Доложили о приезде неаполитанского вице-короля Ланнуа. У короля Франциска едва не вырвалось восклицание «Слава Богу», так как он увидел в этом возможность выйти из своего затруднительного положения. Он поспешно встал со своего места и извинился перед графиней, что не может проводить ее из-за нового гостя. Брион воспользовался этим, чтобы предложить свои услуги.
Король увидел с возрастающим неудовольствием, что некоторые из присутствующих перешептывались между собой, бросая двусмысленные взгляды на Бриона и Франциску.
– Foi de gentilhomme! – пробормотал король. – Я положу этому конец! Слишком долго я разыгрывал роль добродушного дурака, который только потому не был брошен своей возлюбленной, что он король. Нужно прекратить эту глупую историю! Лучше отказаться от всех радостей жизни, нежели быть обманутым и возбуждать к себе сожаление. Подождите одну минуту, прелат! – добавил он вслух.
Последние слова относились к Флорентину, который намеревался выйти из залы вместе с другими гостями.
Король позвал прелата в небольшую комнату, смежную со столовой, и подошел к круглому окну, из которого открывался прекрасный вид на Шаранту и на окаймленные лесами луга, лежащие на другом берегу. Местами виднелась первая весенняя зелень.
«Скоро опять украсится земля, – подумал с грустью король, – но я уже не буду встречать весну с такой радостью, как прежде!..»
Флорентин кашлянул, чтобы напомнить королю о своем присутствии.
Король оглянулся.
– Вы должны принять Ланнуа, господин прелат! – сказал он, расхаживая взад и вперед по комнате быстрыми шагами. – Постарайтесь удержать его здесь несколько дней. Я устрою разные празднества для развлечения. Скажите ему, чтобы он не говорил со мной о мадридском договоре и что я сам очень огорчен, встретив неожиданные затруднения со стороны бургундцев и всего французского народа. Передайте ему также, что я, во всяком случае, устрою, чтобы главные пункты договора были выполнены, хотя церковь в этом отношении избавила меня от всяких обязательств.
– Если только это одно беспокоит ваше величество, то беда еще не так велика!..
– Какие же иные заботы могут быть у меня в настоящую минуту?
– Если не ошибаюсь, то ваше величество почему-то мучится воображаемым долгом к давно исчезнувшей привязанности.
– Вы забываетесь, прелат!
– Правда всегда неприятно действует на нас в первую минуту, – но только она одна плодотворна. Вы сами, ваше величество, портите себе хорошее расположение духа, вносите раздор среди окружающих вас и нарушаете самый существенный пункт трактата. Мне достоверно известно, что император хороший семьянин, в узком смысле этого слова, и ожидает от вас того же относительно своей сестры Элеоноры, которая объявлена вашей невестой в силу договора. Император придает особенную важность этому пункту; если вы его выполните, то остальное будет легче устроить. Тогда он даст вам время войти в соглашение с государством по поводу жертв, которые оно должно принести для вашего окончательного освобождения. Император, сделавшись вашим зятем, ко многому отнесется снисходительнее. Как вам известно, он тотчас согласился на некоторые уступки, когда разнеслась молва об отъезде графини Шатобриан. Я слышал через третье лицо, что королева Элеонора не поверит искренности вашего намерения вступить с нею в брак, пока не будет официально известно, что вы порвали всякие отношения с графиней. Говорят, что эта любовная история не имеет ничего общего с теми, какие у вас были прежде, тем более что многие до сих пор смотрят на графиню Франциску как на будущую королеву. Всем известно, что она замужем, и потому ваши отношения должны скандализировать испанцев при их строгих нравах. Кроме того, графиня почти публично заявила свою склонность к ереси…
– Я не понимаю, что ты хочешь сказать этим?
– Мне кажется, что ввиду неожиданного приезда Ланнуа мы должны представить ему какое-нибудь неоспоримое доказательство, что вы вовсе не желаете возобновлять своих отношений с графиней Шатобриан. В противном случае трудно будет избежать объяснения с Ланнуа по поводу договора, а это было бы вовсе несвоевременно, пока не заключен более прочный союз с Англией и Италией. Нам необходимо выиграть время ради вашей репутации. Теперь взоры всей Европы устремлены на вас, а через полгода произойдет множество всяких событий и никто не обратит особенного внимания на неисполнение договора.
– Какое же доказательство должен я представить неаполитанскому вице-королю? Надеюсь, никто не может потребовать от меня, чтобы я прогнал из замка ни в чем невиновную графиню?
– Разумеется, нет! Всякое насилие может восстановить против вас Лотрека, который вообще не отличается мягким характером и полчаса тому назад, когда вы ушли к графине, сделал сцену вашей матери и намекнул ей о давно забытом деле Семблансэ. Лотрек силен; вы не должны без крайней необходимости задевать его гордость.
– К делу, прелат! Неужели вы думаете, что я боюсь какого-нибудь сеньора!
– Весь вопрос заключается в том, что вы намереваетесь жениться на сестре императора, и это, как вам известно, один из главных пунктов договора. Поэтому приличие требует, чтобы вы взяли обратно от графини все вещественные доказательства вашей любовной связи, так как это может успокоить сестру императора.
– Франциска никогда не принимала от меня дорогих подарков!
– Дорогие подарки не имеют значения; замки и леса не служат доказательством любви, но такие мелочи, как кольца, браслеты, нежные письма, не должны оставаться в руках графини…
При этих словах в комнату вошла герцогиня Луиза. Она была в сильном волнении и объявила своему сыну, что Маргарита намерена немедленно выехать из замка с мадемуазель де Гелльи.
– Глупые женщины! – воскликнул король.
– Прежде всего, распорядись, пожалуйста, чтобы кто-нибудь принял Ланнуа; он расхаживает один в зале. Все так озадачены неожиданным появлением графини Шатобриан, что никто не обращает на него внимания.
– Foi de gentilhomme! Как тяжело быть королем! – сказал король Франциск, выходя из комнаты.
Флорентин, оставшись наедине с герцогиней, поспешил сообщить ей содержание своего разговора с королем.
– Вы совершенно правы! – возразила с живостью герцогиня. – Одно из двух: или она выкажет сопротивление и Лотрек, заступившись за нее, выведет из терпения короля своим высокомерным сеньорским тоном, или же она впадет в сентиментальность и, проливая потоки слез, сама добровольно удалится из замка. Во всяком случае, мы будем избавлены от ее присутствия. Если тебе удастся провести с успехом задуманный тобою план, то ты будешь немедленно назначен парижским архиепископом. Ты скажешь королю, что я пошла проститься с Маргаритой и Анной де Гелльи; это также произведет на него известное впечатление. Общество веселой Анны теперь необходимо для него!
Едва герцогиня вышла из комнаты, как вернулся король в самом дурном расположении духа. Он нашел Ланнуа в обществе Лотрека и был раздосадован высокомерным обращением неаполитанского вице-короля.
– Поверьте, что Лотрек виноват в этом! – сказал прелат. – Ланнуа знает, что графиня Фуа всего больше мешает исполнению договора.
– Какое мне дело до Лотрека и его сестры!
– Как только Ланнуа убедится в этом, вы увидите, что он тотчас переменит тон.
Король спросил о своей матери, и когда Флорентин передал ему слова герцогини, то он с досадой воскликнул: «Если уедет де Гелльи, то можно будет помереть со скуки в замке Коньяк!» – и с этими словами поспешно вышел из комнаты.
Флорентин сел у письменного стола и написал черновик письма, которое король должен был послать графине Шатобриан. Он знал, что легче будет заставить короля подписать свое имя, нежели убедить его сочинить подобное письмо, потому что это неизбежно привело бы его к раздумью и нерешительности. К тому же король мог из любезности представить дело в таком виде, что Франциска увидела бы в этом только кажущуюся жертву, вынужденную политическими обстоятельствами.