Дарья с лицом иконным —

Рядом с безруким мужем.

В карих очах бездонных

Зреют любовь и ужас…

Я и Евгений

                  сидим на бревне.

Курим,

Молчим и курим.

Как перед штурмом,

Как на войне,

Курим да брови хмурим.

Всякое было:

Бивали меня,

Сам не скупился на сдачу.

Тут же

Только дым без огня —

Экая незадача!

Женька без рук,

Будто кряжистый пень, —

С этаким наработай!

Пристально смотрит в закатный

                                                 день,

Соображает что-то.

Вдруг повернулся,

Подался ко мне,

Черти в глазах заиграли —

Вилами недругов этак к стене

Прадеды припирали.

— Поговорить вот хочу с тобой, —

Он процедил невнятно.

— Не возражаю,

Спор любой

Лучше драки, понятно.

Женька привстал

И невпопад,

Словно для протокола:

— Надо к учебе пристроить ребят,

Отдал бы сруб под школу!

Я сплюнул окурок:

— Да в срубе ли суть?

Думал, о деле будешь!.. —

Женька с усмешкой:

— О Дарье забудь,

Аль, может, мне руки добудешь?..

Ловко придумал:

Хотя и без рук,

Хватка — рукастому впору!

Понял я Женьку:

Поладим не вдруг —

Сдвинь-ка такую гору…

— Что ж, будь по-твоему, —

Говорю, —

Пока что при силе руки —

Сруб ребятишкам под школу дарю,

Малым нельзя без науки.

Только, начальник, ответом уважь:

Помнишь, перед войною,

Спор первомайский неконченный наш?..

Это не ты ли…

На карандаш,

Чтоб посчитаться со мною?

Женька поморщился:

— Кто ж задает

Этакие вопросы? —

Он ухмыльнулся,

С лесины встает.

— Дай-ка еще папиросу…

И зашагал.

А я стою.

Ухмылка — как штык под ребра.

И снова у пропасти на краю —

В былое гляжу недобро…

Обронила Дарьюшка слово,

То не слово —

Переспелое зерно:

— Мне от Женьки, словно от былого,

Не уйти с тобою все равно.

Не уйти!.. —

И дрогнули ресницы,

Тихо бросили прощальную зарю…

Мне и ныне ожиданье снится,

Будто снова с Дарьей говорю.

Так вот и осталась ясноликой

Без платка у пахоты стоять.

Оплетал я словом-повиликой

И такое загибал —

                           честная мать!

Говорил:

— В колхозе на Кубани

Манной с неба

                      сыплется зерно,

Там тебе и клубы,

                         там и бани, —

Разве ты не видела в кино!

В город путь нам тоже не заказан,

Вот уж где хозяйкам благодать… —

Но ни хлебом городским,

Ни газом

Дарью не сумел с собой зазвать.

Просыпаюсь утром, как побитый,

Виноватый в чем-то перед ней,

Виноватый перед необжитой,

Дедовской землею позабытой,

Что лежит в плену у купырей.

Купырьё и Дарье непосильно, —

Мужняя,

Да на земле — вдова.

Ей в страду

В помощники обильно

Сыпали слова,

                     слова,

                             слова…

Кто же Дарье на поле поможет?

Женька —

Не помощник и в дому,

В сельсовете, знай, бумажки множит —

Дело подходящее ему.

От зари до ночи сельсоветит —

Кто-то должен справки выправлять!

Прошлое ему теперь не светит.

Не река,

Не поворотишь вспять.

Мы познали цену горькой сласти,

Как познали деды власть земли,

И не потому ль искали счастья

От родимых пажитей вдали?

Сколько нас в тяжелую годину

Подалось за счастьем в города?

О земля,

Прости,

Прости же сыну

Без тебя пропавшие года!

И теперь в краю моем мшарином

На земле негусто мужиков.

Но зато и к нам пришли машины,

Как посланцы будущих веков.

Я и сам хочу поверить в чудо,

В царство сверхкосмических идей.

Но машинам тоже очень худо,

Как земле, без нас —

Простых людей.

Столько годов —

                         легко ли! —

С лесами,

              с лугами в разлуке…

Грустью туманится поле,

Ноют о бороздах руки.