Он глубоко вздохнул, насладившись морозным свежим воздухом, не испытывая ни малейшего сожаления или угрызений совести о содеянном.

Мак Алистер спустился с холма, у подножия которого стояли шатры друидов. Самый просторный шатёр темно-красного цвета принадлежал Эогану. Здесь не было королевской стражи, но, приблизившись, советник отчётливо увидел около входа в шатёр остро отточенные палочки, торчавшие из земли.

«Гейс… Они наложили гейс, дабы никто из посторонних не вошёл и не помешал им. Пожалуй, стоит остерегаться магии…» – подумал Мак Алистер. До него донеслись голоса друидов и запах горящих ясеневых веток. Друиды совершали тайный обряд, пытаясь вернуть Ингела к жизни.

Лэрд Тальтиу немного отдохнул после бурной ночи, проведённой в объятиях Этлин, привёл себя в порядок и решительно направился к шатру оллама.

Там уже вовсю кипела жизнь. Слуги укладывали имущество оллама в повозки, и намеривались разобрать шатёр.

– Приветствую тебя, оллам! – лэрд почтительно поклонился Катбаду, отдававшему распоряжения слугам.

Оллам оглянулся.

– Лэрд Тальтиу?!

– Да… Прости, мою дерзость, оллам, но я хотел бы поговорить с тобой.

Катбад внимательно воззрился на гостя.

– Я догадываюсь: о чём пойдёт речь. Ночью, в медионеметоне, от меня не ускользнул твой повышенный интерес к Дейдре.

– Да, оллам, истинно так. Я пришёл просить твоего дозволения жениться на Дейдре… Я молод и богат, твоя дочь отвечает мне взаимностью… И…

Катбад поднял руку, прерывая речь Кейда.

– Не трать слов лэрд Тальтиу. Всем известно о твоём богатстве. Я достаточно услышал и принимаю решение: ты посетишь меня в Армаге накануне праздника Имболк[65]. – Сказал оллам и продолжил отдавать приказания слугам.

Лэрд пребывал в некотором замешательстве, ему хотелось спросить: знает ли Катбад о том, что произошло с Ингелом? Затем он отогнал эту мысль. В конце концов, он пришёл поговорить о сватовстве, а не о бастарде.

– Могу ли увидеть Дейдре, прежде чем вы покинете Маг-Слехт.

– Да. Она – в повозке.

Лэрд поспешил к повозкам, стоявшим недалеко от шатра, вокруг которых хлопотали слуги.

– Лэрд Тальтиу… – негромко окликнул Кейда женский голос. Он обернулся: перед ним стояла Мойриот.

– Ты, женщина-друид, из свиты оллама.

Мойриот кивнула.

– Верно. Ты хочешь повидаться с Дейдре? – спросила она.

– Да. На то мне дал дозволение сам оллам.

Мойриот не отрывала взгляд от Кейда. Он смутился.

– Почему, ты, так смотришь на меня?

– Ты провёл бурную ночь, не так ли?

Кейд вздрогнул.

– Не твоё дело! – внезапно взорвался он.

– Возможно. Странно, что оллам этого не заметил. Устал, наверное…

– Что ты хочешь от меня? – Кейд терял терпение.

– Не ходи к Дейдре. И прежде, чем явиться в Армаг к олламу – подумай! – настаивала Мойриот.

– О чём?

– О том, сколько времени ты и Дейдре будите делить супружеское ложе. Его у тебя осталось не так уж много…

Лэрд изменился в лице.

– Откуда ты узнала?

– Я чувствую гейс. Меня не обманешь. – Пояснила женщина. – Вот возьми амулет. – Она сняла с шеи медальон с огамическими знаками. – Он должен помочь. – Лэрд принял подарок и с удивлением взирал на Мойриот. – Возвращайся в свой шатёр. – Настаивала она. – Поверь мне, так будет лучше.

Ингел по-прежнему не подавал признаков жизни, пребывая в бессознательном состоянии. Его дыхание с каждым мгновением ослабевало.

Эоган прекрасно осознавал, что его магия и знания бессильны перед ядом, попавшим в кровь наследника Тары. Он испытал все возможные средства. Оставалось последнее: воззвать к жестокому и кровавому Тевтату во время принесения в жертву лэрда Маона. Эоган знал, как это опасно, но всё же решился на крайний, последний шаг. Ведь речь шла о его репутации и жизни наследника Тары.

Сначала он пожалел, что не обратился за помощью к всесильному Катбаду, и тот уже отбыл из Маг-Слехта в Уладу. Но затем решил, что сам сможет воздать жертвенные почести Тевтату и сотворить соответствующую молитву, ведь придётся просить за жизнь Ингела и неизвестно, что Бог войны потребует взамен.

И вот день близился к завершению. Король, его свита направились в медионеметон, освещенный кострами, дабы принять участие в кровавом действе. Стражники волокли связанного и обессилевшего лэрда Маона.

Вслед за ними шествовали: верховный друид Эоган, его помощники и замыкала процессию Моргауза, настоявшая на своём участии в кровавой церемонии. Она несла небольшой жертвенный котёл, в который предстояло упасть отрубленной голове Маона. Королева Фиона и её дочери под предлогом дурного самочувствия отказались присутствовать в медионеметоне.

Наконец окровавленного, избитого Маона положили на жертвенный камень. Эоган возвёл руки к Кром-Кройху.

– О, всесильный Кром-Кройх! – воскликнул верховный друид. Его помощники начали отбивать в тимпаны чёткий ритм. – Замолви за нас слово перед великим Тевтатом! Готов ли он принять жертву?

Тимпаны смолкли. Король и его свита, не отрываясь, смотрели на каменного идола, словно его губы, сомкнутые веками, должны изречь одобрение предстоявшему действу.

Но Кром-Кройх безмолвствовал. Король постепенно терял терпение, ему хотелось немедленно насладиться смертью лэрда Маона и умыть руки в его крови. Моргауза и вовсе теряла рассудок от нависшей тишины. Она смотрела в жертвенный котёл, в котором ей мерещилась окровавленная голова лэрда.

Неожиданно над святилищем пролетел огромный ворон, причём так низко, что все собравшиеся отчётливо различили его блестящее оперение. Он, не торопясь, описал круг и спланировал прямо на плечо Кром-Кройха.

Эоган почувствовал, как тишина наполнилась звуками… И это были звуки битвы. Друид отчётливо различал предсмертные крики людей.

– Вот он: знак Бога войны! – неистово воскликнул он, указывая на ворона. – Он направил к нам своего брата Еза[66], дабы тот насладился предстоящим зрелищем! Преступайте!

Друиды ударили в тимпаны. Эоган воздал хвалу Тевтату, а затем, вымаливая жизнь молодому бастарду, принял из рук помощника ритуальный меч. О, как давно его священный клинок не обагрялся кровью!

Моргауза поняла: настал её черёд. Она с нескрываемым удовольствием приблизилась к жертве, держа котёл таким образом, чтобы в него попали отрубленная голова и хлынувшая кровь.

Эоган ещё раз взглянул на идола, ворон сидел на прежнем месте, и занёс меч над головой жертвы.

Голова Маона скатилась в жертвенный котёл. В этот момент король испытал чувство морального удовлетворения. Моргауза же издала крик, более похожий на вой волчицы. После чего поставила котёл на землю и умыла лицо тёплой кровью Маона.

Ворон, неподвижно сидевший на плече идола, взлетел и исчез в вечерней дымке.

Ингел долго поднимался на высокий холм. Кругом виднелись окровавленные и изуродованные тела. Многие из них были обезглавлены или рассечены ударом муадалбейм. Бастард ощутил запах тления и смерти…

Наконец он достиг вершины. Перед ним открылось круглое сооружение из множества кромлехов, пространство между которыми было заполнено человеческими черепами и костями.

Ингел, не чувствуя страха, вошёл в это святилище смерти. По середине него возвышался каменный трон, окруженный грудой человеческих черепов, на котором восседал рыжеволосый мужчина. Его боевой нагрудник и наручи потемнели от крови.

– Приветствую тебя, смертный! – произнёс рыжеволосый воин.

Ингел поклонился.

– И тебя, о, воин!

– Назови мне своё имя! – приказал хозяин «святилища».

– Ингел. Иногда меня зовут Одноглазым из-за того, что я в детстве повредил глаз. Я – сын короля Тары и его наложницы.

Рыжеволосый разразился громким смехом, таким, что каменные глыбы «святилища» содрогнулись.