Это была первая победа, первая брешь в защите подозреваемых, пробитая за пять дней упорной работы. Выходило, что около пяти часов Фарид выехал из Татарстана, а убийцы уже могли поджидать его на окраине села.

Майору Исмагилову позднее удалось установить еще одного свидетеля — Зайтуну Гайнанову, которая видела в темноте три силуэта, приближавшихся к дому Халикова.

— Опознали вы их? — поставил перед ней Шанс Мавлеевич последний вопрос.

— Точно не скажу. Но, по-моему, как раз они и были, — нерешительно произнесла Гайнанова.

Достаточна ли улик? Безусловно, нет. На этом обвинение не построишь. А что делать дальше? Надо искать другие доказательства.

Не обойти ли некоторые дома? Может быть, непринужденные беседы с людьми что-либо дадут?

И работники следствия пошли по домам. Хозяева встречали их как дорогих гостей, сочувствовали, но ничего интересного сообщить не могли.

Но вот Шанс Мавлеевич заглянул в очередной двор. Навстречу вышла полная женщина средних лет. Увидев «казанского прокурора», она весело заговорила:

— Пожалуйте, пожалуйте. Только уж за беспорядок не обессудьте. Проходите в дом…

— Простите меня, — предупредительно сказал Шанс Мавлеевич, входя в избу, — я на одну минутку. Не скажете ли вы..:

— Сказать кое-что могу, — чуть понизив голос, перебила она. Потом громко крикнула сыну:

— Фаиз, поди-ка, брось корове сенца. Да самовар поставь!

Повернувшись опять к Газимову, женщина продолжала:

— Давно думаю, как быть? Пойти к вам не смею. Как-то неудобно без вызова… В общем, правда это или нет — судите сами. Может, просто бабьи сплетни.

Газимов насторожился.

— Мне сын говорил. В тот день Сабир Ялилов и Фатых Галлямов стояли около сельсовета. Потом к ним подошел Галим Халиков.

— Время? — вставил словечко Шанс Мавлеевич.

— Этого не знаю. У сына спросите. А пока отведайте чайку…

— Спасибо. Спешу я, в следующий раз.

— Я-то сама собиралась, да вот, не посмела… Да, зачем я после зашла к Мамдузе? Это соседка моя… Ага, кажется, за сковородкой.

— Назовите, пожалуйста, ее фамилию, — попросил Газимов.

— Котдусова. Зашла Гульсания, тоже соседка. Габдуллина ее фамилия. Думаю, слушок ходит по селу об убийцах. «Правда, — спрашиваю, — твой сын Ахат видел, как убивали?» — «Нет, — говорит Гульсания, — мой не видел, а вот Гилязева Рахима и мать ее Зулейха точно знают. Рахима мне сама сказывала, будто слышала крик: «Убивают!» Потом они выглянули в окно, а там Фатых Галлямов бежит…» Но, между прочим, если они и наблюдали убийство, то не из окна, а когда ходили воровать солому. Так что ничего вы от них не добьетесь, побоятся, как бы не повели их в суд за кражу соломы.

— Они сейчас дома? — поинтересовался Газимов.

— Дома. Куда они денутся? Габдуллина, оказывается, потом на мельнице стыдила Галлямова: дескать куда лезешь без очереди, убийца, сама видела твои дела, когда за соломой ходила.

Шанс Мавлеевич едва поспевал записывать показания Халиуллиной в свой блокнот. А та продолжала:

— И еще надо проверить, товарищ прокурор. Мать Фарида спросила у Гилязевой Зулейхи: верно ли, что та видела факт убийства?

А Зулейха вроде бы сказала: «Не видела, но слышала крик: «Убивают!», а затем подумала: «Наверно, шумят пьяные…»

— Давно происходил этот разговор?

— Летом. И еще запишите Гильфанову Сажиду. Она мне говорила, будто Зулейха и Ахат наблюдали убийство.

По селу обычно ходит много слухов. Одни могут помочь следствию, другие — завести следствие в тупик. Ясно одно: оставить их без проверки нельзя.

Шанс Мавлеевич начал проверку. И сразу одна за другой последовали неудачи. Габдуллина Гульсания и Гильфанова Сажида твердили только одно: мы ничего не знаем. То же самое заявили следователю Гилязевы Рахима и Зулейха.

Однако сын Халиуллиной Фаиз полностью подтвердил показания своей матери. После долгих расспросов Сажида Гильфанова наконец рассказала, что однажды ей довелось услышать от Гилязевой Зулейхи, будто та наблюдала убийство. А свидетели Карамовы стояли на своем: в день убийства в селе находился и второй Ялилов — Сагир, родственник подозреваемого Сабира Ялилова, хотя он и утверждает, будто в этот день работал в лесхозе. Для подтверждения своих показаний они сослались на Шакирову Накию.

Таким образом, на поверхность всплыло четвертое лицо — Сагир Ялилов, родственник Сабира Ялилова, одного из подозреваемых.

Действительно, Накия Шакирова заявила совершенно твердо:

— Да, Сагир Ялилов в день убийства был в селе. Я хорошо помню: мы в этот день «сороковку» справляли. Муж у меня помер….

На очной ставке Сагир Ялилов утверждал, что был в лесхозе. Он выставил трех свидетелей. Между тем двое из них категорически опровергли показания Ялилова, а третий не мог ничего вспомнить. Он тогда, оказывается, ездил за соломой, о чем должна говорить выписанная в правлении квитанция.

При проверке оказалось, что квитанция выписана шестнадцатым числом, то есть за день до убийства.

Следовало проверить заявление Сагира Ялилова по документам в лесхозе. А как? Просто взять наряды. Так и сделали. Но, к сожалению, никакого учета этой работы не велось ни в лесхозе, ни в колхозе. Противоречия в показаниях свидетелей так и остались неустраненными в ходе допросов.

Прокурор, руководивший следствием, решил установить, нет ли остатков крови на обуви подозреваемых. В свое время Сафаров этим вопросом не занимался. Конечно, более чем через два года трудно обнаружить следы крови. Но осмотреть обувь все же надо, и Шанс Мавлеевич, изъяв ее у подозреваемых, срочно направил обувь экспертам.

В ожидании результатов Газимов продолжал вести следствие.

«Галлямов говорит, что в день убийства был на мельнице, — рассуждал Шанс Мавлеевич. — А что, если проверить его заявление по помольным квитанциям?» Следователь направился на мельницу… Напрасно. Мельник Капитонов эти квитанции не сохранил. И, конечно, всех помольщиков упомнить не мог.

На очной ставке Гульсания Габдуллина и Нагима Халиуллина. Раньше они были добрыми приятельницами. А сегодня сидят друг против друга, словно чужие. Что их так разъединяет? Объяснив женщинам порядок очной ставки, Шанс Мавлеевич просит Халиуллину рассказать все, что ей известно об убийстве.

Нагима повторяет свои показания.

— Согласны? — спрашивает Шанс Мавлеевич Габдуллину.

— Нет, — отрицает Габдуллина. — Может, Нагима, ты сама путаешь?

— Что ты, Гульсания! Вспомни-ка: я зашла к Мамдузе за сковородкой.. Это было перед Первомаем. Потом ты пришла. Ну?

Наконец, после долгих размышлений, Гульсания вспоминает, как было дело, и соглашается с Халиуллиной.

— Память у меня неважная, — виновато говорит она следователю. — Гилязева Зулейха в самом деле заводила разговор об убийстве.

Если Габдуллина вспомнила все на очной ставке, то почему бы не допросить теперь Зулейху Гилязеву с глазу на глаз?

И действительно, на последнем допросе Гилязева перестает запираться.

— Солома у нас кончилась. Что делать? — думаем. И вот дочь Рахима и Габдуллин Ахат под вечер пошли за соломой, — рассказывает она не спеша, тщательно подыскивая нужные слова. — Я вышла их встречать. Смотрю — вроде дерутся. Кто бы это мог быть? — думаю. Присмотрелась, а там Фарид, Галим, Фатых, Сабир и Сагир… Это было около яблоневого сада. Потом избитого увезли в соседний переулок…

— Кто еще это видел?

— Как раз возвращались моя дочь, Ахат, а с ними Шакирова и Валилова, которые, видно, тоже ходили в поле за соломой.

Немедленно допрошенные следователем все эти лица, кроме Ахата, отрицали показания Зулейхи Гилязевой.

«Что за загадка? — думал про себя Шанс Мавлеевич. — Опять придется устраивать очные ставки».

Но сначала он подробно допросил Ахата Габдуллина.

— Расскажите, что вы видели, когда ходили за соломой? — задал он вопрос Ахату.

— Насчет убийства спрашиваете? Это было так. Халиков держал лошадь за узду, а трое — Галлямов и двое Ялиловых — избивали Камалова. Вы наш яблоневый сад знаете? Это там. Фатых держал вроде бы металлический предмет, похожий на тракторный палец. У Сабира Ялилова тоже было что-то в руках. «Нож», — подумал я. Им-то и ударяли в спину Фарида. Избили его, а потом в кошевку бросили. Я сам видел, как все они на лошади спустились в овраг…