А. Мельников

СХВАТКА В ВИЛЮЙЧАНСКОЙ ТАЙГЕ

Всю свою жизнь Василий Степанович Седалищев посвятил защите интересов советских людей. Какую бы он ни выполнял работу, кем бы он ни был — рядовым бойцом, милиционером, чекистам — всегда и везде без остатка отдавал себя делу борьбы с врагами социалистического государства.

Родился он в семье крестьянина-якута на берегах Вилюя. И как только эхо Октября докатилось до Якутии, сразу встал в ряды защитников революции. В 1918 году Седалищев вступил в красный отряд бодайбинских рабочих и под Усть-Кутом в жестоком бою с колчаковскими карателями принял боевое крещение…

Затем служба на границе с Маньчжурией, погони за остатками семеновских и унгерновских банд в степях Забайкалья и Монголии. С 1923 года он в Якутии участвует в ликвидации белобандитских и кулацких вылазок. Многое случалось за время службы: и трудные переходы, неравные схватки с противником, и опасные операции по захвату бандитских главарей. Но особенно запомнилась эта…

В январе 1930 года Седалищев получил ответственное задание. Надо было разыскать и захватить в Садынском районе одного из главарей кулацкой банды по прозвищу Таас-Степан. Этот палач отличался лютой ненавистью к советским людям. В наслеге помнили, как в годы гражданской войны Таас-Степан, будучи белобандитским командиром, учинил в Тойбохое кровавую расправу над тридцатью безоружными красноармейцами. Вместе с другими головорезами после нечеловеческих пыток и избиений он собственноручно убивал красных бойцов топором. Позднее несколько лет скрывался в тайге, зверствовал, наводя ужас и страх на жителей. Хорошо сознавая тяжесть совершенных преступлений, он не надеялся на милость Советской власти, поэтому был готов на все.

Из имевшихся у чекистов последних данных можно было предположить, что бандит намерен перебраться на Олекму, а оттуда попытаться ускользнуть за границу.

Немало усилий приложила оперативная группа, чтобы напасть на след преступника. Пришлось поездить по району, встречаться с жителями отдаленных селений. Наконец у кочевых охотников, промышлявших пушнину в долинах речек Стан-Урях и Харья-Урях — левых притоков реки Вилюйчан, — удалось узнать, что Таас-Степан скрывается в палатке в верховьях речки Харья-Урях.

…Бесшумно передвигаются бойцы в белых халатах. Вместе с Седалищевым идут старые сунтарские следопыты, бывшие красные партизаны С. А. Арсаков и Е. Д. Тотопов.

У логова бандита речка делала извилину. Русло ее прижималось к крутому левому берегу долины. На террасе — густой ельник. Он острым клином врезался в широкую поляну. Вдоль лесной опушки матерый бандит еще с лета навалил толстые вековые ели. За этими, занесенными снегом завалами, в густом лесу он укрыл свою палатку. С его позиции хорошо просматривались все подходы. Однако охотники постарались, чтобы операция чекистов прошла успешно. Они подвели бойцов к засаде так, что их приближение не сразу почувствовала даже собака.

Как тени скользили бойцы через открытое пространство, преодолели по льду широкую речку и ползком по глубокому снегу стали медленно продвигаться к выступу леса.

До опушки леса рукой подать. Седалищев осторожно приподнялся. Опершись на локти, он внимательно оглядел заснеженные завалы, пытаясь определить, где расположился бандит. И в это время Таас-Степан выстрелил…

Как ножом резануло левое плечо. Вторым выстрелом, когда раненый командир пытался отползти за укрытие, бандит прострелил ему камус на левой ноге.

Преступник был уверен, что одного из его противников уже нет в живых, и перенес огонь на других бойцов. Завязалась перестрелка. Превозмогая сильную боль и волоча обвисшую непослушную руку, Седалищев пополз к сваленным деревьям. Он незаметно обогнул завал и тут увидел, как из-под приподнятой над землей поваленной ели, удобно примостившись на подстилке из хвои, Таас-Степан хладнокровно, с упора вел огонь по бойцам, залегшим на открытой поляне.

Чекист прицелился, и первая же его пуля сразила бандита.

Так было выполнено очередное задание, восстановлено спокойствие в районе. После лечения Василий Степанович вернулся к своей работе.

Это только один эпизод из многих схваток с врагом, в которых ему приходилось участвовать. При выполнении ответственных заданий командования он был четырежды ранен.

Седалищев, верный сын своего класса, до конца жизни оставался на труднейшем участке борьбы за счастье людей.

1967 г.

Л. Василевский

СЕВЕРНАЯ ОДИССЕЯ

Всякое бывало в судьбе Григория Сыроежкина: жесточайшие схватки с бандитами, сложные ситуации в стане врагов, горечь потери близких друзей. Он был готов ко всему. Кроме одного, пожалуй: что жизнь потребует от него стать… исследователем-географом, экономистом и даже северянином. Все это ему пришлось освоить в якутской экспедиции.

Григория Сыроежкина послали бороться с контрреволюционным повстанчеством и бандитизмом, все еще существовавшим там, подобно тлеющим углям уже потухшего пожара.

Обстановка тогда оставалась сложной.

В отдаленных районах и на транспортных магистралях по притокам Алдана обосновалось немало богатеев, владевших большими стадами оленей и табунами лошадей, занимавшихся извозом и сплавом грузов, доставляемых в Аян и Охотск, переправляемых через Нелькан и Оймякон в Якутск и на Индигирку. Защитникам Советской власти в этих условиях было трудно бороться на огромных пространствах Якутии с действовавшими там контрреволюционерами.

Пользуясь этим, бандиты то там, то здесь поднимали восстания. Купцы Яныгин, Юсуп Галибаров, Филиппов, Борисов и другие содержали даже свои вооруженные отряды. Контрреволюционное движение поддерживали и финансировали купцы-миллионеры Кушнарев, Никифоров и другие.

В 1923 году организованные банды в основном удалось ликвидировать, но некоторые офицеры сумели бежать и скрыться в тайге, в более северных широтах Якутии, по притокам рек Индигирки и Колымы. Они уже не задавались целью свергнуть Советскую власть, но занимались убийствами представителей власти, грабежами и насилиями.

…29 февраля 1928 года Григорий Сыроежкин появился в Верхоянске, возглавляя Северную оперативную группу. В его распоряжении было совсем немного людей. Внимательно изучал он историю края, страницы гражданской войны в Сибири.

«Странно, — шутил позднее Григорий, — мне приходилось тогда быть не столько чекистом, сколько экономистом, историком, агитатором…».

…Ночи были длинные. Земля, покрытая чистым, нетронутым снегом, отражала звездный свет и разноцветные сполохи северного сияния. Тайга молчала, лишь изредка от мороза потрескивали стволы деревьев.

Северные олени тащили десятка полтора тяжело нагруженных саней по заснеженному руслу промерзшего до дна одного из притоков Алдана — «золотой» реки.

Держась за спинку передних саней, бежал высокий, могучий человек в коротком белом полушубке, из-под которого видны были черные кожаные штаны, заправленные в собачьи унты. Длинные уши пыжиковой шапки были завязаны узлом на затылке. На руках — оленьи рукавицы с большими раструбами, доходившими почти до локтей. Трехлинейный кавалерийский карабин висел поперек груди. Еще был на нем маузер в деревянной колодке, притянутый сбоку поясом, и полевой бинокль в футляре. Так выглядел командир чекистского отряда Григорий Сыроежкин.

Санный караван растянулся длинной цепочкой. На санях сидели, а чаще рядом с ним бежали, спасаясь от лютого мороза, товарищи Сыроежкина. От оленей, медленно трусивших ровной рысцой, валил пар. Вековая тайга угрюмо стояла по горным склонам. Местами она чернела непролазным буреломом. Под недавно выпавшим снегом угадывались тропки, проложенные в тайге четвероногими, а может быть, и двуногими зверями. Здесь в ту лихую пору все было возможно…

Каждый раз, заметив такую тропку, Григорий испытующе смотрел на тунгуса-проводника, взятого из стойбища за Нельканом. Но лицо у него было непроницаемым, глаза-щелки — всегда прищуренные, как бы спрятанные. Ничего не прочтешь на нем. Ростом он был много ниже Сыроежкина, однако шел ходко, привычным беглым шагом, без признаков усталости. Изредка присаживался на сани, чтобы набить свою прямую трубку, благо теперь его кисет был наполнен пахучей махоркой, подаренной ему этим русским начальником.