Он участвовал во вселенском соборе в Константинополе в 381 г., где он был подтвержден в своей должности и его славили за то, что он много потерпел от ариан за свою веру. Он умер в 386 г., его епископский титул и его ортодоксия были всеми признаны, и он был избавлен от всех подозрений, вызванных его дружбой с полуарианскими епископами во время его первого изгнания[1989].

От Кирилла до нас дошел важный богословский труд, полный, в греческом оригинале, — его двадцать три катехезы[1990]. Этот труд состоит из связанных между собой религиозных лекций или гомилий, которые он произнес, будучи пресвитером, около 347 г., готовя группу катехуменов к крещению. Он следует той форме Апостольского символа веры или Правила веры, которая использовалась в церквях Палестины и которая во всех основных пунктах согласуется с римской; многие статьи подкреплены отрывками Писания, они защищены от еретических искажений его эпохи. Последние пять, называемые мистагогическими, тайноводственными катехезами[1991], обращены к катехуменам, они имеют значение для исследований учения о таинствах и истории литургии. В них он объясняет церемонии, которые обычно проводятся при крещении: экзорцизм, снятие одежд, помазание, краткую исповедь, тройное погружение, конфирмацию через елеопомазание; затем природу и обряд вечери Господней, в которой он видит мистическое жизненное единение верующих со Христом и о которой он говорит в терминах, граничащих с учением о пресуществлении. В связи с этим он приводит полностью древнюю евхаристическую литургию, которая во всех основных моментах совпадает с другими литургическими последовательностями Восточной церкви, а также с Апостольскими постановлениями и литургией святого Иакова.

Катехизис Кирилла — первый пример популярного религиозного сборника, ибо катехетический труд Григория Нисского (λόγος κατηχητικός о μέγας) предназначен не столько для катехуменов, сколько для катехистов и тех, кто собирается стать учителями.

Помимо нескольких гомилий и трактатов, подлинность которых весьма сомнительна, Кириллу также приписываются гомилия об исцелении увечного в Вифезде[1992] и замечательное послание к императору Констанцию, 351 г.[1993] В послании он рассказывает императору о чудесном явлении светящегося креста, простирающегося от Голгофы к некоему месту на Елеонской горе (упоминается также Сократом, Созоменом и другими), и призывает его восславить «единосущную Троицу»[1994].

§169. Епифаний

I. S. Epiphanïus: Opera omnia, Gr. et Lat., Dionysius Petavius ex veteribus libris recensuit, Latine

vertit et animadversionibus illustravit. Paris, 1622, 2 vols. fol. To же самое издание перепечатано с добавлениями в Кельне (или, скорее, Лейпциге), 1682, также J. P. Migne, Petit‑Montrouge, 1858, 3 vols. (tom. xli‑xliii в Migne, Patrologia Graeca). Πανάριον или Panaria Епифания, вместе с его Anacephalaeosis, с латинским переводом обоих трудов Петавием, также издавались отдельно: Fr. Oehler, как tom, ii‑iii, в его Corpus haereseologicum, Berol., 1859 - '61. (Вторая часть tom. iii содержит Animadversiones Петавия, а также Α. Jahn, Symbolae ad emendanda et illustranda S. Epiphanii Panaria.)

II. Hieronymus: De viris illustr., c. 114, и в нескольких его посланиях по поводу оригеновских споров, Ерр., 66 sqq. ed. Vallarsi. Socrates: Hist. Eccl., 1. vi, с. 10–14. Sozomen: Η. E., viii, 11–15. Древние биографии, полные вымысла, см. в Migne, tom. i, и в Petav., ii, 318 sqq. Vita Epiph. в Acta Sanctorum for May, tom. iii, die 12, pp. 36–49 (также перепечатано в Migne ed., tom. i). Tillemont: Mémoires, tom. x, pp. 484–521, и примечания, pp. 802–809. Fr. Arm. Gervaise: Uhistoire et la vie de saint Epiphane. Par., 1738. Fabricius: Biblioth. Graeca, ed. Harless, tom. viii, p. 255 sqq. (также репринт в Migne, i, 1 sqq.). W. Cave: Lives of the Fathers, iii, 207–236 (новое оксфордское издание). Schröckh: Th. x, 3 ff. R. Adelb. Lipsius: Zur Quellenkritik des Epiphanies. Wien, 1865. (Критический анализ более древней истории ересей, Епифаний, Haer. 13–57, с особым вниманием к гностическим системам).

Епифаний[1995], прославившийся в основном благодаря своей учености и нетерпимой ортодоксии, родился близ Элевтерополя в Палестине между 310 и 320 г. и погиб в море, в престарелом возрасте, по пути из Константинополя на Кипр в 403 г. Согласно преданию, истинность которого не доказана, но вполне вероятна, он был сыном бедных иудеев и воспитывался в семье богатого иудейского законника, пока на шестнадцатом году жизни не принял христианскую веру[1996], — первый пример, не считая апостола Павла, образованного иудейского обращенного и единственный — среди древних отцов церкви, ибо все остальные отцы церкви либо рождались от христианских родителей, либо обращались из язычества.

Несколько лет он провел в строгих аскетических упражнениях среди отшельников Египта, потом стал аббатом монастыря близ Элевтерополя. Вместе со своим учителем и другом Иларионом он ревностно трудился ради распространения монашества в Палестине[1997].

В 367 г. народ и монахи единодушно избрали его епископом Саламина (Констанции), столицы острова Кипр. Здесь он написал свои труды против еретиков и принял активное участие в доктринальных спорах той эпохи. Его основным делом стала борьба с влиянием архиеретика Оригена, ненависть к которому он перенял у анахоретов Египта. Ради этого он в преклонном возрасте совершил путешествие в Палестину и Константинополь и умер в тот же год, когда был смещен и изгнан Златоуст, невинная жертва по другую сторону яростных споров об Оригене[1998].

Уже современники Епифания чтили его как святого и патриарха ортодоксии. Когда он однажды проходил по улицам Иерусалима в сопровождении епископа Иоанна, матери приводили к нему детей, чтобы он благословил их, а люди толпились вокруг него, чтобы поцеловать его ноги и коснуться подола его одежды. После смерти его имя оказалось окружено ореолом чудесных преданий. Это был человек искреннего монашеского благочестия, который ревностно, даже нетерпимо защищал ортодоксию. Его доверчивость приводила к тому, что он легко становился орудием чужих страстей, а его рвение не было обуздано знаниями. Это был патриарх охотников на еретиков. Христианство он отождествлял с монашеским благочестием и церковной ортодоксией и считал великой миссией своей жизни преследование тысячеглавой гидры ереси, где бы она ни пряталась. Иногда случалось, что его ревностный пыл обращался против учений, которые позже признавались благочестивыми и ортодоксальными. Он разделял ненависть первых христиан к образам и уничтожил изображение Христа или какого‑то святого в сельской церкви Палестины; иногда он даже нарушал церковный порядок.

Ученость Епифания была велика, но неупорядоченна. Он понимал пять языков: еврейский, сирийский, египетский, греческий и немного латинский. Иероним, который сам знал только три языка, хотя гораздо лучше, чем Епифаний, называл его пятиязыким[1999], а Руфин упрекает его в том, что он считал своей священной обязанностью странствующего проповедника хулить великого Оригена на всех языках и перед всеми народами[2000]. Епифанию недоставало знаний о мире и человеке, здравого суждения и критического понимания. Он был предельно легковерен, и его легковерие почти вошло в поговорку; оно привело к многочисленным ошибкам и противоречиям в его произведениях. Стиль его совершенно лишен красоты и изящества.