От сестры Кати, которая иногда бывала у Ермаковых, Виктор знал, что Константина сейчас не было в Новочеркасске, он находился где-то на фронте, но каждую минуту мог появиться в Новочеркасске. И что могло произойти, если б он встретил Виктора в офицерской форме?
Еще больше боялся Виктор встретиться с Верой. Эта женщина могла бы много принести ему зла.
Однажды вечером Розалион-Сашальский зашел в штаб батальона в веселом настроении. Игриво напевая песенку Джима из оперетты "Роз-Мари", он быстро подписал бумаги, поданные ему Виктором, и собрался уходить.
- Понимаете, прапорщик, некогда, - извиняющимся тоном сказал командир батальона. - Разберитесь сами с этими бумагами... Да, виноват, - вспомнил он, останавливаясь около Виктора. - Сегодня, так сказать, вы, батенька мой, не отвертитесь... Живо собирайтесь со мной... Я дал обещание одной молоденькой, прелестной дамочке доставить вас и познакомить с ней... Дамочка, так сказать, великолепнейший экземпляр женского пола...
- Господин капитан, - решительно проговорил Виктор, - увольте, пожалуйста. - Я... не могу... нездоров...
- А что с вами? - внимательно оглядел его Розалион-Сашальский. - Вы, так сказать, в полнейшей форме... Чудак вы, право!.. Если вы не хотите со мной ссориться, то прошу без всяких возражений. Идемте! Я обещал и свое слово выполню... Выполняйте мой приказ...
Виктору ничего больше не оставалось делать, как подчиниться требованию командира батальона. Дальнейшие отказы Виктора могли бы осложнить их взаимоотношения.
- Хорошо, господин капитан, если уж вы так настаиваете, то я подчиняюсь вашему приказу.
- Вот и отлично, так сказать, - повеселел Розалион-Сашальский.
Они вышли.
Стоял безветренный, душный вечер. Фиолетовые сумерки мягкими тенями ложились на тротуарах. Тучи мошкары и комаров вились над головой. На Платовском проспекте взад-вперед расхаживали нарядно одетые люди.
Виктор шел, надвинув на глаза козырек фуражки, боясь какой-нибудь неожиданной встречи.
Розалион-Сашальский все время козырял и раскланивался со своими многочисленными знакомыми.
- Куда мы идем, господин капитан? - спросил Виктор, видя, что они уже прошли несколько улиц.
- А вот здесь недалеко есть уютный ресторанчик...
- Господин капитан, извините меня, - проговорил Виктор. - Я хотя и пошел с вами, но не располагаю деньгами.
- О милый мой мальчуган! - рассмеялся Розалион-Сашальский. - А когда я ими, так сказать, располагал?.. Не беспокойтесь. Вам не придется тратить ни копейки... К нашему удовольствию, на свете еще не перевелись, так сказать, дураки, за счет которых можно и выпить и закусить... Берите пример с меня, вашего начальника. Я, кроме носового платка и пустого портсигара, в кармане ничего не имею... Ха-ха-ха!.. И живу, так сказать, неплохо. Каждый день сыт, пьян, не считая такого бесплатного, приятного приложения, как женщины. Уметь надо жить, батенька мой!
- Я за счет других жить не хочу, - буркнул Виктор.
- Ну а что, молодой человек, делать, когда не всегда в кармане есть деньги?
Виктор промолчал.
Дав знак Виктору, чтобы он следовал за ним, Розалион-Сашальский нырнул в дверь с вывеской над ней "Кафе-шантан Ашота Варданьянца". Пройдя тесный коридорчик, они вышли в маленький садик. Среди двух десятков деревьев размещены были столики, накрытые белоснежными скатертями, уставленные бутылками и хрустальной посудой. Между столиками, как эквилибристы, играя подносами, скользили официанты. На небольшой освещенной эстраде неистово пиликали музыканты.
- Смело следуйте за мной, прапорщик, - предупредил Виктора Розалион-Сашальский и, покрутив свои рыжие усы, как корабль между рифов, ловко стал лавировать между столами, то и дело помахивая рукой, сыпля вправо и влево любезности и приветствия своим знакомым.
Виктор не отставал.
Они подошли к стоявшему под сенью развесистой акации столику, за которым сидели три молодые красивые дамы, ротмистр Яковлев и граф Сфорца ди Колонна князь Понятовский.
- О Владислав Феликсович!.. Капитан! - обрадованно вскричали все разом при виде поляка. - Ждем!.. Ждем!..
- Спешили, спешили очень, так сказать, друзья, - широко заулыбался Розалион-Сашальский, польщенный таким радушным приемом. - Вашу божественную ручку, мадам, - наклонился он к белолицей, полнотелой брюнетке, с пунцовыми чувственными губами. Та, сладко улыбаясь, жеманно протянула ему руку. Розалион-Сашальский, лобызнув, замурлыкал:
- Что за рука у вас, мадам! Не рука, так сказать, а благоухающая лилия... Божественная лилия из Эдема. Честное слово! Позвольте и вашу ручку, мадам, - обратился он к рядом сидевшей.
Перецеловав руки женщинам и приветствовав мужчин, Розалион-Сашальский стал озираться.
- А где ж, господа, наша очаровательная Вера Сергеевна?
Виктор при этом имени побледнел и тоже беспокойно оглянулся.
- Не пришла еще, - промолвила брюнетка. - С минуты на минуту должна появиться.
- Прекрасно! - щелкнул пальцами поляк и подмигнул Виктору, как бы говоря этим - не все еще потеряно. - Господа! Разрешите вам представить своего адъютанта, прапорщика Викентьева... Очень приличный, так сказать, молодой человек... Но нужно только предупредить дам: весьма боится женского пола, особенно молоденьких и хорошеньких... Ха-ха-ха!..
Все засмеялись. Виктор покраснел и, растерянно пожав всем руки, сел в отдалении на стул. Он был сильно встревожен тем, что сейчас здесь должна появиться Вера (он не сомневался, что это о ней шла речь) и, представляя, что здесь может получиться, придумывал, как бы отсюда удрать.
- Мы, друзья, уже выпили, - сказал ротмистр Яковлев. И потянулся к бутылке, чтобы налить бокалы пришедшим.
- А вот и Верочка! - захлопав в ладоши, закричала блондинка. - Браво!
Мужчины встали навстречу Вере. Розалион-Сашальский, подняв высоко бокал с вином, проговорил нараспев:
Долгожданный наш кумир,
Тебе навстречу струит винный зефир...
- Здравствуйте, здравствуйте, господа! - еще издали помахала рукой Вера. - Прошу простить, что запоздала. Но, понимаете ли, - вдруг протянула она с грустью, - я ужасно волнуюсь. Получила известие, что муж ранен... она приложила к глазам платок и, как полагается в таких случаях, всхлипнула.
- Не волнуйтесь, милейшая, - целуя ее пальцы, заворковал Розалион-Сашальский. - Вероятно, пустяковая рана. Стоит-ли, так сказать, заранее впадать в огорчение?..
Вера потерла платочком глаза и проговорила:
- Да, рана, говорят, не опасная... Он даже не покинул полка. Но что самое ужасное в этой истории, так это то, что его ранил родной брат.
- Какой ужас! - вскричали женщины. - Непостижимо!..
- Каким же это образом получилось? - заинтересовался Розалион-Сашальский.
- После расскажу, господа, после, - отмахнулась Вера. - Прежде я хочу выпить вина, чтоб успокоиться.
Розалион-Сашальский с готовностью поднес ей бокал.
- Прошу, мадам.
- Мерси.
Вера мелкими глотками опорожнила бокал и оглядела сидевших за столом.
- Все свои, - сказала она. - Очень хорошо...
- Как - свои? - осклабился Розалион-Сашальский. - Есть и чужие. Я свое обещание, мадам, так сказать, выполняю. Разрешите представить вам своего адъютанта, прапорщика Викентьева... Прошу любить и жаловать, торжественно протянул он руку к Виктору. Но стул, на котором сидел тот, был пуст.
- Позвольте, но где же он? - с недоумением озирался Розалион-Сашальский.
- Действительно, как он незаметно исчез, - переглядывались женщины.
- Ха-ха-ха! - вдруг захохотал ротмистр Яковлев. - Вы правы, капитан. Он не выдерживает взгляда красивых дам. Как только ваш адъютант увидел Веру Сергеевну, так сразу же от ее взгляда испарился.
XXI
Небрежно сбоченившись в седле, опьяневший от спирта Константин в сопровождении начальника штаба Чернышева, адъютанта и ординарцев въезжал в станицу с видом победителя.
Проезжая мимо родительского дома, он увидел в окне отца и помахал ему рукой. Василий Петрович распахнул окно:
- Погоди!
Константин придержал лошадь. Старик выбежал из ворот, но, увидев сына в окружении офицеров и казаков, смутился, не зная, как можно обратиться к нему, чтобы не унизить его достоинства.
- Ваше высокоблагородие, - наконец сказал он, растерянно смотря на сына, - куда ж вы едете-то?.. Разве же вы в родительские дома-то не пожалуете? Милости просим, - поклонился он Константину. - И вас милости просим, ваше высокоблагородие, - поклонился он Чернышеву и Воробьеву.
Константин засмеялся:
- Папаша, что это ты меня выкаешь?.. К чему это?.. Я ж сын твой... Как к сыну и обращайся ко мне...
- Да ведь кто ж его знает, - сконфуженно зачесал в затылке Василий Петрович. - Ты ж навроде в больших чинах теперь, сынок, ходишь... К тебе ж и подступиться боязно...
- Глупости, папаша, говоришь, - усмехнулся Константин. - Мы сейчас поедем к правлению... А потом обедать с войсковым старшиной приедем, кивнул он на Чернышева. - Скажи мамаше, чтоб обед приготовила... А ты б сообразил насчет горькой, а? - подмигнул он отцу.
- Уж сообразим чего-нибудь, - ухмыльнулся старик. - Приезжайте.
- Как наши? - осведомился Константин. - Все в порядке?
- Да будто все в порядке, - уныло вздохнул Василий Петрович. - Вот мать разве...
- А что с ней? - насторожился Константин.
- Будто тебе не ведомо, что с ней, - с горькой усмешкой произнес старик.
- Не понимаю.
- Подъезжай-ка сюда, - отозвал старик сына в сторону. И когда Константин подъехал к нему, он зашептал ему на ухо:
- По Прохору убивается... Прямь замертво лежит... Слышь, Костя, просительно сказал старик, - промеж вас с Прохором, может, что и есть, но нас, родителей, ты пожалей, особливо мать... Ежели что с Прохором, не дай бог, случится, она не выживет... Богом заклинаю, пожалей брата...