И не спеши каждому душу открывать. Умный и совестливый поймёт и поддержит, а подлец – захочет свою выгоду поиметь, и будет тебя выставлять как смутьяна и крамольника. А то ещё и донос на тебя состряпает. У меня один такой был, бездельник и лодырь, да в родстве состоял высоком, так я потом отписывался полгода за его поклёпы.

И тяжело вздохнув, довершил:

– Учти это, милый сын. Ты знаешь, как я к тебе отношусь, и что ты для меня значишь. Но я горжусь тобой и радуюсь, что такая светлая у тебя голова.

Превзошёл, во всём ты уже превзошёл меня. Молодой, а разум, не зря говорил наказной атаман – что у всего Генерального штаба. Дай тебе Бог – успехов на этом пути и защиты от него, Вседержителя, благословения Его и покровительства, милый сын.

Алексей часто, затем, вспоминал это напутствие отца.

Он – словно в воду глядел. Всякий люд ему встретился по жизни. Но он даже не подозревал, что столько много в жизни завистников и недоброжелателей, с которыми он не примирится никогда и будет, до последнего своего часа, с ними бороться.

Судьба Отечества была выше для него личного благополучия, и он всегда служил ему истово, до самоотречения.

***

ГЛАВА II. КТО НЕ ЛЮБИЛ, ТОТ И НЕ ЖИЛ.

Только любовь побуждает

человека на проявление

самых лучших, самых

высоких и светлых качеств,

которые есть у нас всех.

Кто не любил, тот

никогда не свершил значимых

для человечества дел.

И. Владиславлев

Алексей, после разговора с отцом, уже за первым поворотом, сдержал коня, перевёл его на шаг, ласково потрепал его по шее и сказал:

– Шагом, не спеши, мой хороший.

И вышколенное животное расслабилось и шло, послушно, неспешным шагом.

А Алексей всё обдумывал сказанное отцом.

Но – на то она и молодость, долго его эти мысли сегодня не могли занимать, так как красота родных мест была такая, что сердце рвалось из груди и жить хотелось высоко и чисто.

Он, по разбойничьи, свистнул и сжал бока коня ногами. Никогда не унижал гордое животное плетью и шпорами.

И конь, поняв своего хозяина, сразу же выстлался в намёте.

Гулко взрывали утреннюю тишину кованые копыта. То тут, то там, в небо взмывали перепуганные дрофы, куропатки, которые у дороги собирали просыпанное при перевозках зерно, и тут же, пролетев десяток метров, садились в сухой ковыль.

Приятный свежий ветер холодил лицо и Алексей, в упоении, слился с конём в единое целое, и весь отдался волнующей кровь скачке.

«Как же хорошо! Так бы и мчаться, не останавливаясь, по буйной степи. Только вот – к какой цели? А без цели ведь и двигаться ни к чему».

Где-то через версту он заметил странное происшествие, прямо на дороге. Как-то боком стоял лёгкий фаэтон, возле него стояла женская фигурка, а мужчина силился как-то поднять, за ось, опрокинутый набок экипаж.

Но у него ничего не получалось и фаэтон снова опрокидывался набок.

Алексей остановил коня, легко спрыгнул наземь и обратился к незнакомке:

– Алексей Каледин. Чем могу быть Вам полезен, милая барышня?

– Я… я не знаю, спросите у дяденьки, что-то случилось, и мы не можем ехать дальше.

Алексей, не глядя на неё и толком не рассмотрев барышню, подошёл к мужчине. Тот, весь в дёгте, сокрушённо сказал:

– Ось лопнула, сынок, даже не знаю, как и доедем до Старочеркасской.

Алексей мгновенно сориентировался в ситуации:

– Поступим так – сейчас я найду в посадке подходящее деревцо. У вас есть топор?

– Да, да, сынок, а как же без топора в дорогу, – ответил возница и полез под сиденье фаэтона.

– Вот, топор…

Алексей быстро срубил подходящее деревцо, очистил его от веток и принёс к фаэтону.

Вместе с возницей подняли экипаж, закрепили снятыми вожжами временную опору, вместо колеса.

– А теперь – разворачивайте свой экипаж в обратном направлении и поедем ко мне на хутор. К батюшке моему. Здесь версты две, а до Новочеркасска – ехать и ехать.

– Там всё выправит дедушка Степан, и вы продолжите свой путь дальше.

Повернулся к девушке:

– Вы согласны, милая девушка? Думаю, что так будет просто разумно. Вы видели наш хутор, только что его проехали.

– Да, я знаю его, – отозвался возница, – там полковник Каледин, известный на Дону человек, живёт.

Алексей заулыбался:

– Спасибо, это мой батюшка.

И уже повелительно, к вознице:

– Лошадь поведёте в поводу. Девушку я посажу впереди себя, на своего коня. Так мы быстро доберёмся. Согласны?

– Да, да, сынок. Лучше и не придумаешь, – засуетился пожилой уже казак.

Только девушка покраснела всем лицом и тихо сказала:

– Я… я согласна, но я никогда не сидела на лошади.

– О, не бойтесь, это совсем не страшно. Тем более, что конь у меня великолепный. Он всё сделает, чтобы Вам было удобно и безопасно. Правда, Булат? – обратился он к умному животному. И тот, ответно, тихонько заржал и даже повернулся левым боком к Алексею и девушке.

Легко, без тени смущения, словно проделывал это множество раз, он подхватил девушку на руки и ловко усадил, боком, почти на шею коня.

Сам же, почти не касаясь стремени, взлетел в седло и крепко обнял растерянную и покрасневшую от волнения девушку, правой рукой за плечи.

– Простите, но другого способа нет, так Вам будет удобнее.

Верный и вышколенный конь плавно шёл ровным шагом, словно понимая, что надо скорее добраться до усадьбы.

Уже через несколько минут – девушка успокоилась и доверчиво опиралась на руку Алексея.

И он, придя в себя и справившись с волнением, вызванным происшествием, старался как можно деликатнее её поддерживать.

До сей поры – он ни разу не был в такой близости от юной девушки.

Запах её духов, едва уловимый, туманил голову. Через лёгкое платье он чувствовал её юное и упругое плечо, а его колено, как он ни старался отвести его в сторону, касалось её ноги, что приводило его в трепет и запредельное волнение.

Уже через несколько минут они свыклись со своим положением и стали мило болтать.

– А как же Вас зовут, милая незнакомка? И откуда и куда путь держите?

Она просто, без жеманства, ответила:

– Мария, Мария Нечаева, учусь в учительском институте в Ростове. Мои родители – тоже учителя, проживают в станице Богаевской.

– Ваше имя и фамилию я запомнила. А что вы здесь делаете?

– Я в отпуске, по завершению училища. Гощу у батюшки. Через две недели, с небольшим – в полк, на службу.

Ему было легко с ней и непринуждённо.

И они мило беседовали обо всём. Он, без тени хвастовства, сообщил ей, что завершил училище с золотой медалью, поэтому выпущен со старшинством в чине, сотником. И сам выбрал своим местом службы казачий полк в Забайкалье.

Уже через версту они знали друг о друге всё – и мир увлечений, и книги, которые их окружали, во многом совпадали.

Как ни мало было времени у Каледина, но он и многие спектакли смотрел из тех, которые были близки ей.

Они, оба, испытывали такое ощущение, что уже давно знают друг друга и только ждали минуты, когда жизнь пошлёт им встречу для юношеской искренней исповеди.

Скоро, впереди, показался уютный отцовский хутор.

Буйно зеленели абрикосовые деревья, виноград, повёрнутыми к солнцу – желтели многочисленные головки подсолнухов. Во дворе резвился красавец-жеребёнок, который всё хотел толкнуть деда Степана, и тут же, игриво, отбегал на безопасное расстояние, когда тот, притворно, грозил ему какой-то шелужиной.

Подслеповато вглядываясь вдаль и заметив странную процессию, знакомого ему до волоска в гриве коня под Алексеем и кем-то ещё впереди, дед Степан потрусил к воротам, постучав, перед этим, в окно залы, как он называл гостиную в ломе.

На крыльцо вышел отец Алексея и тоже стал смотреть на дорогу. Но когда он увидел приближающийся на столь необычной опоре фаэтон, всё сразу понял: