Наступило молчание.

— Кровь моя, наверно. Два года назад избили меня. Ранили в голову, — Галлямов для убедительности постучал пальцем по голове: — вот, можете посмотреть, до сих пор еще шишка.

— А где был в часы убийства?

— На мельнице… Около четырех или пяти часов вечера. Кто там был? Хазеева Баян, Шарапова Гайша… Да, мельник Иван еще, зерно молол…

Далее показания Галлямова точь-в-точь совпали с показаниями Халикова: пожарка, кино. И врач, освидетельствовав его, подтвердил, что на голове у Галлямова имеются следы давнишней травмы.

После Галлямова следователь вызвал Ялилова. Тот сел перед Сафаровым молча, напряженно ожидая допроса. Соломенного цвета нечесаные волосы непослушно торчали на его голове, взгляд заплывших глаз был тяжелым и недобрым. Ялилов показал, что в день убийства до пяти или шести часов находился дома. Потом появлялся около пожарки, а вечером смотрел картину в клубе.

— Вам письмо, товарищ следователь, — сказал Краснов, передавая Сафарову конверт.

Следователь поспешно развернул сложенный вчетверо лист бумаги.

Еще одна улика. Все пятна, которые найдены при обысках, — это кровь человека! Но из-за малого ее количества группу крови эксперту определить не удалось.

Сафаров задумался. Внутренне он не сомневался, что Фарида убили Халиков и его шайка. Взвесив все «за» и «против», он подготовил постановление на арест Галима Халикова. Затем вместе с Красновым, забрав с собой Халикова, выехал в райцентр, чтобы получить санкцию прокурора на арест.

На другой же день Сафаров поспешно вернулся в Кармалы. Ему нужно было допросить тех, кто мог видеть подозреваемых вечером 17 декабря.

Перед следователем прошло немало людей; все они, казалось, искренне желали помочь следствию. Но сведения, сообщаемые ими, не радовали Сафарова. Каждый видел подозреваемых и в пожарном депо, и клубе, однако время их появления достоверно указать не мог. Сафарова охватила тревога, он чувствовал, что истина ускользает, следствие заходит в тупик.

После долгих поисков ему удалось установить, наконец, еще одного свидетеля. Саит Бариев видел трех лиц, вечером 17 декабря направлявшихся в дом Халикова. А в котором часу? Этого свидетель не знал. Путаные показания Бариева не помогли Сафарову сдвинуть дело с мертвой точки.

Итак, следователь оказался перед лицом противоречивых улик. С одной стороны, у всех подозреваемых он обнаружил важные доказательства — следы крови, но с другой — алиби подозреваемых подтверждено многочисленными показаниями объективных свидетелей. «Где же корень моей ошибки? — мучительно спрашивал себя Сафаров. — Неужели свидетели добросовестно заблуждаются? Могут, потому что никто из них на часы не смотрел. Когда же все-таки подозреваемые появились в пожарке?»

Сколько ни размышлял следователь, как ни взвешивал собранный материал, все сводилось к одному: слишком ничтожны обвинительные улики. Он решил ехать к прокурору, поподробней доложить дело.

«Как быть с арестованным? — всю дорогу твердил он, — как оправдать перед людьми свое бессилие? По моей вине за преступлением не последует наказания, а это грубое нарушение социалистической законности…»

Обсудив дело с прокурором района, Сафаров извинился перед Халиковым и освободил его из-под стражи, а уголовное дело в отношении его прекратил…

Впоследствии дело было истребовано прокуратурой Татарской АССР. Изучавший его помощник прокурора республики по следствию обнаружил ряд ошибок, допущенных молодым следователем. Прокурор республики возвратил дело Сафарову с подробными указаниями относительно дальнейшего расследования.

Вскоре Сафаров опять выехал в Кармалы. Прошло еще три месяца, но ничего нового установить так и не удалось. Повторные допросы ни к чему не привели, алиби подозреваемых осталось неопровергнутым.

И Сафаров вновь прекратил дело…

Опасное преступление оставалось нераскрытым.

Время шло, и кармалинцы уже потеряли надежду найти преступника. За повседневными заботами люди стали понемногу забывать об этом печальном деле. Но не могли забыть о нем те, на кого закон возложил обязанность находить и наказывать виновных.

Прокуратура республики опять затребовала дело из района. Изучив все его материалы, следственный отдел пришел к выводу о том, что точку на расследовании ставить еще нельзя. «Кому поручить новое расследование? — советовался прокурор республики с начальником следственного отдела Ковалевым. — Сафаров молод, не справился. Можно бы старшему следователю, да ведь все заняты другими делами. А что если Газимову?..»

Выбор на Газимова пал не случайно. Прокурором следственного отдела он работал уже третий год. Ранее девять лет трудился в должности следователя. Следствие — вот его стихия. Сын прокурора, он унаследовал многое от отца, обогатил себя практикой, хорошо подкован теоретически.

Не сразу открылось ему искусство следователя. Нелегко было поднимать первые дела. Но врожденная добросовестность, острый, пытливый ум помогли Газимову стать настоящим следователем. С нетерпением взялся он за новое дело.

И вот спустя более двух лет после рокового декабрьского дня выехал он из Казани. Вместе с Газимовым отправился в Кармалы и майор милиции Исмагилов.

По дороге завернули в райцентр, захватили с собой Сафарова. Скоро показались кармалинские крыши.

И снова к сельсовету приковано внимание крестьян. Один за другим тянутся туда свидетели. Но ответы все те же: «не знаю», «не видел», «не помню»…

Что делать?

А версий много. Может быть, продавец Губайдуллин свел с Камаловым прежние счеты? Нет, материалы расследования эту догадку опровергают. То же установлено и в отношении Мансура Сафаргалина.

Не причастна ли к убийству ревнивая женщина? Опять нет! Не было у Фарида никого, кроме Нурсании.

— И все-таки это месть, — твердо решил Газимов. — Чует мое сердце, что месть! И мы ничего не узнаем до тех пор, пока не уточним время, час, когда было совершено убийство.

— Этим вопросом я занимался, — проговорил Сафаров. — Фарид выехал из Татарстана около пяти часов вечера, а конь его вернулся ровно в десять. Много ли — пять километров? От силы тридцать-сорок минут езды. А мост — это уже половина пути. Почему же Казбек вернулся так поздно? Где он так долго плутал?

Каждый изложил свои соображения, высказал свое мнение. И все, наконец, пришли к выводу, что трагедия разыгралась примерно около половины шестого или без двадцати минут шесть вечера. Предположение было закреплено следственным экспериментом.

Из этой предпосылки вытекал другой, наиболее существенный вопрос: в какое время подозреваемые находились в пожарном депо и клубе? Иными словами, подтверждается ли алиби Халикова, Ялилова и Галлямова? Но как проверить это спустя два года? Кто поможет точно установить время? Ранее важные показания давал свидетель Бариев, видевший подозреваемых, когда те вечером направлялись к дому Халикова. Но беда в том, что тогда Бариев был допрошен недостаточно подробно.

«Все же начнем с Бариева», — решил следователь Газимов.

— Что можете вы добавить к своим прежним показаниям? — спросил Шанс Мавлеевич свидетеля.

— Добавить? — удивился тот. — Я даже не помню, что раньше рассказывал.

— В таком случае, — улыбнулся следователь, — мы вам поможем вспомнить.

И он прочел Бариеву прежний протокол допроса.

— Все правильно, — кивнул головой свидетель.

— Теперь мы просим вас припомнить получше, в котором часу вы видели в тот вечер Халикова и его приятелей?

Бариев закурил.

— Так ведь вам точное время нужно. А я на часы не смотрел. Эх, если бы знал! — с досады он поджал губы, потом добавил:

— В общем, темно уже было.

— Ну хоть примерное время, — сказал Шанс Мавлеевич.

Бариев глубоко задумался. Потом неожиданно хлопнул себя ладонью, по лбу.

— Вот голова садовая! Вспомнил, черт бы меня побрал! Точно! Только пришел домой, как раз радио заговорило. Радист Хабиб подтвердить может…