– Юлий! Мы друг друга знаем сто лет, поэтому давай не будем играть в прядки! – произнёс гость, когда они вошли в кабинет Соломина. – Мне нужен банк и номер счёта партийной кассы.

– А-а деньги! – проскрипел бывший аппаратчик. – А я гадаю, зачем ты ко мне вместе с уголовником пожаловал?

– Но, но! – дёрнулся оскорблённый Тушкан. – Ты, папаша, на поворотах потише! И за базаром следи!

– Ну, конечно, деньги! – проигнорировав замечание незваного гостя, продолжил Соломин. – Всё вокруг них крутиться, вот и ты, Климент, возжелал богатства. Нехорошо это! Нехорошо!

– Ты нам мораль не читай! – опять встрял в разговор Тушкан, который без приглашения устроился на кожаном диване. – Мы, Маяковский, и без тебя разберёмся, что такое «хорошо» и что такое «плохо».

– Ну, без меня вы вряд ли что узнаете, – вздохнул Юлий Петрович, усаживаясь за письменный стол.

– Не горячись, – попытался осадить подельника Калмыков, но Тушкана понесло.

– Отдай деньги! – с трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на крик, процедил Суслов. – Ты стар, жизнь уже прожита! Зачем тебе деньги? Отдай, по-хорошему прошу!

– Это слишком большие деньги, юноша! Вы даже не представляете, насколько большие! Вряд ли Вы с вашим интеллектом сумеете ими правильно распорядиться, – усмехнулся «казначей».

– Не дрейфь! – заверил его Тушкан, и, зажав большим пальцем ноздрю, высморкался на ковёр. – Справлюсь как-нибудь.

– Юлий! – наконец сумел вклинился в разговор Калмыков. – Ты прав: судьба действительно обошлась со мной круто, и деньги нужны, как воздух, но мы не грабители. Дело обстоит хуже, чем ты думаешь: на днях милиция была на квартире у внука Киквидзе, и они изъяли документ, в котором его покойный дед раскрыл тайну «Ближнего круга». Я уверен, что теперь этим делом занимается ФСБ, и, возможно, уже идут повальные аресты. Юлий, тебе тоже надо срочно уходить. Мы поможем! Я предлагаю тебе поделить деньги на три части и перевести их на три банковских счёта, разумеется, за рубеж.

– Стар я, чтобы как бездомный барбоска, по чужим дворам прятаться, – с грустью произнёс «казначей». – Смерть уже не за горами, так что я лучше здесь в русскую землю лягу, под берёзками. А деньги мне эти не нужны, устал я от них.

С этими словами Соломин выбрался из кресла, и шаркая тапочками, вышел из кабинета. Тушкан дёрнулся за ним следом, но Калмыков сделал рукой жест, и подельник снова плюхнулся на диван худосочным задом. Через пару минут из соседней комнаты послышался звук открываемого сейфа, неразборчивое бормотанье и шорох перекладываемых бумаг. В кабинет Соломин вернулся, держа перед собой чёрную кожаную папку, застёгнутую на «молнию».

– Вот ваши деньги, – устало сказал «казначей» и бросил папку на письменный стол. – Берите! Теперь это ваше. – подтвердил он, видя растерянность визитёров.

Калмыков с треском расстегнул «молнию», и, вытащив из папки пачку бумаг, углубился в чтение.

– Да, это действительно то, что надо! – произнёс он, пробежав глазами пару страниц. – Спасибо Юлий, не обманул! А почему не в электронном варианте?

– Есть и в электронном варианте, – отозвался Соломин. – Только зачем тебе эти «заморочки» с паролями, да и информации там лишней много: проводки последнего транша, подтверждение от банков, и прочая ерунда. Тебе это ни к чему. Берите папку и ступайте с богом.

Однако выполнить пожелание концессионеры не успели, так как в прихожей хлопнула дверь, раздался топот ног и через минуту кабинет заполнился сотрудниками силового спецподразделения, на лицах которых были надеты чёрные маски, а на спине пламенела надпись «ФСБ». Возникла немая сцена, во время которой сквозь кольцо экипированных по-боевому бойцов пробрался мужчина в гражданской одежде. – Я майор ФСБ Алексеев, – представился он и протянул Юлию Петровичу лист, украшенный гербовой печатью.

– Что это? – подслеповато щурясь, дребезжащим голосом спросил Соломин.

– Это постановление на производства обыска в вашей квартире, Юлий Петрович, – казённым голосом отвечал следователь. – Вы ведь Юлий Петрович Соломин? Я не ошибся?

– Люди вашей профессии ошибаются редко, – опускаясь в кресло, обречённо произнёс «казначей». – Соломин это действительно я.

– А это что за люди? – поинтересовался Алексеев, профессиональным взглядом окидывая кабинет.

– Я иностранный подданный, – официальным тоном произнёс Калмыков и достал из нагрудного кармана поддельный украинский паспорт.

– Разберёмся, – заверил его следователь, и, сверив фотографию с личностью владельца, сунул паспорт себе в карман.

– А я к Юлию Петровичу по-соседски заскочил, – упреждая вопрос следователя, елейным голоском сообщил Тушкан. – Денежки у него занимал на лекарство, вот теперь возвращаю, – И в подтверждение своих слов Тушкан извлёк из кармана несколько купюр и положил на стол перед Соломиным. После чего припал к груди следователя, и, дыша последнему в лицо, доверительно сообщил:

– Если бы не помощь Юлия Петровича, дай бог ему всякого здоровья, то уж и не знаю, сколько я бы со своим туберкулёзом протянул!

Следователь шарахнулся от Тушкана, как от прокажённого и на мгновенье выпустил инициативу из рук, чем последний не преминул воспользоваться.

– Я, так понимаю, будет проводиться процедура обыска, – уже бодрым тоном не то спросил, не то констатировал Тушкан.

– Допустим, – произнёс Алексеев и подозрительно покосился на него.

– В таком случае желаю исполнить свой гражданский долг, – твёрдо сказал Тушкан и по-военному одёрнул поношенный пиджак.

– В каком смысле? – растерялся Алексеев.

– Согласен быть понятым. Вам ведь понятые нужны?

– Нужны, – согласился следователь.

– Тогда я жену позову. Я сейчас, я быстро, у меня квартира на этой же площадке, – бормотал Тушкан, протискиваясь сквозь плотное кольцо вооружённых бойцов.

– Не надо ничего искать, – неожиданно сказал Соломин. – Всё, что вам надо, здесь. – и он положил старческую, покрытую пигментными пятнами ладонь, на кожаную папку. – Ну и, конечно, здесь. – кивнул он на стоящий на краю стола персональный компьютер последней разработки.– Разберёмся, – сухо произнёс следователь, и, взглянув на часы, украдкой вздохнул: понятые что-то задерживались.

* * *

Учитывая добровольную помощь следствию, а также состояние здоровья подследственного, следователь Алексеев не стал избирать меру пресечения Соломину в виде ареста, а ограничился подпиской о невыезде.

Доставленный на Лубянку Калмыков не стал долго запираться и чистосердечно во всём сознался, за что был препровождён в СИЗО «Матросская тишина» и помещён в камеру к фальшивомонетчику – человеку тихому и некурящему.

Единственный, кому удалось избежать карающего меча правосудия, был гражданин Суслов, он же небезызвестный Тушкан. Родион Рудольфович в тот злополучный для него день умудрился профессионально «раствориться» в необъятных российских просторах, и где его сейчас носит нелёгкая судьба вечного скитальца, неизвестно никому, даже всезнающим сотрудникам ФСБ. Однако бывалые люди поговаривают, что если в прокуренном придорожном кафе, или вечной вокзальной суете пристально присмотреться к посетителям, то нет-нет да и мелькнёт на мгновенье его крысиный профиль. И если после этого вы к своему большому неудовольствию обнаружите пропажу кошелька или дорожного саквояжа, то будьте уверены: вам это не показалось!

Глава 19

Соединённое английское королевство,

г. Лондон. Осень 18** года,

из дневниковых записей г-на Саратозина

С первых же дней пребывания на английском берегу я не мог отделаться от смутного ощущения, что за мной следят. Кто и зачем это делал, я, естественно, не знал, и это меня смущало ещё в большей степени, чем сама слежка. Ощущение, что тебя постоянно кто-то держит на невидимом поводке, было не из приятных, однако я мог поклясться на чём угодно – хоть на судовом журнале, хоть на Библии, – что слежка не была плодом моего воспалённого воображения! Конечно, о своих подозрениях я, как и положено, доложил капитану.