Адам вылил в стаканчик остатки кофе. Если бы встречу назначал он, то точно не в Праге, а здесь неподалеку, на вокзале в Усти-над-Лабем, так они воссоединились бы гораздо быстрее. Он решил ехать дальше, потому что Михаэль мог появиться еще очень нескоро.

Проехав Терезин, он взялся подвезти двух женщин, которые были ненамного старше него, но из-за золотых зубов казались бабушками. У каждой из них на коленях было по огромному жестяному жбану, доверху наполненному большими темными вишнями.

Черепаха привела женщин в полный восторг. Адам жестами показал, чтобы они сидели спокойно и не доставали животное из коробки. «Tiho», — вспомнил он слово, «tiho», на что женщины захохотали и сами начали повторять «tiho, tiho». Женщина на заднем сиденье прижала черепаху к груди. Потом они пели для него на два голоса, то и дело обтирали вишенки рукавами и клали их ему в рот. Черепаха задвигалась и высунула голову. В Доксанах они вышли. Женщина, сидевшая рядом с ним, помахала вытянутой вперед рукой и закричала: «Praha, Praha», после чего они опять начали смеяться по неведомой Адаму причине. Он выплюнул в окно целую обойму косточек, отчего они снова золотозубо расхохотались и наконец удалились, не прощаясь, со своими жестяными жбанами. Он уже хотел бежать за ними, черепахи нигде не было, но, приподняв коробку, он ее увидел.

— Эльфи, — проговорил он, когда она спрятала голову под панцирь, — не бойся.

Он надеялся, что приедет в Прагу ненамного позже Эвелин и Симоны, но на окраине города ему пришлось свернуть на объездную дорогу. Он безуспешно попытался сориентироваться по Влтаве и Градшину, покрутился по всему городу и слишком поздно заметил, что проезжает мимо Вацлавской площади. Уже смеркалось, когда он наконец-то нашел свободное место и припарковался.

Адам пощекотал черепаху по шейке, чтобы та успокоилась, положил ее обратно в коробку и попытался открыть сумку Эвелин. Через несколько сантиметров молнию заело, он испугался, что сломает ее — своих клиенток он всегда отговаривал делать застежки на молнии, — и обрадовался, когда ему вновь удалось закрыть ее, не сломав.

С футляром от фотоаппарата в руке, спортивной сумкой через плечо, с ее шляпой на голове он закрыл машину и пошел.

Вечер выдался теплый. Он решил было купить мороженое, но не захотел стоять в очереди.

Эвелин и Симона сидели на верхних ступеньках постамента памятника, под головой коня, и, положив перед собой чемодан, палатку и рюкзак, смотрели на площадь.

Эвелин так посмотрела на Адама, будто пыталась вспомнить, кто это. Симона вскочила:

— Ты еще здесь откуда?

— Из Германской Демократической Республики. А Михаэля они зацапали.

— Свиньи, свиньи, свиньи! — воскликнула Симона.

— Откуда у тебя сумка? — спросила Эвелин.

— Так получилось. Я подумал…

— Что получилось?

— Он немного струхнул из-за сумки, и тогда я ее взял, они ведь чувствуют, когда человек боится.

— Ничего не понимаю.

— Перед самой границей мы остановились, в туалет захотелось, тут я и взял сумку. Нас такие два ангелочка проверяли, это надо было видеть. И еще с обиженными физиономиями, что им приходится в таких тряпках ходить.

— Ты можешь по-человечески рассказать!

— Я сначала его подождал, а потом подумал, что лучше сам побыстрее приеду, чтобы вы были в курсе.

— Его арестовали?

— Не думаю, просто решили потрясти.

Эвелин взяла свою сумку. Адам хотел надеть шляпу ей на голову. Она отклонилась.

— Да не сделаю я тебе ничего, — сказал он и положил шляпу ей на колено.

— Адам, это они тебя на нас натравили? — Симона встала между ним и Эвелин. — У тебя задание такое?

Адам надеялся, что Эвелин что-нибудь скажет. Она держала сумку и шляпу на коленях и никак не реагировала.

— Конечно, меня к вам приставили, в особенности к тебе!

— Зря смеешься, этим не шутят.

— Радовалась бы лучше, что я шучу, а то ведь мог бы и врезать.

— Ты не имеешь права нас преследовать, Адам. Скажи, Эви? Нет у него такого права. И вообще, ты этим только хуже делаешь!

Эвелин смотрела прямо перед собой.

— Могла бы хоть со мной поговорить, — сказала Симона и села рядом с ней.

На руку мужчине, кормившему птиц хлебными крошками, сели голуби. Симона с отвращением поморщилась.

— Сколько сюда ехать из Бад-Шандау?

— Мы ехали через Циннвальд.

— Почему через Циннвальд? Это была твоя идея?

— Что значит моя идея? Я сказал, что поеду через Циннвальд. А ему бы только ехать за кем-нибудь, он и рад.

Симона покачала головой. Адам сел у ног Эвелин. Через какое-то время он встал и пошел обратно к киоску с мороженым. Вернулся с тремя бутылками пепси и тремя порциями ванильно-шоколадного мороженого.

— Оставь меня в покое, ладно? — сказала Эвелин, не поднимая глаз.

Симона взяла у него мороженое. Съев две порции, Адам карманным ножичком открыл бутылки пепси.

— Да не кукситесь вы так! — воскликнул он, подняв бутылку. — Ничего же не случилось. Если хотите, можете поспать в Генрихе, Эльфи будет рада.

— Эльфрида, — поправила Эвелин.

— Эльфи больше подходит, это от слова «эльф». Не надо так волноваться. Что они ему могут сделать? Ничего! Позлят немного, и все.

Адам встал перед памятником и открыл кожаный футляр фотоаппарата. Но не успел он открыть объектив, как женщины вскочили с места.

— Прекрати!

— Адам, ты с ума сошел?

— Ты что, фотографировать нас собрался?!

Адам опустил фотоаппарат:

— А почему бы и нет?

— Потому что я этого не хочу! Мы этого не хотим, — сказала Эвелин.

— Убирайся отсюда с этой штукой!

Адам застегнул кожаный футляр на кнопки и вернулся на место.

Ему вдруг вспомнились те две женщины с золотыми зубами и то, как они касались вишнями его губ. За темными полосками облаков разгорался багровый закат, суля на завтра отсутствие луж на шоссе.

11

ПОДОЗРЕНИЕ

Адам озяб. Ему уже пришлось предъявлять паспорт полиции, а несколько молодых людей, обосновавшихся рядом с ним, уже несколько раз предлагали ему попеть вместе с ними, один из них даже протягивал ему гитару.

Когда ушли и они, Адам встал, держа в каждой руке по бутылке пива, и хотел сходить за свитером к машине. Тут в свете автомобильных фар он увидел Михаэля, тот нес чемодан.

Адам пошел ему навстречу:

— Ну наконец-то.

— Где они? — Голос Михаэля звучал сухо, чуть ли не дрожал.

— Спят в машине. — Адам открыл вторую бутылку пива и протянул ему ее. — Несладко пришлось?

— Они меня до рубашки раздели.

— Те два ангелочка?

— Они даже в задницу мне смотрели.

— Такая уж у контрабандистов судьба, твое здоровье!

— Почему ты не подождал?

— Я подумал, лучше уж пусть хоть один доедет, чем вообще никто. Давай, за тебя.

Они чокнулись. Адам указал подбородком вниз, на площадь:

— Тут недалеко.

— Мы же договаривались, что ты подождешь!

— Тогда бы они до сих пор сейчас здесь сидели и думали, что ты попал в аварию или что тебя из-за сумки арестовали.

— Я почти до Пльзеня доехал.

— Как это тебя угораздило?

Михаэль поставил чемодан на землю и отхлебнул немного пива.

— Может, я понесу? — предложил Адам.

Симона, свернувшись калачиком, сидела впереди, рядом с водительским креслом. Эвелин лежала на заднем сиденье, положив одну руку на глаза, подтянув ноги, на животе у нее стояла открытая коробка с черепахой.

Михаэль постучал по капоту. Выпрыгивая, Симона стукнула дверью по соседней машине. Эвелин натянула юбку на колени, коробка с черепахой съехала к спинке сиденья. Михаэль вытянул в сторону руку с бутылкой, словно ожидая, что Адам возьмет ее у него, чуть присел и прижал к себе Симону.

— Все о’кей? — спросила она через какое-то время.

— Все о’кей, — сказал Михаэль.

Чтобы обнять Эвелин, Михаэлю нагибаться не пришлось, он поцеловал ее почти что в губы.

— Я так рада, что ты вернулся, — сказала Эвелин, — ты не сердишься на меня?