— Мы не будем останавливаться в отеле? — прервал ее размышления голос Жан-Поля. — Поедем прямо в госпиталь?
— Да, — согласилась Камилла. — Сначала нужно узнать, что с ним. Тогда будет ясно, как долго надо мне здесь оставаться.
Показались пригороды Гренобля. Остановившись у поста дорожной полиции, Жан-Поль узнал, где находится госпиталь святого Людовика. Пришлось поплутать по центральным улицам, пока наконец они не въехали в ворота старинного монастыря. Правда, тут же выяснилось, что от монастыря осталась одна оболочка. За старым зданием аббатства стояло несколько новых корпусов. В одном из них, как им объяснили, и находился пациент Роберт Хаген.
Жан-Поль поставил машину на больничную стоянку и помог Камилле выйти.
— Я подожду здесь, — кивнул он на монастырский садик. — Думаю, тебе не надо говорить, что я приехал с тобой — он может не понять. Если ты там очень задержишься, как-нибудь дай мне знать.
— Ты ошибаешься, Роберт все поймет, — запальчиво возразила Камилла. — Мы во всем понимаем друг друга. Я не думаю, что тебе придется ждать долго — я приду, как только выясню, как обстоят дела.
В больничном холле за дисплеем сидела пожилая монашенка. Как выяснилось, это была старшая сестра. Камилла объяснила ей, кого ищет, и назвала свое имя. Взглянув на строчку на экране, монашка приветливо заметила, что американец ее ждет и уже несколько раз спрашивал о ней.
— Скажите, что с ним? — взмолилась Камилла. Она не могла больше выносить неизвестность.
— Сейчас все в порядке, — успокоила ее сестра. — Правда, когда его доставили к нам, этого нельзя было сказать. Но идите, он сам, вероятно, хотел бы вам все рассказать.
В лифте Камилла поднялась на третий этаж. С замиранием сердца она приблизилась к двери палаты, в которой лежал Хаген. Постучав, она вошла.
Она думала увидеть Роберта, но увидела прежде всего две вещи: яркую глянцевую обложку какой-то книги с пистолетами и девицами и огромную забинтованную ногу, вытянутую к потолку и висящую как бы отдельно от тела. Хаген опустил книгу и увидел Камиллу. Он сделал инстинктивное движение, пытаясь вскочить, и сморщился от боли. Камилла шагнула к постели.
— Лежи! — решительно заявила она, как будто он и в самом деле мог встать, и тут же спросила: — Что, очень больно?
— Нет, сейчас уже ничего, — бодро заверил ее Роберт. — Как ты доехала? Как себя чувствуешь?
— Тоже мне вопрос! Лучше скажи, как ты сюда попал и как себя чувствуешь.
— Летел, видишь ли, летел, — очень серьезно объяснил ей Роберт, — и вдруг почувствовал необъяснимую тягу к земле. Меня так туда потянуло, что я не успел выбрать место поровнее. Встреча с землей вышла очень бурной и страстной. Вот результат.
— Нет, а что все-таки случилось на самом деле? — продолжала допытываться Камилла. — Надеюсь, что это не твой мотор отказал?
— Ты попала в самую точку... — начал Хаген, но Камилла его опередила:
— Не может быть! Значит, это действительно был мотор?
— Нет, ты не так поняла. Ты попала в точку — меня беспокоило больше всего именно это. Просто в воздухе — а я забрался достаточно высоко — самолет вдруг перестал слушаться руля. А затем и мотор заглох. Я начал кувыркаться, потом немного выровнял машину, но она по-прежнему плохо слушалась и быстро теряла высоту...
— А почему ты не воспользовался парашютом? — перебила его Камилла.
— Видишь ли, когда я решил, что дело безнадежно и мне не удается выправить положение, я находился достаточно близко к городу. Я не знал, куда упадет самолет. Конечно, он маленький, но весит побольше автомобиля, к тому же мне было жаль мой мотор! Если бы он разбился, как бы я узнал, что он тут ни при чем!
— И что же ты сделал?
— Как что? Я же сказал с самого начала: у меня было бурное свидание с землей. Я высмотрел какую-то полянку и каким-то образом сумел направить туда самолет. Встреча с землей была такой страстной... Мы так долго с ней не виделись... Вот как с тобой. А мы вместо того, чтобы обняться, сидим и разговариваем, и ты выпытываешь всякие подробности, точь-в-точь как полицейский инспектор и страховой агент, которые побывали здесь до тебя. Может быть, мы наконец обнимемся?
— Извини, я не знаю, что со мной такое, — смутилась Камилла. — Мне так хотелось поскорее узнать, что с тобой случилось...
Она склонилась к нему, он крепко обнял ее. Поцелуй был долгим-долгим. Так не может оторваться от кувшина с водой человек, который долго мучился от жажды. Наконец они смогли разомкнуть объятия.
— Вот так же, — показывая, как он задыхается и измучен, сказал Роберт, — вот так же не отпускала меня земля.
— Что с твоей ногой? — спохватилась она. — И что еще, какие еще раны?
— Нога сломана в нескольких местах. Еще вот рука, — Камилла только теперь заметила, что левая рука Роберта тоже забинтована. — Ну, и пара ребер. В общем, можно сказать, что я легко отделался. Доктор так и сказал, что я счастливчик. Да вот он сам это и подтвердит. Правда, док, мне крупно повезло?
Последние слова были обращены к невысокому худощавому человеку, в окружении медсестер и студентов вошедшему в палату. Камилла встала, пропуская доктора к его пациенту.
— Я, док, объясняю моей невесте, как мне повезло при близком знакомстве с Францией, — продолжал шутить Роберт. Однако одно слово в этой тираде сразу окрасилось для Камиллы в другой, совершенно особый цвет. “Моей невесте”! Так он еще ни разу ее не называл. Собственно, он еще не делал ей предложения, она не ответила ему, и он не имеет нрава так ее называть незнакомым людям... Она могла бы протестовать... Нет, такая мысль даже не пришла ей в голову. Нет, она не будет протестовать, даже если он назовет ее своей женой!
— О, мисс уже прилетела из Штатов, — начал доктор по-английски, но Роберт остановил его:
— Нет, месье Ласурс. Моя невеста — ваша соотечественница, и вам, я думаю, будет удобнее объясняться на родном языке. Тем более я за эти недели стал говорить на нем гораздо лучше.
— Итак, — повторил доктор фразу уже по-французски, — мадмуазель уже успела приехать. И я должен согласиться с вашим женихом — ему, можно сказать, повезло. Хотя ему все же крепко досталось. Он держится очень мужественно.
— Кентукки не сдается! Кентуккские буйволы пройдут через любые прерии! — твердо заявил Хаген, придав лицу как можно более воинственное выражение.
— Однако я должен просить мадмуазель подождать несколько минут — мы должны осмотреть нашего героя, — обратился доктор к Камилле. Она вышла в коридор. Окно выходило в больничный сад. На скамейке под каштаном сидел Жан-Поль. Он не видел ее. Она с благодарностью подумала о нем. Как ей везет на благородных людей! Жан-Поль оказался настоящим другом. Но как ее поразил Роберт! Она понимает, что это слово он употребил в известной мере вынужденно, чтобы как-то представить ее врачу. Но он мог найти и другое объяснение. Однако он не захотел. Несомненно, он знает, что она заметила эти его слова, и теперь ждет, каким будет ее ответ. Итак, что ты ответишь, Камилла?
Она не успела додумать: дверь палаты отворилась, и доктор со свитой вышли в коридор.
— Все, мадмуазель, возвращаем вам вашего жениха, — заявил доктор. — Теперь он гораздо здоровее. Хотя некоторое время не рекомендую его крепко обнимать — ребра еще не зажили.
Камилла вернулась в палату. Роберт лежал, откинувшись на подушки, лицо его было бледнее обычного.
— Что, больно? — сама страдая от его боли, спросила Камилла. Роберт улыбнулся как можно бодрее и сел повыше.
— Пустяки, — уверенно заявил он. — Просто надо немного потерпеть.
— И долго придется терпеть?
— Доктор говорит, что в госпитале меня продержат еще дня три. Потом можно выписываться, но еще две недели надо находиться в гипсе. Можно будет даже ходить, но осторожно. Он предлагает мне остаться здесь хотя бы еще неделю: что я буду делать в отеле со своей негнущейся ногой?
— И что ты решил? — спросила Камилла.
— Пока не знаю.
— А я считаю, нечего тебе занимать место дольше срока, — решительно заявила Камилла. — Поухаживать за тобой могу и я. Мне кажется, из меня получится неплохая сиделка. Снимем комнату в каком-нибудь пансионате...