Старейшины, хотя и без особого энтузиазма, просили Павла выступить в синагоге еще раз через неделю. Аристарх и несколько других слушателей проводили Павла к выходу. Один из членов общины, по имени Иасон, пригласил его вместе с Силой и Тимофеем к себе домой. Там с ними могли встретиться все, кто хотел увидеть их и говорить с ними. Павел и Сила рассказали новым знакомым о своих испытаниях в Филиппах: "Прежде пострадавши и бывши поруганы в Филиппах, мы дерзнули в Боге нашем проповедать вам благовестив Божие с великим подвигом". Из Филипп в Фессалоники апостолы шли пешком почти 150 км. по Виа Эгнация, останавливаясь ненадолго в городах, встречавшихся по пути. Они проходили Амфиполь, город около широкого устья реки Стримон, на воротах которого возвышалась древняя каменная скульптура льва. Потом проповедники отдохнули в Аполлонии, на берегу озера. Идя через холмы в Фессалоники, они снова сознательно рисковали пострадать за веру. Но все обошлось относительно спокойно. Павел писал потом фессалоникий-цам: "Принявши от нас слышанное слово Божие, вы приняли не как слово человеческое, но как слово Божие, — каково оно есть по истине".
На Аристарха и других, встретивших апостолов в доме Иасона, особенное впечатление произвела честность, искренность Павла и Силы. Слова их не расходились с делами, и слушатели — закаленные жизнью купцы — ценили это качество. Как непохожа была духовная чистота проповедников, последовательность их умозаключений на обычную среди странствующих "пророков" склонность к надувательству! Апостолы не интересовались деньгами и вещами, дружеское расположение слушателей было для них высшей наградой.
Проповедь Павла убеждала не потому, что он хорошо говорил и располагал к себе — она убеждала своей правдивостью. Павел никогда не давал воли воображению и не говорил того, чего не было — жизнь, смерть и воскресение Иисуса были реальными фактами, а не легендой, в которую можно верить или не верить. Истина обладает огромной убеждающей силой. Аристарх слушал и чувствовал, что нечто большее, чем размышление и логика, заставляет его уверовать в Иисуса-Спасителя. Для Павла ничего удивительного в этом не было. Он говорил, что сила эта — Дух Святой, исходящий от Бога Отца и Сына Иисуса. Когда Аристарх, Иасон и несколько других иудеев обратились в новую веру, Павел отказался принять какое-либо вознаграждение за труды.
Мужество и убежденность Павла и Силы вселяли мужество и убежденность в других. Новообращенные, разговаривая со знакомыми иудеями, подтверждали, что Иисус и есть долгожданный Мессия. Они перебороли даже свое предубеждение перед язычниками, покупавшими у них товары, и перед рабами, эти товары разгружавшими: Иисус — Спаситель всех людей. Так дом Иасона, вопреки всем иудейским обычаям, стал центром движения, распространявшегося по городу, как пожар. Прошло несколько удивительных дней, и "церковь фессалоникская в Боге Отце и Господе Иисусе Христе" (как называл ее Павел) приняла в свое лоно больше греков, чем иудеев, мужчин и женщин. Среди женщин было несколько влиятельных аристократок.
Снова и снова Павел прямо, честно отвечал на вопросы, не пытаясь смягчать выражения и утаивать неприятную правду. Он не скрывал от слушателей, что самые основы их жизни будут поколеблены, что ничтожные идолы, которым они поклонялись в домах своих, и красивые, классические статуи богов в храмах — все это бессильные, мертвые, ложные боги. Он не принимал фессалоникийцев такими, какие они есть. На рассуждения теологов XX века о том, что люди не нуждаются в сознательном принятии Иисуса из Назарета, как воскресшего Господа Христа, Павел ответил бы презрительно характерной для него фразой: "Бог свидетель!" Искренность Павла с фессалоникийцами, правдивость его проповеди, которая была "не в слове только, но в силе и во Святом Духе, и со многими удостоверениями", принесли радостные плоды, и фессалоникийцы "обратились к Богу от идолов, чтобы служить Богу живому и истинному".
Фессалоники занимали выгодное стратегическое положение. Отсюда недалеко было до Филипп, и обе церкви, умножаясь, могли со временем объединиться. Павел был приятно удивлен и тронут, когда прибыл посыльный из Филипп и передал ему пожертвования верующих. Они помнили Павла, заботились о нем! Неустанно молился Павел за филиппийскую церковь.
Окончив труд в Фессалониках, он мог отправиться на запад, по Виа Эгнация к Адриатическому морю и дальше в Рим. Другая дорога вела на юг, огибая залив, казавшийся со всех сторон окруженным сушей. С южной дороги виден был Олимп, легендарная гора ложных богов, которых Христос пришел изгнать из мира; большинство греков, конечно, уже не верило, что боги живут на горе Олимп, но их существование все еще не подвергалось сомнению.
За Олимпом расстилалась долина Фессалии, а дальше — вся южная Греция, Ахайя. Торговые корабли во множестве сновали между городами, недалеко был тот день, когда благая весть проникнет всюду, где торгуют купцы-христиане — в Коринф и Пирей, на острова Эгейского моря, к западным берегам Малой Азии.
Но Павлу не хотелось идти дальше — ему снова казалось, что он может, наконец, остановиться и укрепить только что основанную церковь.
Павел и Сила жили в доме Иасона, но отказались бесплатно пользоваться кровом и пищей: "Мы у вас не ели хлеба даром, но занимались работою ночь и день, чтобы не обременить кого из вас, — не потому, что мы не имели власти, но чтобы себя самих дать вам в образец для подражания вам… завещали вам сие: если кто не хочет трудиться, тот и не ешь".
Павел снова занялся изготовлением шатров и палаток. Так в Фессалониках проповедники стали зарабатывать на жизнь своим трудом. В первом путешествии все расходы, может быть, были оплачены Варнавой: хотя Варнава продал свою землю и вырученные деньги пожертвовал Иерусалимской церкви, у него мог оставаться доход от медных рудников на Кипре, принадлежавших его родственникам. На Кипре Павел мог останавливаться у друзей и знакомых Варнавы. Но теперь у него не было никакой финансовой поддержки.
В дневные часы Павел, Сила и Тимофей работали и во время работы говорили с обращенными и интересующимися, молились за новых учеников своих. В "Деяниях" только один раз упоминается о том, что Павел молился в одиночку, хотя в Посланиях об индивидуальной молитве говорится очень часто. Видимо, идя из города в город, проповедники уделяли часть своего времени молчаливой молитве, погружаясь каждый в свои мысли. Останавливаясь в городах, апостолы молились вместе с учениками и новообращенными. Во время трудной, монотонной работы молитва помогала удерживать мысли от бесцельного блуждания и обращать их к Богу.
Каждую субботу Павел проповедовал, разъясняя Писание и показывая, как оно исполнилось в Иисусе, беседуя и споря после окончания службы с теми, кто не соглашался с таким толкованием. Говоря о чистой, преображающей любви Божьей, Павел употреблял новое, введенное христианами греческое слово "агапе" вместо обычного "эрос", чтобы не вызывать у слушателей ассоциаций с многочисленными эротическими культами, процветавшими в большинстве городов античного мира (даже там, где не было храмов Афродиты и Аполлона). Любовь, в ее высоких и низких проявлениях, была самой насущной проблемой. Из слов Павла, написанных к верующим после бегства из Фессалоник, видно, что среди обращенных много было молодых мужчин и женщин. Мужчины, в особенности легкомысленные и жизнерадостные юноши, не могли с легкостью подчинить свои влечения нравственным требованиям Христа. Будучи язычниками, они не видели ничего особенного в том, чтобы соблазнить жену своего друга или любую понравившуюся им девушку. Сознательное обращение от греха к вере не всегда сразу учит человека, как правильно вести себя в таких случаях.
Павел умело руководил своими духовными детьми. В Первом Послании к Фессалоникийцам он напоминает нам: "Вы знаете, какие мы дали вам заповеди от Господа Иисуса. Ибо воля Божия есть освящение ваше, чтобы вы воздерживались от блуда; чтобы каждый из вас умел соблюдать свой сосуд в святости и чести, а не в страсти нехотения, как и язычники, не знающие Бога".