ГЛАВА 4

(Перевод: Bolik, [unreal] и SvetochAska; редактура: [unreal])

Миша

— Эта девчонка уже заставила тебя всего пылать и беспокоиться, — Итан потянулся за содовой. — Посмотри на себя. Напился после восьми месяцев трезвости, и я не верю, что это совпадение, ведь то же самое случилось в ту ночь, когда она появилась.

Я закинул в себя еще один шот¹¹ и вытер рот тыльной стороной ладони. — Со мной все в порядке, парень. Я не могу винить в том, что делаю, никого, кроме самого себя. Элла в этом не виновата.

Итан рассмеялся, закидывая голову назад и ударившись об угол шкафа. — Кого, черт возьми, ты пытаешься убедить? Ты знаешь, точно так же как любой человек в этой комнате, что вы оба являетесь друг для друга проблемой, которая никогда не будет разрешена, пока вы не трахнитесь и не покончите со всем этим.

Я ударяю его по руке сильнее, чем планировал. — Смотри, ты сегодня весь вечер ходишь по тонкому льду.

Он поднимает руки, сдаваясь. — Прости, я забыл, как ты заводишься, когда ты в таком состоянии.

Я хватаю его за рубашку и рывком притягиваю к себе. — Каком «таком»?

Снова он поднимает руки. — Миша, чувак, успокойся и пойди выпей кофе или чего-нибудь еще. Ты не в своем уме.

Я отпускаю его и запускаю пальцы в волосы, расстроенный тем, что не осознаю чего-то.

— Кофе - это бред... Мне нужно что-то еще, — мои глаза скользят к окну задней двери, и вдруг я понимаю, что мне нужно. Я похлопываю Итана по плечу. — Выгони всех до того, как придет моя мама, ладно?

— Хорошо, чувак сделает, — вдохновлено говорит он, — но куда ты сваливаешь?

— На прогулку, — я расталкиваю людей со своего пути и, спотыкаясь, выхожу через заднюю дверь. Восстанавливая равновесие, направляюсь через газон и перелезаю через забор. «Firebird»¹² отца Эллы припаркован на подъездной дорожке, значит, он, должно быть, вернулся из бара. Хотя, не имеет значения. Он не заметит, да его и не волнует, если я проникну внутрь. Я делаю это с тех пор, как мы были детьми.

Хотя, с возрастом мои намерения становились немного грязнее.

Я пялюсь на ее окно, пока не подхожу к дереву. После пьяной борьбы я забираюсь наверх и медленно, но верно двигаюсь по ветке к окну. Сложив руки биноклем, заглядываю внутрь. Люстра не горит, но лунный свет бросает след на ее кровать. Она крепко спит. Я осторожно открываю окно, и вспарываю палец о ржавый гвоздь.

— Твою ж мать... — я сосу свой палец, привкус крови и водки горчит на языке, когда я головой ныряю в окно и с мягким стуком падаю на пол.

Ее подруга с выпученными глазами вскакивает на пол с кровати. — О, Боже.

Я прикладываю палец к губам, как только оказываюсь на ногах. — Шшш...

Она по-прежнему выглядит обеспокоенной, поэтому я ослепляю ее своей самой очаровательной улыбкой.

Чем, кажется, завоевываю ее, и она оседает обратно на свою кровать. Так аккуратно, как только могу, я перешагиваю ее кровать и заползаю к Элле. Она всегда крепко спала, вот и сейчас не шевелится. Я прижимаюсь грудью к ее спине, обвивая рукой за талию, и чувствую ритм ее дыхания. Бог мой, я так сильно мечтал об этом. Это нездорово. Зарываюсь лицом к ее шее, вдыхая аромат ее волос: ваниль вперемешку с чем-то, что принадлежит только ей.

Закрываю глаза и, впервые за последние восемь месяцев, погружаюсь в мирный сон.

Элла

Половину ночи я сплю ужасно, ворочаясь, как принцесса на горошине. Только я далеко не принцесса, а горошина - это мои угрызения совести. Не знаю, почему чувствую себя виноватой из-за сдувающегося Миши. Мне было весело последние восемь месяцев. Хотя, он не жил по соседству со своими печальными щенячьими глазами и очаровывающей сексуальностью.

Мой беспокойный сон стал еще хуже, когда отец завалился домой посреди ночи, натыкаясь на чашки и бутылки, в жопу пьяный. Позже я слышу его рыдания в ванной, где умерла моя мама. Слышать это по-прежнему больно, потому что его слезы - моя вина.

Когда я засыпаю, это заканчивается тем, что я оказываюсь в лучшем за свою жизнь ночном отдыхе. Когда же я просыпаюсь далеко за полдень, чувствую себя свежей и спокойной. Пока не понимаю, почему.

Миша в моей кровати, держит меня в своих длинных, худых руках. Его тело изогнуто вдоль моего, поэтому каждая частица его тела касается меня. Я узнаю его по запаху одеколона, смешанного с мятой и еще чем-то, что принадлежит только Мише. Делаю вид, что сплю, охваченная чудным сном, отказываясь просыпаться пока он не уйдет.

— Я знаю, что ты проснулась, — шепчет он мне на ухо. Его голос хриплый, а дыхание несвежее из-за выпивки. — Так что открой глаза и перестать избегать меня.

— Ты в курсе, что входить в чужой дом без приглашения - незаконно, — говорю я с закрытыми глазами. — И прокрадываться в чью-то кровать - смахивает на извращение.

— Я не входил, я ввалился, — говорит он, развеселившись. Я щипаю его упругую грудь и он смеется. — Вот это моя дерзкая девочка, — он прикасается мягкими губами к моему лбу. — Я скучал по тебе, Элла.

Открывая глаза, я извиваюсь в его объятиях. — Пожалуйста, не начинай. Слишком рано.

Его глаза насторожены, а волосы взъерошены. Он робко усмехается, издавая звук, который проникает в самую глубь моей души. — Притворись, что это все, чего ты хочешь, милая девчонка. Мы оба знаем, что в глубине души ты втайне рада быть прижатой моим телом, — он привлекает меня к своей груди, одновременно обвивая своими ногами мои.

Мои веки трепещут от его тепла. Боже, я так сильно скучала по этому. Слишком сильно, также, видимо, как и мое тело.

— Так куда ты сбежала? — спрашивает он, разрушая мой момент блаженства. — В институт, в Вегасе? Блин, это так удивляет меня, ведь ты никогда не любила учебу.

Мой мозг вернулся к реальности. — Мне не хочется обсуждать это прямо сейчас. Я просто хочу расслабиться летом, а затем отправлюсь обратно в кампус.

Он моргает, и его ресницы касаются моего лба. Его прикосновение отдается теплым покалываем в моих бедрах, и я сжимаю губы, чтобы не застонать.

Он хмурит брови. — Такое чувство, что тебя похитила банда монахинь или что-то в этом роде.

— Возможно, — покорно говорю я. — Если бы это было так, то это никому не повредило бы.

Он обдумывает, и хитрая ухмылка искривляет его губы. — Это не правда. Монахини не занимаются сексом, а я все еще не исполнил мечту всей своей жизни - заняться с тобой сексом.

Я открываю рот, мой язык в ступоре и заряжен таким же извращенным ответом, но я прикусываю его, вспоминая, что больше не такая девушка. — Мне нужно разбудить Лилу. У нее впереди долгая дорога.

Одним стремительным броском я оказалась прижата его телом, а руки - в ловушке над головой. Его глаза, цвета морской волны, изучали мои, и было похоже, что я смотрю в бесконечный океан. Он посасывает свое кольце в губе, погруженный в мысли. — Ты расскажешь мне, милая девчонка, — заявляет он, опуская голову так, что его губы оказываются рядом с моей щекой. — Ты всегда все мне рассказывала.

— Миша, пожалуйста... — я презираю, что говорю, затаив дыхания. — Ты знаешь, почему я ушла. Ты был здесь той ночью... ты видел меня... я не могу сделать этого снова, — тревога сдавила горло, и мышцы напряглись под тяжестью его тела. — Пожалуйста, дай встать. Я не могу дышать.

Он приподнялся на руки. — Ты могла бы поговорить со мной, вместо того, чтобы бежать. И ты знаешь это.

Я потрясла головой. — Нет, не могла. Не в тот момент. Тогда все было иначе. Ты отчасти стал причиной моего побега.

— Потому что ты поцеловала меня? — спрашивает он, понижая голос до хриплого шепота. — Или, потому что я нашел тебя там.... той ночью.

Я сглатываю гигантский комок в горле. Поцелуй был частью этого. Это был поцелуй, который выбил землю у меня из под ног; поцелуй, который лишил дыхания, остановил сердце, и чертовски напугал меня, потому что возникли чувства, которых я никогда раньше не испытывала, те, что застали меня врасплох.