К ДЕТЯМ
Своей судьбой я заверяю вас,
Проверенной в огне
на поле бранном.
Судьба вершилась,
право, без обмана:
Уж бил — так бил:
Не в бровь,
а прямо в глаз.
Велели мне!
Разведай гарнизон.
И я к фашистам пробираюсь в пекло.
За тридцать лет
былое не поблекло, —
Как тот фашист,
Ночами душит сон.
Давали косу:
Прогони прокос —
Туда верста
и столько же оттуда.
И я махаю —
не свалюсь покуда.
К косе как будто намертво прирос.
Поедем в лес:
Дорвусь до топора —
Лесины стонут, осыпая щепы.
Я силою пошвыривался слепо,
Как в бой,
В работу рвался на ура.
Нет-нет и прижимаю левый бок —
Пустое, мыслю,
просто перебои.
Горушка — тьфу!
А вздыбилась горою…
Осилю —
лишь бы детям невдомек.
И вновь стремлюсь шагать, как
пионер, —
Живем лишь раз,
Всего лишь раз на свете!..
Не слушают отца —
Взрослеют дети.
Научит ли их собственный пример?
«Любили мы играть в войну…»
Любили мы играть в войну,
Как будто чувствовали что-то.
«Ура!» взрывало тишину
В кустах у ближнего болота.
На роль врага,
само собой,
Никто не шел без принуждения…
Но вот он,
настоящий бой,
И не победа —
отступление.
Притихла разом детвора,
Послушной сделалась и строгою.
Мы репродуктору с утра
Глядели в рот
с немой тревогою.
Враги в деревню, как домой,
Пришли,
посмеиваясь весело.
Не приглянулся дед немой —
Они в саду его повесили.
Без следствия и без суда
Водили в ров безвинных жителей…
И мы, чапаевцы,
тогда
Ушли в отряд народных мстителей.
Взрывали склады, поезда
И где могли —
врагов громили мы…
Горит нетленная звезда
Над партизанскими могилами.
В живых —
из двадцати один.
Я ваш должник,
друзья-чапаевцы.
Хотя я дожил до седин,
А сердце давней болью мается.
Гляжу с надеждой на ребят —
На их игрушки современные.
Я по-отцовски очень рад,
Что игры сына не военные.
ПАМЯТЬ О ДРУГЕ
Летела пуля тридцать лет.
Настигнут я —
Пробито сердце.
И надо мной
чернеет свет…
От памяти
куда мне деться!
Лежу я,
Вдавленный в песок,
Смертельной болью перехвачен…
И надо мною колосок
Склонился,
Будто наудачу.
Вот-вот осыплется зерно,
Налитое немой тревогой.
И все,
что было так давно,
Придвинулось —
рукой потрогай.
Горит
(В бреду иль наяву?)
Родная наша деревенька.
Пробитый пулею,
В траву
Навек упал приятель Сенька.
Незатухающая боль
Меня —
Как на огне бересту.
Песок в глаза метет, как соль,
И разъедающе,
и остро.
Мой друг не встанет,
хоть кричи, —
Зашлась душа недетской болью…
Летят тридцатые грачи
Над Сенькиным немым раздольем.
НА ВОИНЕ
Подумать только —
Через сорок лет
Перед мною тенями всплывают
Фигуры в касках,
заслоняя свет.
И солнце эти каски заслоняют.
Подумать только —
Через сорок лет
Плечом я слышу выстрела отдачу.
Снаряды кончились,
патронов нет,
Мы пятимся в болото наудачу.
Подумать только —
Через сорок лет
Смертельной схватки все не позабуду.
Враги вокруг.
Спасенья больше нет,
Надежда на гранату
и на чудо.
И до сих пор
Во сне покоя нет —
От вражеской я вздрагиваю речи.
Подумать только —
Через сорок лет
Нас та война
корежит и калечит!