– Это стол, с него едят, – назидательно утверждала Ленка. – Будешь ещё со стола таскать?

– Нет, – обещал Андрей, теряя сознание.

Им нужен был повод, и они нашли его. Удовлетворённая уроком, который она преподала новичку, компания удалилась.

Андрей остался сидеть на земле. Рядом валялась пустая кастрюля и две пластиковые бутылки. Чуть в стороне облёваны кусты. Он откинулся на забор и плакал от бессилия. Горечь переполняла его. Ещё горше было оттого, что это теперь был его дом. И так будет надолго…

* * *

Ранним утром Надежда направлялась прямиком к деду Федоту. Склонившись к окошечку, она спросила:

– Ну?

Дед Федот сидел к ней спиной. Он швыркал горячим чаем из блюдца, прикусывая его комковым сахаром.

– Дань берёт с младшеньких, – сказал он.

– Что-то новенькое, – удивлялась она.

Дед Федот швыркал чаем и не поворачивался.

– Мелкие в электричках промышляют, попрошайничают. Он с них дань берёт. За то, что вам не докладывает. Двадцать процентов берёт, – выкладывал старый опер.

– Убью! – вырвалось у неё.

– Во-во, – соглашался дед Федот.

* * *

Вечером после тренировки компания собралась в беседке по событию. Они получили письмо от Холодова. Извлекли письмо из конверта и кружочком читали:

Салам-папалам! Привет, братцы! Привет, Ленка!

Получил от вас желанную весточку. Молодец, Ленка, как обещала – каждая строчка заполняет воспоминаниями. У меня все по накатанной. Тут тоже жить можно. Что там забор, хоть и без колючки, что тут клетка. Отличий особых я и не приметил. Все одно – и там люди, и тут люди. Скучно, быстрей бы увидеть вас. С администрацией я опять почему-то не поладил. Наверное, оттого, что стучать не стал… Очень просили… Пишу так открыто и не боюсь, потому что знаю, письмо мое получите. Я его, минуя читку, через «вертухая» отправляю. Кушать везде хотят, немного конфет детишкам, и письмо уже в дороге. К тому же еще я его на адрес Алексея Владимировича послал. Он вам его на тренировке и отдаст. Кстати, он вас хвалит. Он мне тоже часто пишет. Говорит, успехи ваши заметные. В каждом письме вас хвалит. Пишет только, что Олег ленится. Вес набирает. Вес в боксе, это хорошо. Ты, Игорь, проследи, пусть кушать не прекращает, чтоб ел так же, как при мне, я то помню: ел без меры – как аллигатор. Ха-ха! Пусть ест, только что бы в пользу было. Гоняй его на тренировках, чтоб жирок не образовывался, на мышцу его жевательный аппарат должен работать. Гоняй без меры, так же, как ест он. Тебе говорю это, потому что ты посерьезнее этого шалопая. Ха-ха! Шучу, Олег, не обижайся. Ленку в обиду не давайте. У нас два солнышка – она, и на небе. Берегите ее…

– Ага, – воскликнул Олег, – дашь её в обиду.

– Не говори, – усмехнулся Игорь и продолжал разбирать каракули в письме:

…Проследите, чтоб одежда на ней была самой лучшей в детском доме среди всех девчонок. Она это заслужила…

– Отстал от жизни, – снова встревал Олег, – ей только волю дай. Прошлым днём она сама мне такую рубаху подкинула. Где взяла?

– Где взяла, там её уже нет, – бросила Ленка. – Не мешай.

От неожиданной такой тёплой заботы от старших друзей лицо её зарделось, она зарозовелась, веснушки под розовым попрятались. Плечики приподнялись. Внимание куда-то потерялось. Глазки улыбались. Юное, девичье «я» порхало.

…А о тех приветах, о которых вы мне постоянно пишите, которые вы постоянно шлете всем моим недоброжелателям. Как-то они у меня из головы не выходят. Думаю вас просить о следующем: прекратите и простите их. Приветами ничего не решишь. Они не поймут, а еще одно зло родилось. О себе думайте. Их и без вас Бог обидел. Надо ж было такими на свет уродиться! Ха-ха. Пусть живут, как живут, это их жизнь. Не уподобляйтесь. Они не виноваты, что они такие. Простите их.

Вот еще, вспомнил, чуть не забыл. Вы мне писали, что появился, как его Ленка называет, «Сметана-два». По письму вижу, вы его уже заранее приговорили. Но то, что он на «Сметану» похож, это еще не о чем не говорит. Присмотритесь. Раньше времени на него не стоит ярлыки навешивать. Знаю я вас! Дров наломать всегда успеть можно. Сначала разберитесь. А он, «Сметана-один» – тот еще тип. Но и снаряд в одну воронку два раза не падает. Ха-ха! Имейте это ввиду…

– Сколько каши сожрать? Видел бы он его, – перебила Ленка, – проглот, копия «Сметана», убила бы! – И рассмеялась.

…На этом буду заканчивать свое короткое к вам послание. Надеюсь на недалекую встречу. Не залетайте. Не доставляйте удовольствия вас наказывать. С вами Бог! Бог им судья. Обнимаю, жму руку! Ваш друг и брат Димарик.

С уважением – Я!

* * *

Через пролом в заборе сначала пролез новичок. Оглядываясь, он в спешке удалялся от детского дома. Прошло немного времени, и в этот же самый пролом пролезла конопатая Ленка. И так же, в том же направлении, торопилась скорее скрыться из вида. Она заметила, как новичок сегодня в столовой снова украл продукты со стола. «Неймётся ему! Ладно, посмотрим!» – негодовала она. Сегодня был день тренировки. Поэтому её друзей с ней не было. В одиночку она задумала проследить за новеньким. Она не видела и, скорее, даже и не ожидала, что в это же самое время, следом за ними, через тот же самый пролом выбрался ещё один человек – «Сметана». По их следам он торопился тоже. Попадись и его накажут. Делай. Не попадайся. За это его, может, и ценила Надежда. Торопился он ещё и из боязни упустить следящую друг за другом парочку. Ему-то это наблюдение как раз-то и приходилось в самый раз на руку. Стремление отомстить закадычной компании его не покидало никогда. И тут – такая удача. И теперь: Андрей шёл по каким-то своим делам, за ним, соблюдая конспирацию, следовал Ленка, за ней, совсем без всякой конспирации потому, что она и подумать о слежке за собой не могла – «Сметана». Он даже насвистывал мелодию, не боясь быть замеченным. Настроение его было хорошее. Друг за другом троица пересекала весь город. Андрей, петляя, шёл улицами и закоулками, через пустырь, вроде как следы запутывал, на самом деле шёл путями короткими, экономил время. «На речку бы забежать», – мечталось ему. Но никак. Успеть нужно вернуться. Заметят, наказания не избежать. «В следующий раз как-нибудь», – решил он. Город он хорошо знал. В то время, когда дома жил, весь город вдоль и поперёк избегал. Дойдя до дома, он поднялся в свою квартиру. Пока тот поднимался на второй этаж, Ленка забежала в подъезд и на слух определила, в какую примерно квартиру он пришёл. Ей ничего не оставалось, как подслушивать под окнами. Она безошибочно определила нужное окно и слушала:

– Сынок! – услышала она. Возглас матери утонул в пьяном гаме. – Ты что, опять сбежал? – спрашивала она. Ленка едва различала слова.

В квартире шла пьянка. Громкие разговоры, споры, ругань – кто о чём. Возбуждённое пьяное сознание – кто в лес, кто по дрова. Что на уме, о том и говорим. О таких семьях Ленка много слышала. Пьют круглыми сутками, допиваются до ручки, потом пьют от безысходности. Таких, как новенький, в детском доме пруд пруди. Вагон и маленькая тележка. А видеть таких семей сама – не видела. Её беда в другом. Без беды в детский дом не попадают. Родители её на машине разбились. С дачи ехали. Родственники её не взяли. Вот в детском доме и оказалась. Счастливые дни теперь только снятся. Мама блины печёт… Папа на шее катает, или на спине… «И-и-го-го» кричит. Куклы в кроватках… Даже ей, ещё не взрослой, стало жаль новенького. И мать жива, и как нет её.

Слышимость была никудышная.

– Пойдём в другую комнату, – попросил новенький.

Ленка тоже перешла от одного окна к другому. Двери в комнате они за собой притворили, пьяные голоса притихли, форточка немножко открыта, тем чётче под этим окном различались голоса новенького и его матери. Скрипнула сетка, кто-то сел на кровать. Шелест развёртываемой бумаги. Дробный стук о стол дешёвой, без фантиков, карамели. «Сегодня их давали на ужин», – сообразила она.