[54] Сорокоуст - поминовения, совершаемые в церкви по умершим в течение сорока дней.

[55] ...Дворцовая площадь, Морская и конец Невского проспекта, или, как тогда называли, Невская першпектива... - центральная площадь Санкт-Петербурга. Возникла в середине XVIII в. в связи с возведением в 1754-1762 гг. Зимнего дворца. Морская улица протянулась между Дворцовой площадью и набережной Крюкова канала. Начинается она от арки Главного штаба и пересекает Невский проспект, расположенный между Адмиралтейским проспектом. Дворцовой площадью и площадью Александра Невского. Поначалу назывался Большой першпективной дорогой (1710-1720).

[56] Дамоклов меч. - Рассказывают, что сиракузский тиран Дионисий, желая охладить зависть к себе одного из своих приближенных по имени Дамокл, посадил его на свое место; тот, подняв вверх глаза и увидев над своей головой меч, висящий на волоске, быстро отскочил в сторону. Тогда Дионисий сказал ему, что если наслаждение властью тирана и велико, то зато велика и опасность, угрожающая ему каждую минуту.

[57] Бригадир Платов - будущий герой Отечественной войны 1812 года... - Матвей Иванович Платов (1751-1818), граф, атаман войска Донского. Один из самых популярных героев войны 1812 г.

[58] ...двадцатидвухлетнего Зубова... - Платон Александрович Зубов (1767-1822), князь, один из любимцев Екатерины II, получивший графское достоинство и имения с десятками тысяч душ. Его брат, Валериан Александрович (1771-1804), при Александре I был членом Государственного совета.

[59] ...лихорадочный пароксизм... - Приступ лихорадки, возвращающийся через какой-либо промежуток времени.

[60] …Апександро-Невской лавры. - Основана в Санкт-Петербурге в 1712 г. Петром I в память победы Александра Невского над шведами.

[61] ...каррарского мрамора... - Лучший из всех известных сортов мрамора. Добывается на севере Италии из горы Апуаны, у подножия которой стоит город Каррара, весь построенный из мрамора. Знаменитые произведения Кановы и Торвальдсена выполнены из каррарского мрамора.

[62] ...генерал-майор Кутузов... - Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов (1745-1813). Князь Смоленский, генерал-фельдмаршал. Обессмертил свое имя в пору Отечественной войны 1812 г. Приняв 17 августа 1812 г. под Царевом Займищем главное командование над русской армией, действовавшей против французов, одержал вместе с войсками блистательные победы, главная из которых - на поле Бородина.

[63] ...принц Вюртембергский. - Иначе: принц Виртембергский. Брат русской императрицы Марии Федоровны, супруги Павла Петровича.

[64] ...русского Алкивиада... - Алкивиад (451-404 гг. до н. э.) - знаменитый афинский государственный деятель и полководец. Один из учеников Сократа.

[65] ...царствования Павла I... - Сын Петра III и Екатерины II Павел Петрович (1754-1801) вступил на престол в 1796 г. Установил существовавший вплоть до 1917 г. принцип престолонаследия. Убит заговорщиками в ночь на 11 марта 1801 г.

[66] ...художником Мартосом... - Иван Петрович Мартос (1754-1835) - русский скульптор, представитель классицизма. В мемориальной пластике Мартоса (надгробия Е. С. Куракиной, Е И. Гагариной) гармонично сочетаются гражданский пафос, идеальная возвышенность, обаяние и жизненность образов. Мартос создал также памятник Минину и Пожарскому в Москве на Красной площади.

Григорий Петрович Данилевский

Потемкин на Дунае

Сей остальной из стаи славной

Екатерининских орлов…

Пушкин

В одном из городов Бессарабии в минувшем году понадобилось занять под военный склад часть каменного здания, заваленного делами какой‑то всеми забытой интендантской комиссии. При переноске бумаг на чердаке архива среди разного хлама обратили внимание на старомодную безногую шифоньерку. В ней оказалась часть разных полуистлевших фуражных дел известного в походах Суворова Фанагорийского пехотного полка и связка тетрадей из синеватой, плотной, мелко писанной бумаги с заголовком: «Памяти российского Агамемнона». Сбоку одной из страниц приписка: «О моем, полном треволнений примечательных встреч и событий, незабвенном пребывании на Дунае, писал для своих детей и внуков секунд–майор Савватий Бехтеев».

В тексте найденной рукописи заменены лишь некоторые совсем устарелые слова, теперь мало даже понятные, и рассказ разделен на главы.

I

…Зимой, в начале 1790 года, в Петербурге было особенно много веселостей. Не забуду я той поры до конца жизни.

Выпущенный из кадет Морского корпуса во флотские батальоны, состоявшие лично при особе наследника цесаревича Павла Петровича, я проживал в Гатчине, но нередко отлучался на побывку и в столицу. Моим батальонным был сам государь–наследник, как генерал–адмирал и президент Морской коллегии; другими командовали Неплюев, Аракчеев и Малютин.

Моряки особенно любили цесаревича, но его «финанции» были нарочито необширны, а подчас и ой как скудны. Мундирчики наши, на прусский лад, короткие и темно–зеленые, были часто из перекрашенного суконца, а потому, побывав на солнце, даже притом пегие. Но мы не унывали, кое‑как, хоть тесненько, «обострожились» и, в поношенной амуниции, не уступая щеголям и петиметрам, отдавали охотно дань молодости и свету. Ах, время, время, неизгладимое в сердцах и в памяти тогдашних людей!

То был двадцать восьмой год преславного государствования великой монархини Екатерины Второй. Она старилась, но не уставала в знаменитых делах. Блеском был окружен ее престол. Первая турецкая война — румянцевская — кончилась; продолжалась вторая — потемкинская. Мы, кадеты, собираясь на свободе о том о сем потолковать, мало говорили о громких внутренних событиях протекших времен — о заседаниях в Зимнем дворце именитой комиссии для начертания Нового уложения, равно как о Пугачеве и укрощении его приснопамятного бунта. Зато на устах всех были имена Потемкина и Суворова, особенно последнего. Нас тянуло на Дунай, туда, где, казалось, так близко осуществление новой великой Восточной системы, сиречь бессмертного «греческого прожекта» светлейшего, изгнание турецких орд из Европы и всеми желанное воцарение на древнем византийском престоле второго внука императрицы, Константина. Так, нареченный в честь последнего Палеолога, павшего при разгроме турками Византии, одиннадцатилетний внук Екатерины в то время был нарочито окружен греками. Его кормилица, слуги и даже товарищи игр были природные жители Греции. В Петербурге был в тех же целях устроен греческий кадетский корпус. И некоторые жители Эллады писывали августейшему отроку просительные письма, с титулом: «Кротчайшему греческому самодержцу Константину Третьему». Государыня в январе устроила при дворе пышную свадьбу девицы Мурузи с Комненом и сама убирала к венцу невесту. Начинали учиться по–гречески…

Золотые, счастливые годы! Все мы тогда жили смелыми, возвышенными мечтаниями.

Был у меня товарищ по Морскому корпусу, Ловцов, малый пылкий, чувствительный и одаренный прекрасным сердцем. С ним в особенности мы любили проводить время в толках о военных материях. Я был резкий, шустрый мальчик, склонный к забавам и шалостям. И воспитание наше тогдашнее, по Эмилю, было более в естественных упражнениях, в играх, беганье на свободе, в танцах и других физических забавах. Война, подвиги смелых героев наполняли мое воображение. Наш корпус находился в то время в Кронштадте. Уединенная на морском берегу липовая аллея, в корпусном саду, была любимым местом наших бесед с Ловцовым. Бывало, забьемся туда, усядемся с книгами или гуляем вдали от других товарищей и от начальства. Мы поделили в корпусе главных героев: одни были за смелого в боях воителя Суворова, другие — за блистательного в политических замыслах пышного Потемкина.

По выходе из корпуса Ловцов списался с отцом и тотчас отправился в действующую против турок Дунайскую армию. Как я ему завидовал и как роптал на свою судьбу, особенно когда мой друг, проездом через Херсон, отписал мне в пространной цидуле, что там на городских триумфальных, в честь Потемкина, воротах дворянством были начертаны сии знаменательные слова: «Путь в Византию». Византия! Изгнание новых моавитян и возрождение, через Россию, падшей и забытой империи Палеологов! [1] Горячо билось в то время любовью к родине сердчишко только что выпорхнувшего из гнезда легкокрылого птенчика.