? – спросила Вика.
– Да-а… уж, – протянул Миша.
Миша закурил, с минуту всматривался в лицо Вики, задерживая взгляд на лице, уже изрядно поблекшем, на глазах, что успели потухнуть, на весь ее неухоженный вид.
– Странно, что ты меня пригласил. На данный момент я являюсь «персоной нон грата». Никто не хочет меня видеть.
Миша смотрел на нее и поражался – так измениться и за столь короткий срок. Ничто не напоминало в ней ту изящную, уверенную в себе Вику.
– Я не верил тому, что про тебя говорили.
– Поверил? – невесело хохотнула Вика.
– Мне непонятно, отчего вы так быстро подсаживаетесь? Только не гони, что работа тяжелая. Есть люди, которые работают на заводах или в шахтах. Думаешь, им легче? – спросил Миша.
– Не думаю.
– В чем же дело?
– Наверное, кто-то ждет их с работы. После шахт грязных, но все равно ждет, – неуверенно ответила Вика.
– Не прибедняйся. Тебя почему никто не ждет, такую красавицу?
– Кого любила, тот не дождался, а теперь я сама никого не впущу в свою жизнь, – созналась Вика…
– Когда я увидел тебя впервые, то подумал – вот телка, кто поимееет этот мир…
– Не угадал, – с грустью созналась Вика. – Это мир поимел меня, да еще в извращенной форме.
– Ты позволила это сделать.
– Может быть, сейчас поздно сокрушаться. Уже сделано, – махнула рукой Вика. – Ты-то как выкрутился в этой мясорубке?
– Работал, – ответил Миша. – Мне повезло, я делаю то, что люблю. Ты разве нет? Ты же об этом мечтала?
– Наверное, – задумалась Вика. – Когда-то мне хотелось, чтобы мои фото мелькали на обложках, хотелось быть богатой, знаменитой. Я почти достигла, но по пути что-то сломалось во мне, и возможность подняться выше я упустила.
– Всегда обидно, если не использовал все возможности, – согласился Миша.
– Говорят, что красота – дар божий, и нужно пользоваться этим. Но как ей пользоваться я так и не научилась. Почему даже к долбанной батарейке дается инструкция, а к такому богатству, как красота, не дается ничего?
– Тебе даны мозги, и нужно было их включать иногда, – усмехнулся Миша.