Колин засмеялся — он редко видел, чтобы Риген бывал чем-то увлечен, — и через секунду точно так же вскинул руки и начал выделывать па, наклонив голову, чтобы точнее копировать движения Ригена. Они танцевали рядом, а потом сзади рявкнул клаксон, они отпрыгнули, и мимо промчался автомобиль. За стеклом мелькнули два удивленных лица.

— Вот видишь, это всем интересно, — сказал Риген, помахал вслед исчезающей в облаке пыли машине и снова вышел на середину шоссе. — Что скажешь, о Лотарио? Станцуем?

Колин старательно двигал ногами, следуя наставлениям Ригена, который глядел на него и смеялся, а потом прислонился к столбу и сказал:

— Нет, малый, некоторых учи не учи, все едино. — Тощая фигура с массивной головой, отягощенной выпуклостью на затылке, перегнулась пополам, руки бессильно повисли. Весь красный, Риген задыхался и стонал от хохота. — Ты будешь моим первым учеником, идет? А если найдутся еще такие, я в два счета разбогатею.

Но тут к Ригену вернулась его обычная застенчивость. Он пригладил волосы, и они пошли дальше.

Гулять на весь день с Ригеном его отправил отец. Возможно, он рассчитывал на благодарность мистера Ригена, который после национализации угольной промышленности пользовался, по слухам, особым влиянием на шахте в поселке. С тех пор как кончилась война, отец становился все неспокойнее. Одно время ввели карточки на хлеб. Не хватало одежды и продуктов. Он снова, как за три года до этого, попробовал перейти на шахту в поселке и подал заявление на место штейгера, но, насколько было известно Колину, ответа не получил. Вот почему, уступив настояниям отца, он и пригласил Ригена на эту прогулку. Сначала они отправились к озеру — главным образом потому, что, по сведениям Ригена, где-то там находилось кафе, принадлежащее знакомому его отца, и можно было рассчитывать на даровой обед. Однако сведения эти оказались на поверку если не ложными, то, во всяком случае, неточными. Кафе они нашли — деревянный домик у дороги, выкрашенный зеленой краской, но, когда они спросили хозяина, к ним вышла смуглая курчавая женщина, которая, когда Риген назвал себя, скосила глаза к орлиному носу и ядовито указала на доску с написанными мелом ценами. В конце концов они ушли, ничего не купив.

Ощущение ненужности и бесцельности становилось все сильнее. В павильоне у озера они купили себе поесть — самую малость, и мысль о том, чтобы вернуться в поселок новым, более коротким путем, была подсказана тайным желанием поскорее положить конец прогулке. Риген все больше уставал, и Колин ушел вперед в надежде найти какой-нибудь знакомый ориентир, но, так ничего и не увидев, уныло сел у обочины, дожидаясь своего спутника.

Однако теперь они шагали очень бодро. Риген насвистывал танцевальный мотив, а иногда что-то бормотал себе под нос, точно ему не терпелось признаться в чем-то, но он еще не знал точно в чем. Наконец он поглядел на Колина и сказал:

— А твои родители что для тебя наметили?

— Они считают, что мне лучше всего стать учителем. Да и какой у меня выбор?

— А чтобы ты в контору шел работать, они не хотят?

— Вроде бы нет. — Он мотнул головой.

— А что ты будешь преподавать?

— Язык и литературу. Может быть, географию. Все-таки самые интересные предметы.

— А меня ни один предмет не интересует, — сказал Риген. — Все они один другого стоят.

Они поднялись на холм.

Впереди протянулась равнина с перелесками, над которыми кое-где высились терриконы. Далеко справа, у самого горизонта, Колин увидел знакомый силуэт копра.

— По-моему, я знаю, где мы, — сказал он.

— И я знаю, — сказал Риген и, прищурившись, посмотрел туда же. — Мы совсем не в ту сторону пошли. И теперь до ночи не вернемся.

Но несколько минут спустя их догнал грузовик. Он остановился, и шофер спросил, не подвезти ли их.

— А, Риген! Брайен Риген. Я Брайена знаю, — сказал он, когда узнал, куда им нужно, и спросил, как их зовут. — Мне про твоего папашу кое-что известно, про что лучше не упоминать, — добавил он, повернувшись к Ригену. — Просто скажи, что тебя подвез Джек Хопкрофт, и погляди, какое у него будет лицо.

Полчаса спустя он высадил их у дороги, ведущей к поселку, и уехал, громко сигналя.

— Хороший был день, — сказал Риген, когда они вошли в поселок. С каждым шагом к нему возвращалась обычная неловкость. — Только ты не говори, про что я тебе рассказывал — про танцы и оркестр, ну, про все это.

— Конечно, — сказал он.

— Да я так, — сказал Риген. — Ведь, если отец узнает, на этом все кончится.

Зажглись фонари. На тротуары и стены домов легли круги желтоватого газового света. Из низины у шахты поднялся туман и медленно затягивал примыкающие к ней улицы. Их шаги громко отдавались в сгустившейся тьме. Из двери Ригена вырывался свет, озаряя фигуру его матери, костлявой, как он, но не такой высокой. Майкл, увидев мать, сразу замедлил шаг и, если бы она его не окликнула, наверное, перешел бы на другую сторону.

— Это ты?

— Мы сбились с дороги, мама, — сказал он, вступая в полосу света. Его голос, его ссутулившиеся плечи вдруг напомнили Колину тот вечер во время войны, когда они вернулись домой после экзаменов.

— Ничего, — сказала его мать и добавила: — Это ты, Колин, голубчик? — Она отошла от двери и пощупала одежду Ригена. — Ты не промок?

— Нет, — сказал Риген. — Мы почти все время ходили.

— Ты не зайдешь, Колин? — сказала миссис Риген. — Майкла кое-что дожидается в духовке, но ему одному много будет. Я не люблю, чтобы он наедался на ночь.

— А, пиликатель явился! — внезапно взревел голос внутри дома, проем двери на секунду закрыла огромная тень, и на крыльцо вышел мистер Риген. Однако, увидев Колина, он заговорил совсем другим тоном. — Ну что, ребятки, нагулялись? Мать понять не могла, куда он запропастился: то подогревала ужин, то остужала, чтобы он не перестоялся. Сами мы тоже без него не садились. Кто же знал, что он так задержится.

— Мы отлично погуляли, — сказал Риген, не скрывая облегчения. — Только заблудились на обратном пути. Вот поэтому и задержались. Нас грузовик подвез.

— Грузовик? — сказала миссис Риген и снова ухватилась за его рукав.

— Тебе просил передать привет Джек Хопкрофт, — сказал Риген.

— Хопкрофт? Хопкрофт? — сказал мистер Риген, поглаживая подбородок, и внимательно поглядел сначала на жену, потом на Ригена. — Хопкрофт. — По-видимому, ни сыну, ни матери эта фамилия ничего не говорила, и мистер Риген добавил: — Что же, можно наконец сесть за стол и поужинать.

Колин пошел дальше, к своему крыльцу.

— Ну и как? — спросил отец, словно он только что вышел.

— Ничего, — сказал он. — Домой нас подвез шофер грузовика. Мы в кабине ехали.

— Ну, Брайен будет доволен, — сказал отец, словно не услышав.

Пришло письмо с результатами экзаменов. Он получил примерно те отметки, каких ожидал, хотя мать удивилась, что отметка по языку и литературе относительно невысока.

— Я думала, это твой любимый предмет, голубчик.

— Просто самый легкий, — сказал он.

— Основу я ему дал хорошую, — сказал отец. — А почему он себя на экзамене показать не мог, этого я уж не понимаю.

— А что показывать? Когда тебя экзаменуют, все обессмысливается, — сказал Колин. — «Проиллюстрируйте на примерах роль природы в поэзии Вордсворта», — добавил он. — Неужели стихи читают для того, чтобы искать примеры?

— Ну, если это нужно для того, чтобы получить хорошую работу, — сказал отец, — так даже я набрал бы примеров, только держись. А ведь я книг не читаю, — добавил он. — Если б ты вкалывал в забое, живо что-нибудь придумал бы, не беспокойся.

— Но он же в забое не работает, — сказала мать.

— Сейчас нет, — сказал отец, — но при таком старании он скоро туда угодит.

— Ну, все-таки это неправда, — сказала она.

— Правда тут одна: кто-то в шахте работает, чтобы содержать его в роскоши, пока он соблаговолит выучить два-три примера. В этом-то и дело, — добавил он в сторону Колина.