После этих слов она положила крестик в руку мальчика и, собрав свои выстиранные вещи, повязала на голову платок. Напоследок Юлька положила в котомку яблоки и, перекрестившись, пошла со двора на улицу. Иванко удивлённо смотрел некоторое время ей вслед. Он совсем не ожидал, что Юлька открыто покажет своё лицо. Но больше всего его поразило то, что она заговорила с ним. Когда Юлька скрылась из вида, он посмотрел на крестик, который она оставила ему.

– Иванко, иди уже кушать. Я яблоки с сахаром запекла, как ты любишь, – услышал Иванко голос бабушки из открытой двери их квартиры.

Дома он всё рассказал бабушке и показал ей крестик. Бабушка, молча, выслушала внука и, рассмотрев крестик, сказала:

– Ты всё правильно сделал, Иванко. Некому ведь её, бедолагу, защитить. Видать, одна она, горемыка, осталась на белом свете. Да поможет ей бог. А я буду молиться, чтобы она нашла своего сына. Но крестик, по всему видать, не простой. Тонкая работа хорошего ювелира видна. Ты говоришь, с польским акцентом она говорила?

– Да.

– К богатому семейству, наверное, она принадлежит. Ох, и сколько же судеб эта проклятая война покорежила и сколько семей разметала по всему миру. А крестик-то католический, – продолжила бабушка, разглядывая крестик.

– А это плохо?

– Да нет, Иванко, это не имеет значения, если человек истинно верует во Всевышнего. Но, если эта блаженная женщина тебе его отдала, то он обязательно будет тебя защищать от бед. Может быть, это самое ценное, что у неё в этой жизни осталось.

– Так может ей назад отдать? – спросил внук.

– Нет, этого делать не надо. Она тебе отдала это, как частичку своей души. С добром это сделала. А если отдать ей назад, это сильно может её обидеть. У неё и так много плохого в жизни. Сознание же того, что она отблагодарила тебя этим подарком, будет греть её душу. Принять подарок это тоже иногда милосердие. Но на шею его никогда не надевай. Во-первых, если увидят, то у родителей твоих будут большие неприятности. А во-вторых, мы православные, и на шее надо носить только освящённый крестик. Ну ладно, вот, поешь яблочки. Я тебе на тарелочку положила, – сказала бабушка.

С того раза Юлька по каким-то своим соображениям стала стороной обходить их дом. Зимой она куда-то исчезла совсем. Кто-то говорил, что она ушла в другой город, а кое-кто предполагал, что она заболела и умерла. Но точно никто не знал, что с ней случилось. Больше Иванко никогда не встречал эту нищенку в своём городе.

Прошло время. Многое у мальчика, ставшего взрослым, стёрлось из памяти о его детстве. И только ажурный крестик с красным камнем частенько напоминал ему о милосердии и сострадании, которым учила его в детстве мудрая бабушка Соня.Сентябрь 2011, Калгари, Канада

Самоволка длиною в дисбат

Весна в Белоруссии всегда была поздней. Рядовой Михайличук поднял голову и посмотрел на деревья возле КПП. Они всего неделю назад выпустили первые листья. Солнце сегодня светило ярко, и впервые в этом году было по-настоящему тепло.

«А у нас в начале мая, на Полтавщине, уже сады цветут. Через несколько недель первые ягоды появятся. Жаль, что „дембель“ осенью. Когда приеду домой, только жёлтые листья увижу», – подумал Василий, медленно шагая к гарнизонному магазину. Эта весна была последней в его военной жизни.

«Скорей бы ноябрь пришёл. Ох, и оторвёмся с парнями дома. Пашка и Микола тоже этой осенью на „дембель“ идут. Жаль, Ванька Сотник только следующей весной закончит службу. „Салага“», – улыбнулся своей шутке новоиспеченный «дед». Увидев впереди кого-то из офицеров, он, нехотя, застегнул воротничок и подтянул ремень. Поравнявшись со старлеем из танкового полка, он лениво отдал ему честь. Тот отмахнулся соответствующим жестом. Пройдя пару шагов, Миха, как его звали в части, снова расстегнул воротник и расслабил ремень. Возле магазинчика никого не было. Только девочка лет двенадцати одиноко сидела под деревом в тени молодой зелени. Он открыл двери и зашёл внутрь.

– Тёть Валь, альбомов у вас нет? – спросил он у продавщицы, которую знали все солдаты в военгородке.

– Ужо на «дембель» собрался никак? – спросила в ответ она.

– Да нет, пока. Только через полгода, в ноябре. Но альбомчик всё равно нужен. Пора уже фотки вклеивать и подписи друзей собирать.

– Нету, милок, альбомов-то. Да закажу я вам эти альбомы, закажу. Но подождать чуток придётся. Ты не из новых ли «дедов», случаем? Никак, угадала?

– Угадали, угадали. Ну, раз нет альбомов, тогда дайте мне курева да ирисок грамм сто, и ещё полметра ткани на воротнички.

– Этого добра у нас хватает. Тебе «Приму»?

– Если гродненская, то да, а если нет, то лучше «Орбиту».

– Да гродненская, гродненская, – протянула продавщица сигареты и конфеты с куском материи, завёрнутыми в бумагу.

– Спасибо, тёть Валь, – расплатившись, поблагодарил её Василь. На лице у него было нарисовано лёгкое разочарование. Продавщица заметила его мину.

– Ты не горюй, служивый. Через недельки две привезут вам альбомы. Ведь военторг сам понимает, что этот товар покупают только два раза в год, перед увольнением в запас. Товар-то залежалый. Не бойся, на всех хватит, – подбодрила солдата она. – Наведайся к концу месяца.

– Да я раньше появлюсь, до альбомов. Курево я покупаю часто.

– Эх, бросил бы ты, парень, эту привычку. Вот бы родителей порадовал.

– Я подумаю. До свидания, – сказал Василь и вышел из магазинчика.

На крыльце он взглянул на часы. Было пол шестого, до ужина ещё час. Миха достал спички и, распечатав пачку сигарет, закурил. Оглядевшись по сторонам, он сел на лавочку, прямо на солнце и с удовольствием вытянул ноги. Девочка по-прежнему сидела на лавочке в тени и водила пальчиком по дереву. Она напомнила Михе Леночку.

Дочери лучших друзей родителей исполнилось бы шестнадцать в октябре. Когда друзья приходили к родителям в гости, он часто играл с ней во дворе. С самого детства он был ей как старший брат. Василий и в школе её всегда защищал. После окончания школы он узнал, что у Ленки серьёзные проблемы с сердцем. В Киеве пообещали, что сделают операцию. Но Леночка так и не дождалась операции. Прошлой осенью отец написал ему, что Лена умерла. Он никак не мог себе представить, что этой девочки, с такой милой улыбкой уже нет в живых. Его земляк из Днепропетровска, Корней Жилин, в тот день, когда тяжёлое известие свалилось на Миху, попросил своих «дедов» взять после отбоя Василя с собой в каптёрку. Там они помянули Василеву знакомую портюшей.

– Слушай, а чё ты скучная такая? И как тебя зовут? – спросил он у девочки. Она повернула в его сторону голову и недоверчиво глянула поверх плеча на Миху. Миленькое личико девочки было бледным.

– Мне бабушка сказала, чтобы я с незнакомыми не разговаривала. Вот! – ответила девочка.

– И правильно сказала. Нельзя доверять незнакомым. Можно и на плохого человека нарваться, случайно. А меня Вася зовут, или как у вас принято, Василём, фамилия Михайличук. Вот, теперь ты знаешь, кто я. Служу в ракетном дивизионе.

– Ух, ты! Ты что, ракетами стреляешь? – всё ещё недоверчиво, но уже с некоторым интересом спросила девочка. Миха рассмеялся.

– Нет, не приходилось. Это, знаешь, дело серьёзное. Мы только тренируемся и дежурим, чтобы твой и других людей мирный сон охранять. А если вдруг враги прилетят, то мы обязательно выстрелим, и не дадим им покой нарушить. Так, как всё-таки тебя зовут? Я ведь тебе про себя всё уже рассказал.

Девочка ещё раз посмотрела на солдата и сделала вывод, что ему можно доверять.

– Алеся. Бабушка моя в магазине работает.

– Понятно. Ну, тогда давай вот конфет поедим. Только что взял у твоей бабушки, – Миха затушил сигарету и выбросил её в урну. Потом поднялся со своей лавочки, перешёл под дерево, где сидела девочка. Он развернул бумагу, в которую были завёрнуты конфеты, и предложил их девочке:

– Угощайся. Ты что-то бледненькая. Кушаешь, наверное, плохо или на солнышке мало бываешь.